Дорогая, я усложнил ЕГЭ: что мы сделали с экзаменом и что он сделал с нами
ЕГЭ по химии в этом году заставил детей рыдать прямо на экзамене, родителей — создавать петиции, а Рособрнадзор — реагировать на многочисленные жалобы. Для нашего блогера Дмитрия Фурманова этот случай стал отличным поводом ещё раз поразмышлять: а зачем нам вообще ЕГЭ?
Меня зовут Дима Фурманов, я работал в государственном образовании, потом работал не в образовании, сейчас я в частном образовании. А еще я давно не писал колонки об образовании. Но сегодня я открыл телеграм и наткнулся на один познавательный скрин в канале одной дамы, в прошлом известной вам по провластным активностям:
И сегодня я не скажу ни слова о петициях и конкретно об итоговом экзамене по химии (вернее, надеюсь на это). Сегодня речь пойдет о материях более высоких.
Российское образование — как мальчик из многодетной семьи академиков. Почти все дети в этой семье талантливы, но наш герой не такой. Он играет в футбол сам с собой, постоянно бьёт по невидимым воротам невидимым мячом, попадает в такую же невидимую штангу, разбивая реальные окна.
Если вы вдруг не жили в этой стране последние лет тридцать, я кратко расскажу, что происходит с образованием у нас. Его реформируют. Но зачастую реформы эти лишь сотрясают воздух, ограничиваясь добавлением-удалением предметов в образовательную программу. Единственной, пожалуй, эпохальной реформой (то есть той, которая реально поменяла образовательный уклад) оказалась замена экзамена с традиционного формата на унифицированный в формате ЕГЭ (ОГЭ, ВПР, РДР и прочие ужасы вынесем за скобки).
Подавалось это как шанс выбраться гению из своего села Большие Валенки и стать не механиком-водителем трактора, а микробиологом, например
Зачем это было нужно? Дело в том, что выпускник ранней российской образовательной системы был более стеснён в возможностях поступления, чем выпускник нынешний.
Раньше выпускники сдавали классические выпускные экзамены: стандартные для всех сочинение по русскому языку (с двумя оценками) и контрольную работу по математике. В нагрузку школьник выбирал два экзамена по выбору, где, скорее всего, его ждала система выбора билета.
После этого он выбирал университеты, в которые хотел поступать, и сдавал В КАЖДЫЙ свои экзамены. При этом нужно было, чтобы даты экзаменов не пересекались. Сейчас, как вы знаете, всё куда проще.
Так что же плохого было в той системе? Дело в том, что при университетах существовали подготовительные курсы, прохождение которых существенно облегчало процесс поступления. А если ещё и репетитора из этого университета нанять, так вообще можно было узнать программу экзамена. Если я, москвич, завалился в одном таком университете на задании о сходимости ряда, то о ребятах из глубинки и говорить ничего не приходится.
Но введение единого экзамена было встречено в штыки. Да, вместе с ним начали вводить и пресловутую Болонскую систему, но тем не менее. Почему так негативно?
Во-первых, за якобы образец был взят аналогичный экзамен, существующий в американской образовательной системе, а Соединённые Штаты для нашей общественности как красная тряпка для быка.
Во-вторых, была сломана система, с которой кормились люди, связанные с приёмными комиссиями вузов, что означало одно — теперь денежный поток от родителей выпускников потечет в другие руки. И действительно, теперь подготовкой к экзаменам занимаются люди, понимающие специфику формата, а это, в основном, школьные учителя.
В-третьих, наше общество консервативно. Мы любим вспоминать о том, что раньше было лучше, деревья были большими, а советская система образования была великой (ладно, это правда). Но раньше и мир был другим. Система на эти изменения должна была прореагировать. Прореагировать даже раньше.
За что ещё не любили экзамен? За тестовую форму с выбором варианта ответа. В те дни мы могли быть свидетелями выкриков: «Тесты отупляют!». Но от привычных тестов уже отошли, а люди снова недовольны. Первая часть ЕГЭ и сейчас тест, но с открытым ответом. То есть шанс тупо угадать сведён почти к нулю.
Образовательный уклад изменился: раньше школа должна была выпустить из школы человека со знанием определённой образовательной программы, сейчас это знание подтверждается документом в виде сертификата ЕГЭ. Это и есть то, что переломало образовательный уклад: теперь в лучшем случае последний год (а в худшем — последние несколько лет) школы убивается, чтобы выпускник сдал этот самый экзамен.
Добавляем сюда родителей, которые хотят, чтобы была гарантия уж если не сотни баллов, то хотя бы девяноста
Изменилась сама цель обучения, по итогу которого ученикам и учителям нужны уже не результаты, а курс реабилитации (gap year, который мы заслужили).
Вернусь к многострадальной химии. Вой по поводу возросшей сложности и изменения формулировок идёт не потому что дети не знают концепций, проверяемых на экзаменах. Они их как раз знают, учителя им всё дали, учитывая сколько урочного времени на это убивается даже без репетиторов и «допов». Это всё происходит, потому что мы сами уже несколько лет как сделали целью обучения в школе конкретное ожидаемое количество баллов с конкретными заданиями.
В результате чего экзамен стал похож на собеседование, где один задаёт никому не интересные пережёванные вопросы, а другой даёт никому не нужные ответы.
При этом отвечающий проигрывает всегда: если даёт нестандартные ответы — ему снимут баллы, если на экзамен закинут нестандартные вопросы — он стрессанёт и завалится. Если педагог решит, что важен не экзамен, а знания, то ученик не сдаст. Это как бить пенальти в ворота, где вместо вратаря на линии кирпичная кладка на всю площадь ворот.
Очевидно, изменением формулировок хотели изменить экзамен в лучшую сторону. Но может быть для лучшего эффекта, стоит не перекладывать кирпичи, а просто поменять ворота?
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
