«Читаешь ребёнку „Винни-Пуха“ да и подумаешь: ведь Пух — типичный конфуцианец»
«Винни-Пух» Алана Милна празднует 90-летний юбилей. Первая повесть о знаменитом медведе вышла в октябре 1926 года. В честь праздника «Коммерсантъ Weekend» опубликовал трактовки вселенной Милна с позиций современного искусства, урбанистки, религии и музыки от своих сотрудников.
Журналист Анна Толстова предположила, что «Винни-Пух» написан вовсе не Аланом Милном, которого и в действительности-то не существовало, а «известным российским критиком Борисом Гройсом в переводе Бориса Заходера». А сам роман иносказательно описывает неофициальную московскую художественную сцену — за персонажами из Волшебного Леса скрываются концептуалисты.
«По единодушному мнению исследователей, Тигра — собирательный образ радикального московского акционизма 1990-х годов»
Так, Кенга и Крошка Ру — это Виктор Пивоваров и Павел Пепперштейн, Кролик — Юрий Алберт, Иа-Иа — Юрий Аввакумов, а в Пятачке «опознаётся Илья Кабаков». Под заглавным героем подразумевается не кто иной, как основатель «Коллективных действий» Андрей Монастырский.
Волшебный Лес, по мнению Григория Ревзина, «демонстрирует отличия от характерных примеров племенных лесных поселений». Журналист выявил несоответствия в географических картах Леса и чертежах фермы Кочфорд, где жил Милн.
Он заключает, что Северный полюс Пух всё-таки не находил — по всей вероятности, это была «роковая ошибка медведя»: «Легкомысленное желание привести реальность в соответствие с географической картой (поместить ложный Северный полюс на север) привело к тому, что картина мира поселения оказалась перевернута, смыслы потеряны, традиции осмысления пространства прервались».
«Вот, например, читаешь ребенку „Винни-Пуха“ да и подумаешь: ведь Пух — это же довольно типичный конфуцианец», — уверен журналист Дмитрий Бутрин. В качестве своей трактовки книги он даже написал целую пропущенную главу, «в которой осуществляется Икуменическая служба за здоровье Кристофера Робина».
Не менее интересную трактовку привёл Максим Семеляк — он провёл параллель между Винни-Пухом со всеми-всеми-всеми и представителями российской поп-сцены:
«Если посмотреть на отечественную поп-музыку через оптику Милна — Заходера, можно предположить, что Иа — это Мамонов, по крайней мере в его более поздней затворнической ипостаси»
Согласно его версии, Кролик — это, несомненно, Андрей Макаревич, «пишущий письма президенту, имеющий великое множество пресловутых родственников и знакомых». В творчестве Винни-Пуха журналист увидел стилистические совпадения с поэзией Шнурова: «Основной репертуар группы „Ленинград“ как раз и составляют разнообразные пыхтелки, ворчалки, сопелки, а также дорожные шумелки».
А вот Пятачок — это Лагутенко, уверен Семеляк. «Его песня „Страху нет“ — это, несомненно, ария пусть оборзевшего и обалдевшего, но все-таки Пятачка, ну и в конце концов, не случайно, что мерещится ему именно медведица — не исключено, та самая, лондонская, из-за которой в 1924 году и началась история этой книги».
В сентябре стало известно, что у Винни-Пуха появится друг-пингвин — в честь 90-летия со дня первой публикации Алана Милна в октябре выйдет новый сборник с рассказами «по вселенной» знаменитого медведя с опилками в голове.
