Павел Северинец — один из самых успешных московских директоров. Сейчас он возглавляет школу с углублённым изучением математики, информатики и физики № 444, но по-прежнему сам преподаёт историю и обществознание. Северинец рассказал «Мелу» о достижениях своей школы, готовности к любым переменам и о том, каким должен быть школьный директор.
После историй с 57-й школой и «Лигой школ» отношение родителей к директорам школ заметно изменилось. Появился новый тезис: «Прежде чем выбрать школу, нужно внимательно присмотреться к личности директора». Как по-вашему, к чему или к кому нужно присматриваться в первую очередь?
Личность руководителя сейчас не гарантирует ровным счётом ничего. У него сложная позиция — представлять интересы департамента образования, педагогов и детей.
Я из тех назначенных директоров, которые проходили кадровый совет. Из трёх кандидатур утвердили мою. Я руковожу школой три года, но внутренне понимаю, что это не моё владение. Школа — это живой организм со своим вектором развития. Моя задача сделать так, чтобы у неё было как можно больше возможностей и чтобы всё происходящее внутри не было окутано тайной. Всем, кто имеет к ней отношение, всё должно быть понятно.
Я смотрел бы не на личность директора, а на возможности школы и её открытость
Проблема упомянутых вами школ как раз в закрытости. Хотя она же порождает любопытство и желание туда попасть. Но в открытой школе факты, о которых родители закрытой школы могут и не узнать, быстрее предаются гласности.
Безусловно, директором должен и может быть человек с внутренним стержнем. Многие возглавляют школу десятки лет, но я хорошо помню, как за время моей работы в предыдущей школе поменялось три или четыре директора. И это не характеризует школу как плохую. Это лишь говорит о том, что ориентироваться только на личность руководителя ошибочно, а иногда просто невозможно.
А как к вам отнеслись будущие подчинённые, когда вас назначили на эту должность?
Настороженно. И это понятно. Школа хорошая, академическая, с математическим уклоном. За 60 лет существования в ней было всего два директора — харизматичных, уважаемых и авторитетных. И тут прихожу я — молодой и никому не известный.
Сначала обо мне писали массу негативных комментариев в интернете: дескать, молодой, развалит школу
Мне понадобилось время, чтобы доказать обратное. Сейчас мы сработались и развиваемся в интересах детей. Кстати, три года назад на кадровом совете меня попросили представить программу развития на пять лет. Недавно я её нашёл, перечитал и понял, что все эти годы иду строго по ней.
Есть популярная заметка о том, что в прошлом году был запущен «инновационный» проект по освоению бюджетных средств под условным названием «директора-кочевники». Почему столько негатива по этому поводу?
Да, я тоже читал её. Частая смена директора воспринимается родителями очень непросто. У людей закрепилось представление о директоре школы как о таком папе большой семьи, который встречает детей по утрам при входе и знает всех по именам. Такое и сейчас есть в маленькой школе. Но жизнь в большом городе диктует свои правила. Хотя многие родители думают, что большая школа не может быть хорошей. Она им непонятна. А всё, что непонятно, вызывает настороженность.
Страх перед большой школой переходит и на директоров. Конечно, не у всех руководителей всё гладко. Управляя большой школой, они не могут выстроить систему: какие-то люди из администрации непонятно как общаются с родителями, рождаются сплетни, недомолвки. Школа не развивается, дети не показывают результатов. Здесь родительские опасения вполне обоснованы. Такие школы должен спасать кризис-менеджер.
Сегодня появился «директор московской школы». Это человек, который занимается развитием не какой-то одной школы, а развитием школ вообще
Это подразумевает его готовность и желание перейти из одной школы в другую, если такая необходимость будет. Мне тоже поступают разные предложения. Как руководителю и педагогу мне, безусловно, интересны школы другой традиции, другого направления, другой истории.
Я знаю многих замечательных директоров, которые проработали всю жизнь в одной школе, добились блестящих результатов, а сейчас в кризисе: а что же дальше?
Вы входите в состав ассоциации молодых руководителей Москвы. К чему это обязывает, что это даёт и как возникла эта ассоциация?
При департаменте образования всегда был молодёжный совет. Это такой клуб по интересам, в котором все друг друга знали и куда приглашали интересных людей. Потом началась активная ротация, и молодых директоров стало ещё больше. Появилась потребность сформировать пространство для общения. Городские мероприятия не позволяют создать целостную картину того, что происходит в школах твоих коллег, какие достижения и проблемы у них есть. Одна из выездных командировок директоров способствовала созданию нового сообщества. Мы стали больше общаться, оставаться после городских мероприятий пить кофе, приезжать друг к другу в школы. А потом сложилась неформальная ассоциация из 80 человек как юридическая структура с председателем Ильёй Бронштейном, директором школы № 1468.
12 неверных признаков того, что у вас плохая школа
И вот тогда мы стали вникать в работу друг друга, делиться фишками, обрабатывать входящую информацию, анализировать родительский запрос, проблемы детей и так далее. Словом, мы стали сообща решать вопросы, которые всех нас объединяют, и обмениваться опытом. Сейчас мы составляем карту наших возможностей, наших находок — то, чем можно поделиться.
Например, наша школа активно работает со средой дошкольного образования. Мы совсем отказались от кроватей, которые нужны в саду на два часа в день. Вместо них у нас подиумы. В остальное время они используются в игре и в занятиях. Дети в восторге. И мы в восторге. К нам приезжают не только со всей Москвы, но и со всей России, чтобы увидеть эту нашу разработку, и некоторые регионы её уже позаимствовали.
Учитывая то, что вы с коллегами на связи практически круглосуточно, не бывает переизбытка общения?
Ну мы же не общаемся в формате 24/7. Очное общение чаще всё «бегом-бегом». Хотя о школе ты в любом случае думаешь постоянно. Когда мы собираемся, понятно, что почти всегда говорим о школе. Но, опять же, это возможность выговориться тем, кто тебя поймёт. В департамент не всегда пойдёшь, родителям тоже не всё скажешь. А вот другой директор и поймёт, и поможет.
Отключаться, безусловно, надо. И для этого есть дом. Моя жена — тоже учитель, но мы с ней договорились «на берегу», что оба в образовании работать не будем. Поэтому она — редактор новостного портала. О моей работе мы говорим мало, хотя с моими коллегами жена дружит.
А правда, что большинство директоров — преподаватели обществознания и истории?
Каждый пятый. Когда нас собирают, видно, кто какой предмет преподавал или преподаёт. У кого-то превалируют цифры и стройность мысли, у кого-то — истории «обо всём». Кстати, я заметил, что и директоров-математиков стало больше.
Ваша школа участвует в проекте «Медицинский класс». Это ваша инициатива или был запрос от родителей?
Всё сошлось. В районе Измайлово, где мы находимся, — несколько больниц и крупнейший медицинский центр. К нам приходят дети, которые в будущем хотят связать жизнь с медициной. Отсюда запрос.
Когда проект появился, мы в него сразу включились и реализуем второй год. Пока только в одном классе из параллели 10 и 11 классов. Но динамика очень хорошая. Нам оказывает поддержку Первый МГМУ им. И. М. Сеченова. Когда проект только стартовал, большинство ребят видело себя врачами. Мы же предложили им смотреть шире. Хорошая подготовка по физике и математике позволяет расти в области биотехнологии, биоинженерии и биоинформатики. Важна конвергентность: человек должен понимать, как работает томограф, чем опасно какое-то вещество. Поэтому требования к ребятам высокие.
До вашего прихода 444-я школа несколько раз меняла название, но неизменной оставалась приставка «с математическим уклоном». Сейчас возникает ощущение, что она многопрофильная.
На мой взгляд, в школе должно быть три столпа: русский язык, иностранный и математика. По сути, это три языка, которыми нужно овладеть. Вокруг них может вертеться что угодно.
У нас есть начальная школа, в отличие от многих математических школ. Но она самая обычная. А вот в качестве внеурочной деятельности дети могут выбрать что угодно: работать в научных лабораториях, заниматься театральной деятельностью, танцами, вокалом, спортом, электроникой, играть в шахматы… Перетекая из одного объединения в другое, они находят себя.
Да, у нас в школе по-прежнему сильная математика. Чтобы уйти от ситуации, когда в одном классе оказывается и тот, кому она даётся легко, и тот, кому не даётся вообще, мы стали делить на страты весь поток. У всех ребят потока математика проходит одновременно, они делятся на пять-шесть групп и расходятся. Один решает задачи в высоком темпе, другой — в комфортном для него и не чувствует себя ущербным. Если ребёнок в какой-то момент начинает расти, он может перейти в другую группу. Такое уже было.
Ведь очень часто причина проблем с математикой в том, что в какой-то момент ребёнок отстал и/или не понял, потому что заданный темп не соответствовал его возможностям или темпераменту.
Хотела вас спросить про профессиональное выгорание, но почему-то кажется, что вы о нём ничего не знаете и вам оно не грозит…
Почему же? Что греха таить: в маленькой школе народ киснет. Когда ты всего достиг, не видишь конкуренции, не видишь того, что происходит вокруг, неминуемо наступает потеря интереса и усталость. Я был близок к этому.
Я очень быстро получил высшую категорию, дальше можно было бы сидеть ровно 40 лет и постепенно уставать от школы
Именно поэтому я окончил курс «управления образованием» и оказался руководителем большой школы. Потому что она даёт возможность общаться, создавать проекты, поддерживать идеи. В большую школу идёт больше молодёжи, что придаёт стимула более зрелым и опытным педагогам. Ведь молодых надо научить, подсказать. В то же время научиться чему-то у них.
Как-то раз мы были на «Рубиконе» у Матвея Шпаро всем коллективом. Так вот те педагоги, которые могли бы уже профессионально выгореть, были самыми счастливыми от взаимодействия с молодыми. Все друг с другом подружились, раскрепостились. Большая школа не даёт расслабиться, но ей надо соответствовать. Человек выгорает тогда, когда не к чему стремиться.
Вы сказали, что в случае необходимости готовы перейти в другую школу. А решились бы вы стать директором не московской, а региональной школы?
Я думал об этом. В рамках сотрудничества нашей школы с НИУ ВШЭ я периодически участвую в очень интересных семинарах и встречах с региональными школами. Вроде бы одна страна, законы и нормативы, но настолько разные результаты. Конечно же, у меня есть профессиональный азарт и интерес: почему так?
Меня часто спрашивают, смог бы я перейти в другую школу. Я говорю, да. Я из первой школы уходил с грустью. Если сейчас мне скажут уйти из этой — мне тоже будет грустно. Ведь каждому месту ты отдаёшь душу.
Именно так и надо относиться к своей работе. Не как к месту отбытия повинности, а как к интересному занятию, которому ты отдаёшься без остатка
У каждой школы есть какая-то история, изюминка, и каждую можно сделать хорошей или ещё лучше. Одна будет готовить победителей всероссийских олимпиад, другая — заниматься развитием в каком-то направлении. Всё начинается со среды. Главное, создать её.
Региональная, не топовая, находящаяся не в России школа… Всё это мне нравится. И я готов. Правда, не хочется быть выдернутым, не успев всё доделать. Сейчас у меня середина пути. Хотелось бы пройти пятилетний цикл и убедиться в том, что картинка собрана, и школа сможет успешно работать после меня.
Т.е. просто «наобещал» на процедуре назначения! А назначили и заби (ы)л)))
там ему и место. Безграмотный. С завышенным самомнением. Ни о чем — и, как директор, и, как человек, и, как учитель. Директорра этой школы были личностями с большой буквы. Этот — назначенец, марионетка в чужих руках.