18 февраля активистку Анастасию Шевченко приговорили к 4 годам условного срока за поддержку организации «Открытая Россия». За время следствия Анастасия потеряла старшую дочь, а младшие Влада (16 лет) и Миша (9 лет) поддерживали ее во время судебных тяжб. Мы обсудили с Анастасией, могут ли дети быть опорой родителям и стоит ли запрещать им плакать.
1. У меня дома нет книжки «Правила воспитания». Бывало, зайду на какой-нибудь форум, а там мамы там пишут: «Я вообще не могу найти общий язык с дочерью, она агрессивная, она там еще что-то». У меня не было таких проблем. Мне кажется, когда ты любишь ребенка, ты принимаешь его таким, какой он есть, со всеми его минусами. Там, где я вижу какой-нибудь недостаток, я говорю: «Смотри, тут надо поработать, давай вместе это обсудим».
По-моему, главное — это откровенность. Конечно, я уважаю личное пространство и никогда не полезу в телефон проверять сообщения или историю поиска. Мы и так все друг другу рассказываем, и тайн, как мне кажется, у нас нет.
2. Мама всегда говорила: «Давай понежимся». Мы обнимались и делали так до 16 лет. Эта своеобразная традиция перешла и в мои отношения с детьми. Вместе с дочерью мы можем попеть песни — у нас с ней совершенно одинаковые вкусы. И нежимся, конечно, обязательно. И с сыном тоже нежимся — даже больше, чем с дочерью, потому что он младший. А еще стараемся все делать вместе.
3. Мы с детьми празднуем все праздники, которые знаем. Мы обязательно справляем Рождество — и католическое, и православное, хотя дети у меня пока некрещеные, потом они сами определятся с вероисповеданием. Хеллоуин — еще один обязательный праздник и, по-моему, их самый любимый. Недавно моя 16-летняя дочь Влада прислала сообщение, пока была в школе: «Мама, сегодня во Франции отмечается День блинов». Я, конечно, побежала печь блины.
Во-первых, это позволяет нам больше времени проводить вместе. Во-вторых, это весело. А в-третьих, так я рассказываю детям о традициях стран, в которых эти праздники появились. Это своего рода страноведение, которое позволяет ребенку понять, что мир очень большой и история у него богатая. Мы как бы делаем себя причастными к той или иной стране.
Я каждый год придумываю новые конкурсы и с каждым разом все больше мучаюсь: фантазии уже не хватает.
Недавно мы с Владой шли по улице, и она мне говорит: «Как хорошо, что тебя не посадили: мне не придется самой придумывать сценарии для праздника»
Наконец, в празднике всегда есть элемент игры, который детям необходим. Им нравится веселиться, и я люблю, когда они смеются. Праздник –это для детей, но и я сама становлюсь немножко ребенком.
4. Цель воспитания — чтобы дети были счастливы. В свое время я преподавала в школе английский язык, а сейчас планирую возобновить репетиторскую деятельность. Но мне кажется, что педагогический бэкграунд скорее не помогает, а мешает растить детей.
Все методические принципы посвящены пути достижения какой-то конкретной цели в воспитании. А у меня цель воспитания — чтобы дети просто были счастливы. Другой цели нет. А когда включаешь учителя, начинаешь критиковать за оценки, становишься строже и постоянно указываешь на ошибки. Так лучше не делать: вырастет человек, который боится ошибаться и будет перфекционистом во всем.
Я сама такая и могу сказать, что это не очень хорошо. Моя мама, учитель русского языка, до сих пор меня воспитывает, хотя мне уже 41 год. Недавно, когда мой домашний арест сняли, я поздно пришла домой. И мама меня отчитала: «Что ты себе позволяешь?!»
Дело Анастасии Шевченко:
21 января 2019 года в Ростове-на-Дону правоохранительные органы провели обыск в квартире активистки и преподавательницы английского языка Анастасии Шевченко. Тогда же против нее было возбуждено первое в России уголовное дело по статье 284.1, «Сотрудничество с организацией, признанной в России нежелательной».
Нежелательной организацией следствие посчитало движение «Открытая Россия». При этом действительно «нежелательными организациями» Генпрокуратура России признала Open Russia Civic Movement и OR (Otkrytaya Rossia) — они зарегистрированы в Великобритании и не связаны с движением, в котором участвовала Шевченко. Уголовное дело против нее возбудили потому, что ранее женщину дважды привлекали к административной ответственности за координаторскую работу по организации политических дебатов и семинаров.
Анастасия Шевченко — мать троих детей. Ее старшая дочь Алина, находившаяся в психоневрологическом диспансере по инвалидности, скончалась 31 января 2019 года, на следующий день после предъявления матери официальных обвинений. Анастасии разрешили попрощаться с дочерью.
5. Мои дети выстраивают границы лучше меня. Мой собственный пример не очень показательный: я в этом не слишком хороша. И дети мне об этом иногда говорят.
Бывает, Влада читает комментарии в соцсетях — там могут написать всякое, — и я ей объясняю, что на этом не надо зацикливаться. Всегда найдутся люди, с которыми ты будешь близок по духу. Но терять время на нападки других не нужно.
Мы вместе с Владой читаем книги по психологии. Практикуем медитацию, ходим на йогу — стараемся делать все, чтобы защитить свое внутреннее «я».
6. Я не буду просить детей специально мне что-то рассказать. Когда дети дома, мы постоянно друг с другом говорим. Я два года провела под домашним арестом, так что других собеседников у меня особо не было — мы разговаривали совершенно обо всем.
Но редко бывает так, что мы садимся и начинаем обсуждать, что случилось. Чаще всего это происходит ситуативно. Вот произошло что-то у Влады в жизни, она об этом вспомнила, заговорила, мы обсудили и решили, как лучше. Но ей уже 16 лет, она и сама дает мне советы.
Мише сейчас девять, и, когда он приходит из школы, я сама задаю ему вопросы. Но не о том, что он поел, а о том, как у него с друзьями, что произошло, что было интересного.
Я тоже ничего не скрываю. Мне было очень сложно перед приговором: дети переживали за меня, я переживала за них. А нужно было просто сесть и поговорить: «Ребята, со мной-то все будет хорошо, за меня вообще переживать не надо. Я справлюсь. Я переживаю за вас, как вы будете». И они сказали: «Мы будем вот так, я буду ответственным за это, а я за вот это». Когда раскладываешь все по полочкам, то успокаиваешься. И становится легче.
7. Слово «нельзя» ребенок понимает с самого раннего детства. Можно запретить трогать розетку или делать что-то еще, опасное для жизни. Но если мы говорим о детях постарше, то речь всегда о выборе, который они делают сами.
Я просто устанавливаю дома некоторые правила. Дети знают, что я терпеть не могу, когда люди опаздывают. И стараются не опаздывать. Если мы договариваемся, что дети вернутся домой к определенному времени, то они должны действовать как Золушка: часы пробили — нужно быть дома. Не знаю, запрет это или нет, но точно объяснение того, чего я не люблю.
С детьми мы часто обсуждаем мат. Бывает, я прихожу на родительское собрание, а там учитель говорит: «Ваши дети матерятся в школе». Но тут в моей семье нет запретов. Мат — это особенность русского языка, и я ничего плохого в нем не вижу. Дети знают, что моя мама считает мат очень неприличным, они никогда не матерятся при ней, потому что знают, что это может ее задеть. Но если какое-то слово вылетит при мне, я не обращу на это внимания.
Правила, которые прописываются в семье, потом переносятся на общество. У нас нет вседозволенности, как и прямых запретов. Мы ведем себя так, чтобы не обидеть друг друга и друг другу не навредить.
8. Однажды я совершила большую ошибку в воспитании — запретила плакать. Тогда Миша еще не родился, у меня было двое детей — Алина и Влада. У Алины была инвалидность, и она все время плакала, причем от боли. Маленькая Влада капризничала, сидела и тоже плакала. И я ей сказала: «Не плачь! Сильно не плачь. Слезы — это твои бриллианты, ты их сохрани и никому не показывай. Можешь поплакать, только когда никто не видит».
Зачем я это сказала маленькому ребенку, я не знаю, но это на нее так подействовало, что она не плакала лет семь
Потом я объясняла, что совершила ошибку: не надо было этого говорить. Плакать нужно, и в этом ничего нет плохого. Это такая же естественная эмоция, как и радость.
Когда мама плачет, ребенок плачет автоматически. Поэтому я стараюсь держать себя в руках, но ничего зазорного в том, чтобы поплакать или рассказать о том, что я плакала, не вижу. И детям позволяю.
Моему сыну девять, и он может заплакать в любой момент. Недавно мы вместе проходили мимо кафе, в котором мечтали как-нибудь пообедать после школы, но мне нельзя было туда заходить. Он заплакал. Я спросила: «Что случилось? Почему ты плачешь?» И он ответил: «Я увидел кафе, в которое мы хотели с тобой сходить». Это было почти перед вынесением приговора.
Я никогда не говорю: «Все! Стоп! Вытри слезы!» Я просила сына не плакать в суде, потому что там были и свидетели обвинения, которым просто не хотелось доставлять радость. Но дома я говорю: «Мы друг другу полностью доверяем, и ничего зазорного в том, чтобы поплакать, нет».
9. У меня нет рецепта, как пережить смерть ребенка. Ее нужно просто пережить. В физическом смысле — как-то перетерпеть. Мне кажется, это настолько тяжело, что страшнее в жизни вообще ничего нет.
С детьми о смерти надо разговаривать как со взрослыми. Вот как тебе плохо, как ты воспринимаешь смерть, так и говоришь.
Я не рассказывала им про то, что Алина улетела на облачко. Просто не стала
Конечно, нам от этого плохо, мы вместе плакали. Дети узнали о смерти сестры не от меня — я тогда еще была в больнице, — они просто услышали, что заплакала бабушка, и сразу все поняли, оба. Влада заперлась в комнате, плакала. Миша в другой комнате плакал. К моему приезду они были очень зареванными. И мы вместе поговорили об этом.
Но я не стала брать на похороны Мишу. Наверное, сказался мой собственный опыт. В детстве я дважды была на похоронах, и эта картинка до сих пор у меня перед глазами. Я помню запах свечей, и он до сих пор ассоциируется у меня со смертью. Это глубочайшая травма. И если четырнадцатилетняя Влада была со мной, то семилетнего Мишу я попросила остаться дома.
Сейчас мы часто разговариваем об Алине, что-то вспоминаем. По квартире развешаны ее фотографии. А теперь, когда арест наконец-то закончился, собираемся вместе поехать к морю, чтобы развеять ее прах. Ведь Алина все время была в четырех стенах.
10. Дети могут быть опорой родителям. Даже самый маленький ребенок способен стать такой опорой. Конечно, детей не надо загружать ответственностью, но порой ребенок может действительно выручить.
Во время домашнего ареста я выходила на улицу только в сопровождении инспектора. Спустя год, когда мне разрешили одиночные прогулки, мне стало неуютно выходить без компании.
Мой сын, которому тогда было восемь лет, брал меня за руку и говорил: «Это для уверенности»
— Для чьей? — спрашивала я.
— Для твоей, чтобы ты себя увереннее чувствовала, — отвечал он и водил меня по улице за руку.
Дочь писала о моем деле в соцсетях и тоже очень меня поддержала. Конечно, лучше бы детям не сталкиваться с такими проблемами, но трудные ситуации всегда случаются. Но на то мы и семья, чтобы всегда помогать друг другу.
