Такие школы иногда называют подпольными. У них нет аккредитации и лицензии на основные образовательные услуги, поэтому зарегистрировать проект по закону непросто. Но многие родители предпочитают их государственным или даже создают сами. Рассказываем, как устроены неформальные школы, где нет директора, расписания и оценок, и кто в них учится.
Дети в неформальных школах учатся за свой счёт, в отличие от учеников школ государственных
Государство ежегодно выделяет деньги на обучение каждого ребёнка в стране. Их перечисляют тому, кто непосредственно организует для него образовательный процесс. В большинстве случаев это государственная школа. Но если ребёнок учится сам, а в контингент школы зачислен, только чтобы сдавать аттестацию, компенсация полагается родителям.
По крайней мере, так это работало до 2013 года, когда полномочия по выплате компенсации с федерального уровня передали на региональный. И в некоторых регионах родители перестали получать компенсации, например в Москве. То же самое происходит в других регионах: с 1 сентября 2019 года компенсации отменяют в Омске.
Семь лет назад Светлана Марзеева получала чуть больше семи тысяч рублей в месяц на обучение дочери, которая официально находилась на семейном образовании. Эту сумму она тратила на оплату занятий в семейной нешколе. Так сторонники семейного и альтернативного обучения называют неформальные образовательные проекты.
Отмена компенсаций побудила родителей, которые недовольны государственными школами, объединяться активнее, чтобы делить расходы на зарплату преподавателям и аренду помещения для занятий. По подсчётам Светланы, которая руководит общественной организацией, объединяющей руководителей семейных нешкол, сейчас в Москве более 80 таких проектов, в Подмосковье — более 50.
Они не имеют государственной лицензии и аккредитации. Дети изучают те же предметы, что и в обычной школе, но работает всё так, как захотят родители или организаторы нешколы. К неформальным школам, кроме семейных, приписывают демократические, авторские или свободные — названий может быть множество, всё зависит от методики, по которой ведётся обучение.
Нешколы сами решают, по какой программе учиться
Дочь Надежды Новиковой из Симферополя ни дня не ходила в государственную школу. Программу первого класса Надежда преподавала сама. Но быть одновременно мамой и педагогом ей не понравилось. «Каждый должен заниматься своим делом», — говорит она сегодня.
Тогда вместе с другими родителями она открыла два класса для второклассников и третьеклассников. Опиралась на опыт российских нешкол: родители зарегистрировали общественную организацию и платили членские взносы, которые шли на учебные и хозяйственные расходы и аренду помещения.
В России по закону учить детей без лицензии на основную образовательную деятельность могут только родители и репетиторы, которые зарегистрировали ИП. К семейным нешколам, где несколько родителей собираются, чтобы вместе оплачивать расходы на репетиторов, претензий обычно не бывает. Поэтому большинство нешкол зарегистрированы как общественная организация, где расходы по учёбе оплачиваются из членских взносов родителей.
Другая удобная форма — семейные клубы. Обычно они ориентированы на углублённое изучение отдельной дисциплины — занятия по конкретным предметам несколько раз в неделю, а не планомерное изучение нескольких предметов, как в нешколе. Так что остальные обязательные предметы посетители семейных клубов осваивают сами, с репетиторами или с родителями.
Нешколы часто проверяет прокуратура
Часто семейные нешколы появляются, когда родители решают сами заняться обучением детей. Когда те вырастают, они распадаются за ненадобностью. Только некоторые решают превратить нешколу в бизнес и организовывать обучение для других детей.
Тогда перед ними встаёт вопрос, как зарегистрировать проект официально. Некоторые нешколы получают лицензию на дополнительное образование — это легко. Но в таком случае владельцам, которых в первую очередь интересует основная школьная программа, приходится открывать кружки по интересам, чтобы действительно подходить под описание «дополнительное образование». В противном случае к ним может прийти с проверкой прокуратура.
Нередко неофициальный образовательный проект называет себя частной школой. Это неправильно: у частных школ, в отличие от семейных, должна быть лицензия и аккредитация. Но чтобы привлечь клиентов, некоторые незарегистрированные проекты так поступают. И те и другие рискуют, говорит Светлана Марзеева: такие неформальные образовательные проекты прокуратура проверяет чаще, чем остальные.
Ещё одна причина, почему нешколы предпочитают оставаться в тени и не получать аккредитацию и лицензию, — возможность самим выбирать, как учить детей
«Тогда будут вынуждены ориентироваться на списки разрешённых учебников. А семейные нешколы тем и хороши, что могут спокойно использовать методики, которые официально запрещены в государственной школе», — объясняет Светлана.
Семейные нешколы не похожи друг на друга
Среди людей, которые занимаются в России семейным образованием, нет общепринятого определения этого термина, говорит Анна Турчанинова, участник объединения сторонников свободного образования «Острова».
Некоторые понимают семейное образование широко — как все образовательные мероприятия в жизни ребёнка, которые организует семья. Другие — более узко, только как занятия в нешколе, а обучение вне государственного учебного заведения называют альтернативным образованием.
С точки зрения закона семейное образование — одна из двух форм обучения вне образовательной организации
В таком случае ребёнок не должен регулярно посещать занятия в обычной школе — неважно, государственной или частной. Обычно он сдаёт промежуточные аттестации и приходит на ОГЭ или ЕГЭ.
Если же ребёнок учится в образовательной организации, то может выбрать одну из трёх форм — очную, очно-заочную и заочную. По очной форме как раз учатся большинство российских школьников.
Но те, кто выбрал заочную форму, тоже могут не посещать обычные занятия. Нередко такие дети учатся в семейных нешколах. Про них обычно говорят, что они получают семейное образование. Но это обобщение, потому что формально они числятся на заочном обучении в рамках образовательной организации.
Нельзя сказать, что у семейных нешкол есть какие-то универсальные черты вроде расписания или определённого количества учеников в классе, говорит Светлана Марзеева. Какой будет нешкола, определяет человек или люди, которые её создают. Но это не мешает им брать за основу модель успешных семейных нешкол, чтобы минимизировать риски.
Спустя какое-то время взгляды родителей на устройство нешколы могут разойтись. Тогда проект либо распадается, либо бывшие участники создают новый — только свой. «Семейным образованием занимаются люди-одиночки, им трудно объединиться. Одно дело — просто общаться с родителем другого ребёнка, другое — заниматься с ним общим делом. Между единомышленниками всегда самые жёсткие разногласия», — объясняет Светлана.
Родители не понимают, что в нешколу нельзя «сдать» ребёнка
Другая проблема — родители часто не рассчитывают силы. Они забирают детей из государственной школы, чтобы больше ими заниматься и больше влиять на учебный процесс — от выбора экскурсий до учебников. Но осознав, какая это нагрузка, предпочитают переложить обязанности на других.
У семейных классов, которые Надежда Новикова организовала вместе с другими родителями в Симферополе, не было одного руководителя, за которым оставалось бы финальное слово. Тогда, по её словам, «демократия быстро превратилась в анархию», и выход был один — разойтись.
«Многие родители считают, что если они платят за ребёнка минимальные деньги, то организация должна выполнять все их прихоти. Но кроме как финансово, они не желают вкладываться в ребёнка. В семейной школе это невозможно. Они, в отличие от государственных, не „камера хранения“ для ребёнка. Когда такие родители узнают, что в нашей школе нет продлёнки и занятия только три раза в неделю, они уходят», — рассказывает Надежда.
Уроки три раза в неделю, астрономия — в обсерватории
Надежда Новикова сразу решила не отдавать ребёнка в государственную школу. «Я понимала, что на неё будет уходить большая часть времени. А у дочери 80% времени занимают дополнительные занятия. В первом классе мы посещали семь кружков, во втором — девять», — объясняет она.
Тогда она сняла помещение, нашла родителей-единомышленников и педагога. С последним было сложнее всего: Надежда искала «несистемного человека», который сможет выходить за рамки школьной программы и одновременно подготовить детей к государственной аттестации. В третьем классе учились четыре ребёнка, а во втором — восемь: больше решили не записывать принципиально.
За основу педагог взял программу «Школа России», но заменил учебники по математике и русскому языку. Занятия проходили три раза в неделю, а не пять, как в обычной школе. Уроки по окружающему миру вёл в городской обсерватории её сотрудник. Физкультуры, технологии, музыки и ИЗО в расписании не было: на аттестацию ученикам разрешили приносить поделки и рисунки, которые они делают в кружках.
В сентябре Надежда открывает нешколу, где будет уже три класса — для 4-, 5-, 6-классников. Официально она работает при детской студии, у которой есть ИП. Занятия по-прежнему будут проходить три раза в неделю. Предметы, которые изучает ребёнок, родители выбирают сами. Оценок ставить не будут, а дневники заведут только для того, чтобы вклеивать индивидуальные маршрутные листы с расписанием. Гаджеты использовать запрещено — и на уроках, и на переменах.
«Если в школе есть дети на семейном образовании, считается, что это плохая школа»
Дочь Светланы Марзеевой, наоборот, весь первый класс отучилась в государственном лицее. Семейных школ в Москве тогда ещё не существовало.
«Школу дочь любила, только домашняя работа вызывала отвращение. Но не делать её было нельзя, потому что за это ставили оценки. Она начала терять мотивацию к учёбе, и я решила её забрать», — рассказывает Светлана. К десятому классу её дочь Полина сменила пять семейных проектов-нешкол, сейчас ходит на занятия в студию «Вместе».
Туда принимают с пятого класса. Все ученики обязательно занимаются только математикой, русским языком и английским. Остальные предметы в расписании тоже есть, но ученики сами решают, насколько глубоко их изучать. «Без хорошего преподавателя нет смысла даже включать предмет в расписание. По моему опыту, неинтересные занятия так же бесполезны, как если бы их совсем не было», — говорит Светлана.
Ученики студии сдают промежуточную аттестацию в частной школе. «В частных школах нет необходимости выживать детей, которые учатся на заочной форме. Наоборот, Департамент образования Москвы старается сбагрить туда всех сторонников семейного и заочного образования, — полагает Светлана. — В государственных школах есть установка: если в ней есть дети на семейном или заочном образовании, значит, она им не нравится и это плохая школа. Понятно, что там от таких детей стараются избавиться и усложняют им процесс аттестации».
Ученики нешкол очень мотивированны: дети из группы, в которой учится дочь Светланы, прошли программу двух классов за один год. В конце восьмого класса они сдали ОГЭ, и в сентябре пойдут в десятый.
«Дочь всегда недоумевала, почему родители её подруг предпочитают госшколы, когда все дети мечтают учиться как она. Теперь она своими результатами ОГЭ доказала всем, что наш способ обучения намного лучше».
Нешколы устроены так, чтобы учитывать интересы всех детей
Анна Турчанинова решила больше не отдавать детей в государственную школу, когда в лицее, где учился её сын, ей сказали: «Мы работаем по принципу института: читаем лекции мотивированным ученикам. Мотивацию вы должны обеспечить сами». Анна подумала, что лекции можно посмотреть и дома.
Сейчас трое её младших детей учатся в «Утренней школе» — это проект, который построен на принципах свободного, или самонаправленного, образования.
Здесь нет директора, завучей, общего бюджета. Хозяйственные расходы, аренда и затраты на конкретные курсы — единственное, на что скидываются родители
Сумма, которую они платят за обучение каждый месяц, зависит от того, в каком количестве проектов ребёнок принял участие. «В этом месяце ты два раза в неделю занимался математикой, дважды ходил в аквапарк, один раз на выставку и на спектакль, ходил в кулинарную школу — вот твои траты», — объясняет Анна.
Каждую активность вне школы семьи организуют сами. Например, если одна семья едет на забег, то может пригласить других, записать их. Остаётся только скинуться на билет.
«Когда ты начинаешь разрабатывать единую систему обучения для разных детей, пусть даже их всего несколько, ты неминуемо идёшь против чьих-то личных интересов. Мы искали возможность этого избежать и так на практике пришли к самонаправленному образованию», — говорит Анна.
«Право ребёнка на образование превратилось в обязанность»
Термин «самонаправленное образование» ввёл профессор психологии Бостонского университета Питер Грей. Он считает, что ребёнку не нужны внешние цели вроде оценок и «внешние менеджеры» вроде школы. Он научится всему сам, если обучение будет проходить в комфортном ему темпе и в формате свободной игры. Если эти условия соблюдены, ребёнок сам, естественным образом, научится учиться, общаться и решать свои проблемы.
«В XX веке сложилась парадоксальная ситуация, когда право ребёнка на образование превратилось в обязанность. Государство заинтересовано, чтобы из ребёнка как можно скорее начал формироваться гражданин. Вот так и получилось, что государство превратило образование в ресурс для производства гражданина определённой, нужной ему конфигурации», — рассказывает Анна.
Поэтому в «Утренней школе» нет учебной программы и уроков в привычном понимании. Школа здесь — это только площадка, где дети могут реализовать свои интересы и проекты. Государственную программу дети Анны проходят дома по онлайн-урокам в укороченном виде. Промежуточную аттестацию они сдают в частной школе. Другие ученики прикреплены к обычным школам по месту жительства и учатся заочно. Они сдают аттестацию чаще и в течение четверти пишут стандартные контрольные работы.
