«Государство видит решение в том, чтобы детей усыновляли только „правильные“ люди»

Через два года в России может вступить в силу новый закон об усыновлении. Летом 2018 года его версию раскритиковали общественники. Например, ограничение количества детей, которое может усыновить семья. В финальном варианте этого нет. Руководитель благотворительного фонда «Волонтёры в помощь детям-сиротам» Елена Альшанская рассказала, почему приёмной семье в первую очередь нужен психолог и что следует понимать родителям, которые хотят усыновить ребёнка.

Проблемы в приёмных семьях начинаются уже после усыновления

По данным Всемирного Банка, в середине 2000-х доля детей, оставшихся без попечения родителей, в России составляла 2,7%. Это один из самых высоких показателей в мире. Поэтому в стране на самом высоком уровне поставили задачу: снизить показатели социального сиротства.

Тогда казалось, что устроив как можно больше детей в семьи, проблему можно решить. В регионах показатель количества детей, устроенных в семью, до недавнего времени даже включали в рейтинг губернаторов. Заметьте, не количество детей, которые избежали детского дома, а тех, кто попал в новую семью.

Это привело к понятному вектору в семейной политике. Потенциальные приёмные семьи пытались стимулировать материально. В Москве и Белгороде давали квартиры, другие регионы выплачивали огромные суммы — от 600 тысяч рублей до миллиона. Снималось много социальной рекламы — слезоточивой, необъективной и давящей на жалость.

И число детей, которых из детдома пристроили в семью, действительно резко выросло — практически вдвое. Но количество было важнее качества. Все ещё не было ни профилактики попадания детей в детские дома, ни работы с кровной семьёй ребёнка. Не было развито сопровождение — помощь психологов приёмным семьям с теми проблемами, с которыми они столкнулись после усыновления. Многие люди оказались не готовы к тому, что их ждало. В результате вместе с числом устройств в семью выросло и количество возвратов.

В законе впервые появилось понятие «сопровождение принимающих семей»

На волне публикаций в СМИ о так называемом «законе Димы Яковлева» появились истории о насилии и жестоком обращении в приёмных семьях, вплоть до убийств. На резонансные случаи обратили внимание в Следственном комитете России. А затем он стал одним из инициаторов закона за контролем устройства в семьи детей-сирот. Версия законопроекта, которая попала к нам летом 2018 года, практически вся была про запретительные меры.

Запрещалось усыновлять больше трёх детей в одну семью и чаще, чем одного ребёнка в год. Все, кто проживает с потенциальным опекуном и усыновителем, должны были пройти обязательное психологическое обследование. После оформления опеки им собирались запретить смену места жительства.

После реакции общественности и слушаний в Общественной палате создали рабочую группу. Туда вошли многие люди, которые критиковали этот законопроект. Так что его итоговая версия сильно отличается от предыдущей.

Теперь количество детей, которые можно усыновить, не ограничивается. Психологическое тестирование стало социально-психологическим обследованием, оно обязательно только для усыновителя (опекуна) и его супруга. Его можно сделать в любой выбранной уполномоченной организации, а заключение — опротестовать.

Очень важное изменение, которое назрело уже десятилетие назад, — можно будет вернуть отменённую опеку и усыновление, которые сняты судом. Я знаю много трагических историй, которые произошли именно из-за того, что отменённую опеку в России нельзя было восстановить.

Например, ребёнок в школе пожаловался, что его обижает бабушка-опекун. В специальных органах, не сильно разбираясь, буквально за пару дней, расторгли договор с опекуном. Ребёнок оказался в детском доме без возможности когда-либо вернуться в свою семью. Даже когда он признался в оговоре (просто поссорились с бабушкой) и просился домой.

Но, главное, что в законе наконец появилось понятие «сопровождение принимающих семей», которое до сих пор в нашем законодательстве отсутствовало в принципе. Оно будет бесплатным и добровольным. Хотя, конечно, многие спорные моменты остались. Чтобы сменить место жительства, опекунам всё-таки придётся получить согласие опеки.

Ещё меня расстраивает, что в течение года семья может взять только одного ребёнка. Больше — только если они братья и сёстры или жили в одной группе детского дома

В фонде «Волонтёры в помощь детям-сиротам» мы пытаемся развивать систему временных приёмных семей. Они берут ребёнка, пока, например, его мама находится в больнице.

Конечно, такие семьи могут и должны брать детей чаще, чем один раз в год. К сожалению, тут мы с другими участниками группы к общему знаменателю прийти не смогли. Это жёсткая позиция государства.

Нельзя заранее угадать, какой окажется приёмная семья

Позиция государства в этом законопроекте проста: чтобы не решать проблемы после устройства ребёнка в семью, надо сделать так, чтобы они просто не появлялись. Государство видит решение в том, чтобы детей усыновляли только «правильные» люди.

По новому законопроекту, вместо психологического обследования с потенциальными приёмными родителями будут проводить социально-психологическое обследование. Как именно он будет выглядеть, пока непонятно: какие качества будут расценены как хорошие, а какие — как плохие.

Когда государство передаёт в приёмную семью ребёнка, оно разделяет ответственность за то, что потом с ним будет там происходить. Но выстроить систему, которая снизит риски до нуля, невозможно. Контроль на входе не решит проблему. Куда важнее организовать помощь семье после того, как ребёнок туда будет принят.

В идеале перед усыновлением приёмный родитель должен пройти личностную терапию. Беседа с психологом — намного более качественный инструмент, чем тесты. Так потенциальный опекун или усыновитель лучше осознаёт собственные возможности. Не существует тестов, которые с точностью определят, как поведёт себя человек в новой ситуации, если у него в анамнезе ещё нет похожего опыта.

Дети из детских домов переживают травмы, к которым приёмные семьи не готовы

Воспитанники детских домов — чаще всего дети, пережившие серьёзную психологическую травму. Их поведение в большинстве случаев несёт на себе отпечаток тяжёлого опыта, который они пережили до прихода в новую семью.

Мы плохо себе представляем, какие дети живут в детских домах и почему они нуждаются в семейном устройстве. 80% из них — так называемые социальные сироты. Их родители и родственники живы, но по разным причинам не растят своих детей. Как правило, это семьи, которые не смогли справиться с тяжёлыми жизненными обстоятельствами, или те, где употребляют алкоголь и наркотики. Никто адекватно им не помог, чтобы они выкарабкались и сумели отстоять детей.

Разрыв с самыми близкими людьми для детей может быть непонятным и необоснованным. Они могут чувствовать себя предателями. Они могут переживать травму, потому что в собственных семьях были жертвами садизма или сексуального насилия. Некоторые переживают этот опыт в детском доме или интернате. Как правило, это дети 5-7 лет.

От новорождённых в России отказываются всё меньше (около 4-5 тысяч детей в год по стране), и их очень быстро усыновляют

Органы опеки часто просто не знают, через что прошёл ребёнок в прошлой семье и с чем придётся справляться будущим родителям. Всё, чем они располагают, — это акт изъятия ребёнка и решение суда с сухими формулировками вроде «уклонялась от исполнения родительских обязанностей» и «вела асоциальный образ жизни».

Что это означает? Что делали с этим ребёнком, били ли его? Хотел ли он остаться в семье или нет? Почему не получилось вернуть его в кровную семью?

Приёмную семью нужно подбирать под ребёнка, а не наоборот

То, что все проблемы разрешатся, как только ребёнок окажется в семье, — чаще всего иллюзия. Социальная реклама обещает приёмным родителям, что они «станут ангелами для ребёнка», а не будут решать проблемы девиантного или сексуализированного поведения. И этого приёмные родители не ждут.

Я уверена, что большая часть возвратов связана именно с тем, что родитель был не готов к возникшим в семье трудным ситуациям. Приёмную семью надо подбирать под ребёнка, исходя из потребностей и психологических травм, которые он получил в прошлом.

Я знаю ситуации, когда ребёнок, которого забрали у пьющих родителей, попадал в семью с алкогольной зависимостью. Несколько лет назад был большой скандал, когда ВИЧ-инфицированного ребёнка изъяли из приёмной семьи, потому что они оказались ВИЧ-диссидентами. Другой ребёнок был жертвой сексуального насилия, а попал в пуританскую, очень верующую семью, для которой сексуализированное поведение — верх греха. Они не справились с поведением этого ребёнка и вернули его.

Об этом надо беседовать в первую очередь с потенциальными опекунами и усыновителями, этому учить сотрудников органов опеки, детских домов. Об этом нужно говорить в социальной рекламе.

Чтобы подбирать семью под ребёнка, а не наоборот, — нужно вырастить грамотные кадры. В России есть обязательные курсы для приёмных родителей, но их качество разнится от региона к региону. Если бы я могла решать, то начала бы с тотальной перезагрузки кадров в этой системе и стала бы ориентироваться на профилактику ситуаций, которые приводят к усыновлению.

Фото: Shutterstock (StepanPopov, Georgy Golovin)