«Если бы я не взял декретный отпуск, то просто не понял бы, что жена делает дома целыми днями»
23.12.2019
В Северных странах отпуск по уходу за ребёнком родители могут поделить между собой — мужчины там уходят в декрет гораздо чаще, чем в России. Истории пап, переживших такой опыт, собраны в книге «Nordic Dads», недавно вышедшей в издательстве «Миф». Мы поговорили с её героями (и не только) и выяснили, почему равноправие важно не только для женщин, но и для мужчин.
«Когда мы семьей ехали в такси по Москве, водитель рассказывал много всего интересного и полезного. В конце я поблагодарил его за советы, сказал: „Вы очень добрый“. Реакция была неожиданная: таксист ответил, что не стоит делать таких комплиментов мужчине, что настоящий мужик не должен быть добрым», — 28-летний Беньямин Улеманн из Дании, герой книги об осознанном отцовстве «Nordic Dads», только вчера прилетел в Москву, но про разницу в менталитетах ему, кажется, уже не надо ничего объяснять.
Феномен особенной стати и фирменной российской суровости мы с Беньямином обсуждаем в компании ещё одного героя книги, инженера Стеффена Йохансена из Осло. А ещё с нами Бьорн Кавальков-Хальварссон — отец троих детей и глава отдела экономики и торговли посольства Швеции в Москве.
Эти успешные, активные, уверенные в себе мужчины убеждены — традиционные патриархальные установки мешают не только женскому, но и мужскому счастью.
Патриархат vs «латте-папы»
На самом деле, продвинутые и преуспевшие в равноправии скандинавы относительно недавно преодолели стереотип, согласно которому женщина должна заниматься домом, а мужчина — работать. «Я родился в начале семидесятых. А в 1974 году в Швеции был введён отпуск по уходу за ребёнком для отцов. Разумеется, общество тогда ещё не успело принять нововведение: мой отец не брал декрет, я рос в традиционной семье, где папа работает, а мама воспитывает детей», — говорит Бьорн Кавальков-Хальварссон.
Стеффен и Беньямин родились, когда декреты для пап в их странах существовали уже около десяти лет, но этой возможностью всё равно мало кто пользовался. «Даже когда на свет появилась моя младшая сестра, а это было уже в середине 90-х, на улицах редко можно было встретить пап с колясками», — размышляет Стеффен, яркий представитель современных норвежских «латте-пап». Так (и это не ирония, скорее нежность) там называют отцов в декрете, гуляющих с младенцами и пьющих кофе навынос.
Бьорн и Беньямин тоже брали отпуск по уходу за детьми — для них это норма. Стеффен сидел с сыном 10 недель, а с дочерью — 15, Бьорн провёл дома с двумя старшими детьми около года, а Беньямин был студентом, когда родилась дочь, поэтому прерывал занятия только на две недели, дальше активный уход за ребёнком совмещал с учёбой.
Для них такая расстановка приоритетов естественна, но при этом каждый из героев согласен — чтобы общество приняло новые правила игры, нужно время. «Наши отцы общались с нами уже не совсем так, как их отцы с ними: нам уделяли больше внимания, включались в нашу жизнь. Мы общаемся со своими детьми на следующем уровне», — говорит Бьорн. Отказ от патриархальной модели, по его мнению, не вынужденная экономическая мера (если отец не берёт положенные ему недели декрета, они просто сгорают), а новый уровень развития общества.
Не противопоставлять силу и эмоции
«Получается, все мы стали свидетелями большой метаморфозы: наши отцы дружили, играли с нами, но уходом за нами занимались в основном мамы. Сами мы сумели преодолеть эти ролевые модели и практически полностью разделяем домашние обязанности с жёнами, а для поколения наших детей равноправие уже будет абсолютно естественным», — говорит Стеффен.
Спрашиваю его, почему это важно. Защитники традиционных ценностей, например, считают, что мужчина перестаёт быть опорой, сильной половиной, если начинает выполнять традиционно «женские» задачи.
«Это очень сказывается на отношениях в семье. У меня, например, были отличные отношения с отцом, но мы никогда не говорили с ним о чувствах. С переживаниями я шёл к маме, а круг тем, которые обсуждал с папой, ограничивался спортом, машинами, какими-то бытовыми делами вроде ремонта. Получается, у многих поколений детей, скорее всего, тоже не было эмоциональной связи с отцами, в том числе потому, что важнейшие для формирования таких связей годы — от рождения до трёх — дети в основном проводили с мамами. Отцы начинали активно участвовать, только когда с ними можно было поиграть в условный футбол или отправиться в походы.
Со своими детьми я наблюдаю совсем другую тенденцию. Я сидел с каждым из них в декрете, я с полуслова понимаю, когда они устали, когда голодны, когда хотят спать и когда заболевают. Они получали одинаковое количество заботы от обоих родителей, и теперь, если, например, им нужна поддержка, если они расстроены или плачут, они бегут не только к маме, но и ко мне. Мы с женой в этом смысле для них одинаково ценны. Думаю, и во взрослом возрасте дети будут приходить ко мне с переживаниями, проблемами, не будут бояться говорить со мной о своих чувствах. А значит, у них будет больше опор в жизни, и это замечательно».
«Мне кажется, очень важно не противопоставлять мужественность и чувствительность, способность проявлять эмоции, — подключается к разговору Бьорн. — Ты можешь быть сильным, успешным, реализованным как профессионал и тонко чувствующим человеком одновременно. Эмоции — не то, чего стоит стыдиться. Умение их проявлять, чувствовать других — это большое преимущество для человека любого пола».
Мужчина тоже имеет чувства
Все трое героев соглашаются, что внимание к психическому здоровью мужчин — важный социальный тренд в Северных странах. «Фокус на том, что переживает мужчина, и вообще осознание, что мужчина тоже имеет чувства и должен их проявлять, — новая и важная тенденция. Потому что гендерное неравенство на самом деле сказывается не только на женщинах, но и на мужчинах. Находясь под постоянным прессингом (будь сильным, будь мужиком), мужчины всё реже решаются говорить о том, что на самом деле переживают», — говорит Стеффен.
Беньямин, который посещает групповую психотерапию для мужчин, видит это на практике: «Многие мужчины, действительно, не умеют выражать свои чувства. В том числе потому, что у них не было эмоционального контакта с отцами, — мы видим и обсуждаем это в нашей группе.
Моей дочери только два с половиной года, мы проводим вместе много времени, причём я не просто сижу с ней, я эмоционально включён. Мне кажется, это очень важно
Возможно, когда она станет подростком, у неё будет эта эмоциональная база и вместо того, чтобы закрываться друг от друга, мы сможем пережить кризисное время сообща».
Профилактика разводов и группы поддержки для пап
Находясь в декрете, наши герои выполняли абсолютно всю рутинную работу, которую традиционно делают мамы в России. Они не просто присматривали за детьми, но и кормили, укладывали спать, бесконечно вставали к ним по ночам, водили к врачам, часами копались в песочницах и играли в «ку-ку», приучали к горшку.
«Если бы у меня не было этих 10 и 15 недель с детьми, я бы просто не понимал, что жена делает дома целыми днями, пока я работаю. И, наверное, думал бы, что декрет — это такая расслабуха. А сейчас я понимаю, что это полноценная 24-часовая работа, приносящая огромное удовольствие, но и требующая максимальной концентрации. И это понимание крайне позитивно влияет на отношения в семье, развивает командный дух. Мы с женой, например, не пытаемся доказать друг другу, что кто-то из нас устаёт сильнее», — говорит Стеффен.
А потом все смеются над историей Бьорна, который перед отпуском по уходу за первым ребёнком думал, что впереди реальный отпуск и он, например, сможет спокойно заняться научной работой, которую всегда мечтал написать, ведь ребёнок будет постоянно спать или возиться с игрушками на полу.
Работа, разумеется, так и осталась мечтой, но Бьорн, кажется, об этом совсем не сожалеет: «Пройдя этот путь, ты начинаешь лучше понимать жену, лучше чувствовать детей (и не раздражаться, когда они капризничают, например), семья становится крепче. Мне кажется, активное участие отца в жизни семьи, равное разделение родительских обязанностей — это хорошая профилактика конфликтов и даже разводов».
«У нас с моей девушкой Сарой был немного другой опыт, — говорит самый молодой из наших героев, Беньямин. — Беременность стала для нас сюрпризом. Мне было 26, я ещё учился. При этом Саре нужна была поддержка, но её родители живут далеко, и она не могла получить её от матери. Поэтому я и до родов, и когда дочка появилась, был максимально включён в процесс, взял на себя очень много домашней работы и родительских обязанностей. Мои родители, кстати, тоже живут не рядом с нами, так что с дочкой постоянно были только мы с Сарой.
Безусловно, это ещё больше нас сплотило. Но была и усталость. В какой-то момент я даже почувствовал что-то типа выгорания — и пошёл в группу психологической поддержки для мужчин, где мы обсуждаем наши проблемы, открыто говорим о том, чем не можем поделиться с жёнами».
Интересуюсь, насколько сильно такие группы распространены в Дании, обычно ведь с родительским выгоранием мужчины справляются несколько иначе: друзья, бар, далее по списку. «Вообще-то не очень распространены, — признаётся Беньямин. — Мужчинам всё ещё непросто начать обсуждать свои переживания, говорить о чувствах, делиться проблемами. Но когда ты проходишь через эту черту, то наконец-то понимаешь, кто ты такой, для чего всё это происходит, как ты можешь что-то изменить. И вместо того, чтобы бежать от проблем, замыкаться или перекладывать ответственность на какого-то ещё, живёшь осознанно».
Самое лучшее время в жизни
Когда речь заходит о послеродовой депрессии, все наши герои приходят к выводу — равное разделение родительских обязанностей становится ещё и профилактикой этого нервного расстройства у женщин. Декретные недели для пап в Северных странах удобны тем, что ты можешь не брать такой отпуск сразу целиком. А, например, использовать только два или три дня в неделю и таким образом растянуть декрет на несколько месяцев, поделив его с женой. Или, скажем, работать на полставки — одну половину дня оставаясь с ребёнком, пока работает супруга.
Беньямин и Стеффен находятся в декрете прямо сейчас. Супруга Стеффена Анна работает по гибкому графику, а он занимается детьми и даже привозит младшую дочку к ней для кормления — в норвежских офисах кормящим мамам предоставляют для этого оплачиваемый час рабочего времени. «Да, оба родителя порой не высыпаются, оба устают, но при этом никто не чувствует себя одиноким, и если какая-то фрустрация присутствует, она тоже поделена на двоих, а не обрушивается только на одного», — говорит Стеффен.
Но вообще тема депрессии в нашем разговоре как-то не заходит. И Беньямину, и Бьорну, и Стеффену явно интереснее рассказывать, как здорово общаться с маленькими детьми, как быстро летит время и как важно ничего не упустить. Дети Бьорна уже взрослые, им 9, 15 и 17 лет, и он честно признаётся — сложности в декрете, наверное, были, но они почему-то не вспоминаются. Скорее в памяти всплывают счастливые моменты и всякие курьезы, как, например, 10–13 лет назад, ещё работая в Санкт-Петербурге, он был единственным папой, отводившим ребёнка в детский сад и забиравшим его оттуда. В основном эту миссию в России тогда выполняли мамы.
За прошедшие годы, впрочем, многое изменилось, считает Бьорн: «Я вижу, как в России становится всё больше осознанных отцов, среди моих знакомых таких людей довольно много. Да и вообще Россия, на мой взгляд, больше похожа на Северные страны, чем та же Южная Европа. У вас много женщин работают, а значит, потребность в том, чтобы отцы активнее включались в жизнь семьи, есть. Осталось только дать им такую возможность –официально, на уровне законодательства, как это произошло в 1974 году в Швеции, а затем и в других Северных странах».
Беньямин и Стеффен согласны — инициатива в этом вопросе всё-таки должна исходить от государства. Тогда со временем и общество примет новые правила игры. «Вспомните: если людей спрашивают о лучшем времени их жизни, многие отвечают: „Когда дети были маленькими“, — говорит Стеффен. — И ведь это правда. По-моему, большое счастье — иметь возможность прожить это важное время осознанно, в максимальном контакте с семьей».
