«Спать и верить», «Город» и «Живые картины»: книги о блокадном Ленинграде
Продюсер Митя Самойлов написал в фейсбуке пост к 75-летию годовщины прорыва блокады Ленинграда. Он рассказал о книгах, посвященных трагическим событиям тех лет. «Мел» приводит полный текст поста.
Вячеслав Курицын, «Спать и верить»
Это роман-бред о блокадном Ленинграде. Весьма впечатляющий и при этом совершенно безответственный по отношению к истории. Главой Ленинграда там изображён жирный человек по имени Марат Киров, который пьёт стаканами коньяк и катается на лыжах. В это же время старушки процентщицы торгуют хлебом и пьют на кухнях портвейн.
Люди находят спасение в процессе сна. Кто-то в нем умирает, кто-то остается жить, но пропорция неравная.
«И на этом фоне разворачиваются приключения. Никакого отблеска исторической правды кроме бесконечного ощущения ужаса».
Дэвид Бениофф, «Город»
В блокадном Ленинграде милиция ловит беспризорника и дезертира. Почему-то они получают задание от начальника ленинградского НКВД — достать десяток яиц ко дню свадьбы дочери последнего.
При этом, в доме начальника есть все — шампанское, телятина и осетрина. Нет только яиц, а без них немыслим свадебный торт.
Главный чекист города пьет коньяк и смотрит, как по льду Финского залива в коротенькой шубке катается на коньках его дочь.
А дальше начинаются безумные приключения двух русских пассионариев, один из которых — солдат в самоволке, а второй — бездомный.
В городе людей заманивают на людоедские фермы, за городом стоит кольцо немецкого окружения, кругом смерть, мародерство и война.
Книгу десять лет назад написал будущий сценарист сериала «Игра престолов». Это и определяет уровень ее достоверности. Но это определяет и уровень ее увлекательности.
Вдруг на материале одного из самых страшных эпизодов русской истории возникает приключенческий бестселлер мирового уровня.
Это литературный Тарантино, который осмысливает не саму войну, но супергероев в предлагаемых обстоятельствах.
Полина Барскова, «Живые картины»
Живые картины это неструктурированный сборник несвязанных историй — про братьев, про американский суд, про БДСМ и так далее. Это могли бы быть и посты в фейсбуке, и манифесты к выставке, и просто публицистические окололитературные колонки.
Если бы не Блокада Ленинграда.
Блокада — тема, которой Полина Барскова занимается профессионально как историк, антрополог и культуролог. И потому имеет моральное право Блокаду повесить надо всем. И вешает.
Истории из книги «Живые картины» условно объединены тем, что они произошли и были написаны в мире, где была Блокада. И то там, то здесь мелькает кусок дневника, съеденная собака, вздувшиеся дети или просто внезапное равнодушие тех, кто там был.
Грубо говоря, можно обозначить главный вопрос Барсковой к миру — «Допустим, после Освенцима возможны стихи, но как после Блокады возможна жизнь вообще?». И вся жизнь для Барсковой представляет интерес именно как жизнь после Блокады, потому что всё — вообще всё и навсегда — этой Блокадой отравлено.
Ещё больше интересного и полезного про образование и воспитание — в нашем телеграм-канале. Подписывайтесь, чтобы ничего не пропустить!
