История Алфёровской гимназии, основателей которой по ошибке расстреляли в 1919 году

В московской женской гимназии, организованной в 1895 году супругами Алфёровыми, училась внучка Льва Толстого, дочери Серова, Поленова, Шаляпина и Мамонтова — поступить туда было почетно и престижно. Осенью 1919 года Алфёровых расстреляли по ложному обвинению в контрреволюционном заговоре. Через 9 дней после приведения приговора в исполнение советская власть признала, что ошиблась.

Дело «Национального центра»

22 августа 1919 года заместитель начальника Особого отдела ВЧК И. П. Павлуновский доложил главе советского правительства Владимиру Ленину о раскрытии контрреволюционного заговора и готовящейся операции по аресту его участников.

На следующий день Ленин написал письмо Феликсу Дзержинскому: «На прилагаемую бумажку, т. е. на эту операцию, надо обратить сугубое внимание. Быстро, энергично и пошире надо захватить».

Через несколько дней в Москве и Петрограде начались аресты. Охотились на всех, кто когда-либо имел отношение к партии кадетов. В общей сложности по делу проходил 341 обвиняемый. В основном это были люди с университетским образованием, многие — с учеными степенями: юристы, экономисты, математики, педагоги, офицеры.

Дело вызвало большой резонанс в кругах научной и технической интеллигенции. Ряд научных и культурных учреждений, многие общественные деятели, ученые и писатели обращались в органы советской власти с ходатайствами об освобождении арестованных. В их числе был и Максим Горький, который написал Ленину: «Мы, спасая свои шкуры, режем голову народа, уничтожаем его мозг». 15 сентября Ленин ответил Горькому так:

23 сентября 1919 года в газете «Известия ВЦИК» было опубликовано обращение ВЧК «Ко всем гражданам Советской России!». В нем говорилось о раскрытии контрреволюционной организации «Национальный центр» и расстреле 67 человек, в числе которых были руководители московской женской гимназии Александр Данилович и Александра Самсоновна Алфёровы.

Через 9 дней после расстрела в той же газете напечатали сообщение, в котором говорилось о непричастности А. Д. Алфёрова и А. С. Алфёровой к делу «Национального центра».

Унылая кобыла просвещения

Александр Данилович Алфёров родился 5 февраля 1862 года в Москве в семье адвоката. В 1878 году его отец потерял трудоспособность, и в 16 лет Александру пришлось зарабатывать уроками, чтобы содержать родителей и 6-летнюю сестру.

Окончив гимназию, Алфёров поступил на юридический факультет Московского университета, где подружился с Дмитрием Коссовичем, братом своей будущей жены. Через четыре года Александр Данилович перевелся на историко-филологический факультет, о чем очень жалел его дядя-юрист, который говорил: «Напрасно он променял борзого щенка юриспруденции на унылую кобылу просвещения».

С 24 лет Александр Алфёров начал преподавать русский язык и словесность в Земледельческой школе Московского общества распространения технических знаний, ученики вспоминали его стиль ведения уроков как «живой и талантливый». В 1888 году Александр Данилович отправился в путешествие по Западной Европе (Англия, Германия, Франция и Швейцария) — для «исследования постановки учебного дела». По возвращении он сделал доклад в Земледельческой школе, поделившись своим видением современных методов преподавания. Доклад произвел впечатление на коллег, и Алфёрова пригласили на работу в Екатерининский институт благородных девиц и гимназию Пуссель.

Читайте также:

Как живут юные ленинцы в XXI веке

В 1895 году он женился на Александре Самсоновне Коссович, и через год они открыли частную женскую гимназию: «…взяли захудалую небольшую школу после смерти ее содержательницы и в кратчайший срок превратили ее в образцовую гимназию».

Первые два года Александр Данилович, Александра Самсоновна и еще четыре преподавателя работали бесплатно, чтобы поставить школу на ноги, и образовали негласный коллектив, владеющий школой на одинаковых началах, хотя директором числилась Александра Самсоновна.

Математика из лифта

Одна из воспитанниц алфёровской гимназии Наталья Белёвцева, впоследствии ставшая актрисой Малого театра, вспоминала Алфёрову так: «Ее высокая стройная фигура в темном платье с белым крахмальным воротничком, ее седая голова с легкими кольцами волос на лбу запомнились мне на всю жизнь. Некрасивое, чуть негритянского склада лицо было волевым и строгим, но глаза ласковыми и добрыми».

Александра Алфёрова родилась в 1868 году в Москве. Ее отец, Самсон Сергеевич Коссович, был директором Земледельческой школы, где преподавал Александр Алфёров. Она с серебряной медалью окончила частную женскую гимназию С. Н. Фишер, потом училась на математическом отделении Московских лубянских курсов. После их закрытия посещала «коллективные уроки» по математике, организованные Московским обществом воспитательниц и учительниц и заменявшие девушкам университетское образование.

«Ее облик врезался в память алфёровок величественной элегантностью, — писала в дневнике другая воспитанница гимназии, Надежда Реформатская. — Строгость и требовательность у нее сочетались с умением пошутить; словом, интонацией, а иногда просто жестом проявить внимание и ласку. Вызывало удивление, как одним мановением руки она добивалась полной тишины в зале на переменке или утром перед уроками».

На первый год обучения в гимназию поступили 80 девочек, на второй — 120. Поначалу занятия проходили в арендованной квартире в доме на Плющихе. В 1897 году гимназия переехала в нанятое двухэтажное здание на Арбате (дом 39). В 1904 году был куплен участок для строительства нового здания гимназии на Мухиной горе (Ростовская набережная) в Большом Благовещенском переулке (7-й Ростовский).

Читайте также:

Опыт на четыре года: как женщины в России боролись за право на образование

Дом, в котором сейчас располагается Хамовнический районный суд, был построен на деньги благотворителей по проекту архитектора Иванова-Шица. Строительство завершили в 1906 году. Алфёровы поселились там же, в отдельной квартире. Александра Самсоновна страдала болезнью сердца, поэтому для нее был построен лифт. Однажды лифт застрял, и Алфёрова провела урок математики из-за лифтовой решётки.

Толстая, Шаляпина и Цветаева

В 1902 году алфёровская гимназия стала 8-классной и приобрела статус государственного учреждения. Там обучались 230 девочек, которые по окончании получали официальные звания домашней учительницы или домашней наставницы. Правительственных субсидий гимназия не получала, поэтому для большинства гимназисток учеба была платной: 100 рублей (чуть меньше современных 100 тысяч) за год обучения на подготовительном отделении, 120 — за год в I–IV классах, и 150 за год — в VII–VIII классах. Прибыли владельцам это не приносило: все деньги тратились на содержание здания, зарплату педагогам, надзирателям, прислуге, докторам и приобретение учебных пособий.

Большая часть учениц приходила на занятия из дома, некоторые (обычно не больше 10 человек) были «пансионерками», то есть жили в квартирах при гимназии под присмотром надзирательницы и Александры Самсоновны.

15% воспитанниц учились бесплатно: каждый год в «алфёровку» принимали несколько сирот и девочек из малообеспеченных семей

Учебный год начинался 15 августа и продолжался до 10 мая, занятия проходили 6 дней в неделю, кроме воскресенья.

Основное внимание в алфёровской гимназии уделялось гуманитарным предметам: русскому, французскому и немецкому языкам, литературе, истории, географии. В программе также были математика, физика, рисование, рукоделие, пение и музыка. Учителя старались заинтересовать девочек своим предметом, делая упор на наглядность и «осязаемость» преподавания. Во время уроков по естественной истории (биологии) воспитанницы гуляли по окрестностям, проводя натурные наблюдения и делая зарисовки; на уроках рисования ходили в музеи; к занятиям по французскому готовили устные сочинения; в дополнение к урокам литературы ставили спектакли по классическим произведениям Пушкина, Чехова, Мольера и Грибоедова, летом выезжали в Крым, Ярославль, Нижний Новгород, Киев.

В книге мемуаров «Глазами актрисы» Наталья Белёвцева пишет: «Считалось за счастье отдать своих детей именно в эту гимназию. Воспитание, имевшее принципиальное направление, всех как бы цементировало, создавая определенный облик ученицы, который отличался внутренней целеустремленностью. Из этих девочек получались потом профессора, ученые».

От других гимназисток они отличались не только знаниями, но и поведением, в Москве говорили: «Вот идет алфёровская гимназистка» или «Для алфёровской гимназистки это неудобно». Их узнавали не только по форменным синим беретам, но и по манере держать себя, которая отличалась глубокой внутренней воспитанностью, естественным тактом и искренней благожелательностью.

Читайте также:

10 самых ярких министров образования России. От фаворита Екатерины II до «горящей избы»

В Алфёровской гимназии учились дочери художников Серова и Поленова, профессоров Кожевникова, Прянишникова и Мануилова, княжны Гагарины и Голицыны, графини Бобринские, девочки из знаменитой купеческой семьи Мамонтовых, внучка Льва Толстого и дочь Федора Шаляпина. В 1908 году сюда поступила Марина Цветаева, исключенная из гимназии им. В. П. фон Дервиз за свободомыслие и дерзость. Но, не проучившись и года, поняла, что «алфёровка» для нее слишком консервативна.

«Не развивать пятерками тщеславия способных учениц»

Учебные процессы в Алфёровской гимназии были прогрессивными даже по нынешним временам. Оттуда не отчисляли за неуспеваемость. Алфёровы верили, что учить можно каждого ребенка, «заботливо и участливо относясь к нуждам детей, серьезно и вежливо вникая в их запросы, употребляя все усилия для поддержания их умственного и физического развития». Каждый месяц в «алфёровке» проводились педсоветы, на которые приглашали учителей из других гимназий, родителей и иногда самих учениц — там вообще очень поощряли участие родителей в учебном процессе, для чего там организовали специальный «Родительский клуб».

В «алфёровке» отказались от классных журналов и балльной системы оценок, чтобы «не развивать пятерками тщеславия способных учениц, направляя их интерес в чисто внешнюю сторону». Для родителей составляли специальные листки с уведомлениями об успехах и отставаниях дочерей. Переводных экзаменов при переходе из класса в класс тоже не было, чтобы ученицы «в течение всего года работали равномерно и добросовестно, не тратя сил на механическую предэкзаменационную зубрежку». При этом инспектора, проверявшие гимназию, всегда отмечали высокие успехи воспитанниц.

Когда началась Первая мировая война, воспитанницы вязали теплые вещи для солдат, в 1915 году при гимназии организовали лазарет, где трудились сами гимназистки и их родители. В феврале 1917 года в Алфёровской гимназии учились уже 304 девочки, весной на уроках истории они обсуждали, что пригоднее для России: монархия, парламент английского типа или республика.

Жардиньерки и красная пыль

В начале 1919 года гимназия была преобразована в школу, летом супруги Алфёровы организовали в подмосковном Болшеве летнюю трудовую колонию. Там их и арестовали. В эти дни бывшая алфёровка Марина Цветаева в своих записных книжках обратилась к Александре Самсоновне: «Не думала я, А. С., не думала я, 15-ти лет (эсерка!), сидя за партой и с ненавистью следя за вашей сухой, прямой, на английский лад фигурой, с мелком в руке, у доски — не думала я, что Вы 12 лет спустя в октябре 19-го кончите — так, а я буду сидеть на корточках перед печкой и варить картошку!»

Незадолго до расстрела Александре Самсоновне удалось переправить из лубянской камеры письмо-завещание своим ученицам

Его выучила на память дочь Шаляпина, Ирина, и передала всем: «Дорогие девочки! Участь моя решена. Последняя просьба к вам: учитесь без меня так же хорошо, как и при мне. Ваши знания нужны будут Родине, помните постоянно об этом. Желаю вам добра, честной и интересной жизни».

После того как Алфёровы были расстреляны и власть признала их расстрел ошибкой, школа продолжала работать — больше никого из преподавателей не тронули. Еще некоторое время в «алфёровке» «держался старый дух и старый порядок»: полы продолжали натирать воском, на лестницах лежали половички, на окнах стояли жардиньерки с цветами, за которыми ухаживали старшие девочки. Потом там появилась вторая смена, в классах стало не по 20, а по 30 человек, растения умерли, а полы вместо воска стали красить краской, от которой на переменах в коридорах стояла красная пыль.