«Агрессивный ребенок — не значит плохой»: почему дети издеваются над животными и теми, кто слабее

Ребенок бьет одноклассников, мучает животных, пререкается с родителями — как на это реагировать? Ругаться? Наказывать? Наш блогер, студентка НИУ ВШЭ Алина Орлова, вместе со специалистами разбирается, откуда появляется детская агрессия, как с ней справиться и может ли агрессивность быть наследственной.

Откуда появляется агрессия

Родителям трудно бывает разобраться в эмоциях своих маленьких детей. Кажется, что те живут в каком-то ином, совершенно непонятном для взрослых мире. Каково это для ребёнка — быть агрессивным? И может ли непролеченная детская травма влиять на агрессию во взрослом возрасте? Сценарии могут быть разными, вот — несколько из них.

Живодерство

Историю рассказали мне жильцы одного дома по улице Рахова в Саратове: «Через дом от нас в полусгоревшем одноэтажном деревянном здании жила семья родителей с алкоголизмом и их дети. Мальчик и девочка были брошенные, вечно грязные, беспризорные, на них всегда было больно смотреть. Все их жалели: кто одежду даст, кто покормит.

Двор у нас открытый — дети сюда свободно приходили, играли с местными ребятами. Но однажды мы в окно увидели, что кто-то мучает кошку: кидает в нее камни и палки. Нам потом пришлось вызывать пожарных, чтобы кошку с трубы достать — она спряталась, не хотела слезать. Оказалось, что издевались над ней те дети и несколько их друзей. Я знаю, что они ничего плохого сделать не хотели. Просто брошенные были. Жалко мне их».

Болевой порог

С этой проблемой напуганные родители обратились к Жанне Баловой, педагогу-психологу высшей квалификационной категории, члену Федерации психологов образования России, которая сейчас работает в нескольких детских садах: «С теми детьми, с которыми я работала, аномальных случаев происходило мало. Были, скажем, объяснимые ситуации. Когда агрессия шла из семьи: папа, например, ребенка бил, а тот приходил и также проявлял жестокость к ровесникам в детском саду.

С одним необычным случаем ко мне обратились только единожды — это была женщина из деревни Озерное. Она своего шестилетнего ребенка, прямо говоря, начинала бояться. Он мог подойти и сделать ей больно, мучил кошку. В ответ на фразу: «Отпусти, мне больно!» — продолжал неприятно сжимать маме руку. Я порекомендовала обратиться к неврологу.

Иногда такие случаи — когда ребенок проявляет жестокость к окружающим — связаны с физиологической патологией. У того малыша оказался высокий болевой порог: чтобы ему стало неприятно, нужно было причинить очень сильную боль. Сенсорика ребенка страдает от некой рассогласованности: самому мальчику не больно, поэтому он не понимает, что остальным неприятны его действия. Эта патология связана с минимальной нервной чувствительностью. Передача сенсорной информации от тактильных и нервных рецепторов идет плохо.

Его мама рассказывала, что он мог взять горячую сковороду, сильно обжечься, но не заплакать

Из раннего детства тоже вспоминались тревожные звоночки: когда ребенок был маленьким, он падал, но не плакал, вставал и шел дальше как ни в чем не бывало. Эта патология не корректируется. Однако с таким ребенком крайне важно правильно обращаться: не бить, а помогать понять, что он чувствует иначе, чем другие. Что обижать окружающих — нехорошо. Только в этом случае у ребенка будет развиваться эмпатия».

Девиация

Этот случай исследовала в своей работе кандидат психологических наук Елена Кудрявцева: «Был у меня однажды пациент — ребенком его воспитывала бабушка. Отец неизвестно где, мать была или пьяная, или на работе, бабушка более или менее держалась. Мальчик болтался с ней. Гулять она с ним не ходила, только в магазин — по делу. Друзей у него тоже не водилось, зато были бабушкины подружки, которые часто приходили пить чай. Чтобы ребенок не мешал, его шугали. Он забирался под стол: с одной стороны, взрослые его не видят, с другой — для ребенка под столом образовывается особое волшебное пространство.

И вот, мальчик, которому четыре года, ползает под столом и кроме самого стола обнаруживает там то, что обнаруживать в своем возрасте не должен. В этот момент он начинает этот внезапно открывшийся тайный мир (о котором никто и никогда не говорит и никогда не показывает) — приватизировать. Начинает в этом мире жить. Спустя много лет из этого мальчика вырастает взрослый человек, который в состоянии полнейшей спутанности сознания начинает нападать на пожилых женщин».

Буллинг

Эту историю мне рассказал друг семьи Людмилы и Сергея, когда их дочь Соня стала проявлять агрессию в школе: «Девочка из хорошей семьи, просто все в какой-то момент пошло не так, как нужно. Училась она в хорошем лицее, родители думали, что ничего плохого с ней случиться не может. В итоге упустили момент, когда над ней начали издеваться в классе. В один день дело дошло до драки: Соня стала душить одноклассницу. Родители пострадавшей девочки написали заявление в прокуратуру, начались долгие разбирательства».

Каждая из этих уникальных историй рассказывает о том, откуда в детях возникает агрессия. Но из каждой такой ситуации можно найти выход, если отнестись к ним, как к сложным учебным задачам — таким, которые могут произойти в каждой семье.

Мотива нет, только рефлекс

Согласно определению Министерства здравоохранения, «агрессия — это мотивированное, деструктивное поведение, противоречащее нормам и правилам существования людей в обществе, наносящее физический вред объектам нападения, а также моральный ущерб живым существам».

Единственное на что здесь нужно обратить внимание — слово «мотивированное». По словам Елены Кудрявцевой, кандидата психологических наук и бывшего заместителя директора Социально-психологического центра Красногвардейского района Санкт-Петербурга, говорить о мотиве детских поступков — трудная задача. До тех пор, пока у ребенка не сформирована рефлексия собственных чувств, мотив существует как факт, но он не осознается самим субъектом.

Когда мы видим, что один ребенок толкнул другого, мы можем объяснить, почему. Но дети не анализируют свои поступки так, как взрослые. В ответ на вопрос «Почему ты это сделал?» тот, кто помладше, скажет: «Просто». Тот, кто постарше, ответит: «Он ко мне лез». С возрастом постепенно возникает потребность объяснения, но чаще всего она никак не связана с собственным мотивом, а только с действиями другой стороны. Никто из детей не скажет, к примеру, «я охраняю свою территорию». Хотя это и есть базовый рычаг его поведения. Дело в том, что ребенок только к 6 годам начинает анализировать эмоции. А пока свои не отрефлексированы — чужие не понять.

Дети часто агрессивные не потому, что жестокие, а потому, что они не понимают, когда наносят ущерб другим людям

У них пока что не развита причинно-следственная связь, поэтому мы можем оказывать влияние на маленьких детей только через запрет: «Так делать нельзя, толкать нельзя». Мы не можем объяснить: «Ты его толкаешь, и ему больно».

В этом и заключается проблема работы с агрессией именно у детей: мы имеем дело с незрелыми, постоянно меняющимися организмами, на которые воздействует социокультурная среда. Часто дети становятся жертвами своего собственного развития. Их попусту не учат способам самоконтроля и самоостановки.

А учить этому надо с самого ранннего возраста. Кризис первого года, о котором писал еще психолог Лев Выготский, — время обретения ребенком физической автономии. Он начинает тянуться туда, куда раньше либо физически не мог залезть, либо не позволяли родители. В этот момент взрослый может применить одну из двух стратегий: воспитывать либо проявлять агрессию.

Когда родитель становится жестоким, он ставит ребенка в тупик, ведь малыш не воспринимает агрессию так, как взрослые. Поэтому, когда в ответ на свои действия ребенок видит жестокость, он не понимает, в чем причина. И невольно начинает поступать так же. Дети, которых в возрасте трех лет бьют два раза в месяц, с вероятностью в 17% будут агрессивны к пяти годам. Дети, которых бьют чаще — будут вести себя агрессивно к пяти с вероятностью в 49%.

«До достижения детьми возраста двух лет только взрослые идентифицируют их поведение как негатив, они же этого не понимают. Сын шурует на кухне, разбрасывает продукты, рвет упаковки не потому, что маму хочет расстроить. Это все равно, что завести котенка, а когда он оборвет шторы, посчитать, что он наносит вред лично вам», — комментирует Кудрявцева.

В период кризиса одного года агрессивно реагировать на поведение ребенка нельзя, потому что он свои действия как негативные так и не осознает, зато вашу агрессивную модель поведения родителя обязательно переймет.

Внешние параметры

Мы уже условились, что до шести лет дети не способны рефлексировать. Поэтому родители на определенном этапе должны помочь ребенку сформировать понимание своих чувств. К примеру, когда мы читаем ребенку сказку, то называем серого волка злым, а красную шапочку и бабушку — доброй. Это тоже часть процесса обучения. Плохо здесь лишь то, что к выводам о «добром» и «злом» ребенок не приходит сам, за него это делают другие. Родителям же важно, чтобы ребенок, анализируя ситуацию, смог вычислять конкретные признаки, которые можно обозначить словами. Поэтому до четырех лет мы много времени с детьми проводим в беседах, спрашиваем: «Как ты думаешь, это хорошо или плохо?» Таким образом, родитель потихонечку «взращивает» психику ребенка. Ведь само собой, от того, что ребенок просто живет среди людей, этого не происходит.

«Разобраться во всех внешних (это важно подчеркнуть) причинах возникновения феномена детского садизма может помочь знакомая нам всем пирамида Маслоу» — говорит Жанна Балова, педагог-психолог высшей квалификационной категории, член Федерации психологов образования России. По ее мнению, каждая потребность пирамиды Маслоу, которая не реализуется, превращается в ту или иную патологию.

• Если родители не удовлетворяют базовые нужды ребенка — в воде, еде, одежде, сне — проблемы могут быть самыми объемными и разнообразными. От хронических физиологических болезней до патологий в психическом развитии.
• Далее идет потребность в безопасности. Хорошим примером здесь служат грудные дети. Еще не имея сформированной психики, малыши на биологическом уровне после удовлетворения жажды и голода ищут защиты и успокаиваются, лишь чувствуя рядом присутствие матери. Если тепла близких недостаточно, то в будущем у таких детей могут возникнуть проблемы с социализацией.
• Третья потребность — в любви и принадлежности. Четвертая и пятая — в признании и самоактуализации. Их ребенок реализует уже в более старшем возрасте, когда идет в детский сад и школу, общается со сверстниками, заводит друзей, ищет себя и поощрения своему занятию извне. Закрыть эти потребности также очень важно во избежание различных кризисов личности, которые могут привести к тому, что ребенок, не найдя себе подходящего занятия и компании по душе, станет совершать аморальные поступки и общаться с плохими компаниями.

Все в той же пирамиде Маслоу кроется ключ-отгадка к тому, как четверо детей из наших примеров пришли к той точке, в которой начали страдать от садистических наклонностей: дети, мучавшие кошку, не могли удовлетворить физиологические потребности; мальчик с повышенным порогом чувствительности не смог закрыть потребность в безопасности, ведь его особенностей сторонилась и боялась даже мама; так же произошло и с мужчиной, ставшим насильником, которого в детстве бросили все, кроме бабушки. Девочка же, душившая одноклассницу, не смогла получить достаточно признания от сверстников.

Врожденные факторы

Причин врожденной предрасположенности к насилию две:

1. Особенность коры больших полушарий в отдельных местах, которая приводит к тому, что более слабые нейронные связи образуются там, где должны быть более сильные. Эта особенность передается генетически и подвергается наибольшей опасности во время беременности. Если мама курит, пьет или недоедает, это может привести к ослаблению способностей нервного волокна проводить нервные импульсы. Нейроны, находящиеся в разных частях головного мозга, теряют связь друг с другом.
2. Второе обстоятельство — плохое питание нервных клеток, связанное с ростом сосудистой сети.

Обе причины мы можем увидеть на физическом уровне. Именно поэтому так важно помнить и об обследованиях. Елена Кудрявцева много лет проработала в социально-психологическом центре и на собственном опыте узнала об ужасной стигматизации, образовавшейся вокруг психиатрических обследований в России: «Каждый день каждой маме я говорила: „Сначала к неврологу, к психиатру“. Они смотрели круглыми глазами и говорили: „Ну, мы же специально пришли к психологу, чтобы никаких психиатров не было. А вы ничего делать не хотите. У меня что, ребенок — псих что ли?“ Когда человек не видит проблемы, трудно объяснить, что нужно соблюдать превентивные меры. А ведь одна запись от врача может жизнь человеку спасти. Во всяком случае — стать основанием для лечения».

Даже если родителей все устраивает, они должны неврологически обследовать ребенка, чтобы быть спокойными и счастливыми. В раннем возрасте проблемам с проводимостью нервных тканей или неразвитостью сосудистой сети медицински очень легко помочь. Сензитивный период, как правило, длится до трех лет. После него лечение таким эффективным уже не будет. А спохватываются обычно после десяти: «Это как раз проблема отсутствия просвещения среди людей. А когда работаешь с другими людьми и видишь эти массы, видишь этих растерянных родителей, которые говорят: «Кто бы нам все это раньше рассказал…”»

Когда пора к врачу

Тем, чей ребенок перешагнул рубеж в три года, но так и не побывал на полном психиатрическом обследовании, стоит перечислить признаки, которые точно подскажут, что к врачу обратиться пора. Так называемый «портрет агрессивного ребенка» состоит из следующих пунктов.

• Часто теряет контроль над собой.
• Часто спорит, ругается со взрослыми.
• Часто отказывается выполнять правила.
• Часто специально провоцирует других.
• Часто винит других в своих ошибках.
• Часто сердится и отказывается сделать что-либо.
• Часто завистлив, мстителен.
• Чувствителен, очень быстро реагирует на различные действия окружающих (детей и взрослых), которые раздражают его.
• Совершает аморальные действия исподтишка.

Особое внимание стоит обратить на последний пункт. Когда ребенок совершает «тайные» действия, начинает развиваться очень опасная история превозношения сакрального. Действие достаточно быстро перерастает в некую форму ритуала со всеми присущими ему психологическими сопутствиями. Более того, у человека постепенно вырастает потребность в ритмике. Здесь же кроется ключ к разгадке истории с мальчиком под столом. Положив начало ритуальным действиям, человек больше не может от них отказаться.

Кроме того, важно обращать внимание на такие патологии, как, во-первых, неконтролируемое поедание чего-либо. Маленький ребенок может есть траву или немытые овощи, принесенные из магазина. Во-вторых, пироманию — стремление поджигать. Любые признаки влечения к опасному, к запретному и как бы не положенному к употреблению детям — это некие красные флаги. Не стоит ждать, пока ребенок открыто проявит агрессию, потому что аутоагрессия (то есть действия, направленные не на другую личность) — тоже знак.

Конечно, не все взрослые люди, в чьем детстве имела место агрессия, получают диагноз. В зрелом возрасте человек вполне благополучно может научиться «смещать» негатив в положительное русло.

Взрослые люди способны либо управлять своим поведением, эмоциями, либо самостоятельно дойти до врача, когда становится невмоготу. Маленькие дети же такой автономностью не обладают. Им необходимо, чтобы родители подсказали, как правильно себя вести, обозначили, что называть «плохим», а что «хорошим», чтобы о них позаботились и вовремя оказали помощь. И тогда множество пугающих перспектив можно будет избежать с помощью простого похода к специалисту. Агрессивный ребенок — не плохой, а одинокий. Это ребенок, которому не помогли родители.

Фото: SpeedKingz / Shutterstock / Fotodom