Одонга Боско — 29-летний угандиец, который учится в России на врача. Казалось бы, ну и что такого? На самом деле его история похожа скорее на чудо. Ребёнком он целый год провёл в африканской повстанческой христианской группировке, смог сбежать оттуда, встретил в реабилитационном центре российскую журналистку и спустя несколько лет уехал учиться в Россию. Рассказываем, как всё это совпало и чем Одонга хочет заниматься после вуза.
Вернуться домой любой ценой
В детстве я жил с мамой, двумя братьями и двумя сёстрами в деревне. Там была церковь, рядом с которой больница. Мы часто ходили смотреть на больных и врачей. Мне нравилось, как они помогают людям. Мне было 7–8 лет, и я думал: «Да, я хочу стать врачом, чтобы помогать людям». Но тогда я еще не знал, сколько трудностей придётся преодолеть.
В то время в Уганде процветала «Господня армия сопротивления» (повстанческая неортодоксальная христианская группа, основатель — Джозеф Кони. Организацию обвиняют в массовых нарушениях прав человека, убийствах, похищениях, принуждении детей к участию в военных действиях. — Прим. ред.) Они собирали детей по всей стране и делали их своими солдатами. Дети сначала ничего не понимают, а потом не могут вернуться домой, потому что за их плечами уже много плохого. А если вдруг тебе удается сбежать, ты отправляешься на реабилитацию — и даже после нее люди тебя боятся.
В то время, когда меня забрали, мы уже жили не в деревне, а неподалеку от государственной армии: считалось, что так безопаснее. Но иногда даже она не могла защитить людей. Однажды мы с друзьями решили отойти чуть дальше от места, где жили. День оказался неудачным. Шёл сильный дождь, мы лежали, укрывшись палатками, но вдруг увидели свет множества фонариков. Это были солдаты той самой «Господней армии». Они нас подняли, заковали в наручники и забрали. Мы должны были нести все тяжелые вещи, которые они награбили. Мне было 15 лет.
Сперва в армии дети основном носят тяжелые вещи — это их основная задача. Но иногда их заставляют грабить и даже убивать. Когда тебе начинают доверять, тебе выдают оружие.
В «армии» я пробыл год. За это время я как мог давал понять, что верный и не собираюсь убегать. Но у меня были совсем другие планы. Я просто хотел завоевать доверие и получить свободу. В один прекрасный день я был на дежурстве и отошёл на некоторое расстояние от лагеря. А где-то в 10 утра просто решил вернуться домой.
В то время у меня был уже собственный «Калашников». Я подумал: будь что будет, нужно любой ценой оттуда уйти
Я встретил каких-то людей через восемь часов пути. Решил, что не буду подходить к ним вечером, а то они подумают, что я из этих — из «армии». Я переночевал неподалеку, а потом зашел к ним, и они меня отправили в казарму к настоящей, государственной армии. Там я отдал свое оружие.
Я провел с ними три дня, пока они выспрашивали нужную им информацию про «армию» Кони. А потом меня отправили в реабилитационный центр.
Чудо
Реабилитационные центры помогают детям восстановиться после этой «армии», чтобы те могли потом жить с другими людьми, находиться в обществе. Я только-только вернулся, но уже думал: «Я буду изо всех сил пробовать дальше учиться». И надеялся: «Если мама не может мне помочь, может быть, эти люди смогут?»
Так и получилось. В тот же день, когда я туда попал, я встретил Викторию (Виктория Ивлева — фотожурналист. — Прим. ред.). Вика приехала в Уганду в этот центр по работе. Нас — постояльцев центра — было 7–10 человек. Она задавала какие-то вопросы, а потом, когда все закончилось и они уже собирались уйти, я спросил: если будет возможность, может ли она оплатить мое обучение. Она была в шоке, что я в таком состоянии думаю об учебе. Она сказала, что не может обещать, потому что, во-первых, приехать в Россию можно только за высшим образованием. А во-вторых, она сама не может гарантировать мое обучение. Но она вернется в Россию, поговорит с друзьями, и они попробуют найти какие-то способы мне помочь.
Это была только надежда, но я ждал, потому что действительно хотел учиться. Я знал, что в Уганде я не смогу это сделать.
Я из очень бедной семьи, у меня была только мама, она не могла бы мне этого дать. Надежда была лишь на чудо
В реабилитационном центре я провел три месяца. Потом нас отправили домой, я ездил в деревню к маме. Вернулся в школу в последний класс и начал учиться. В деревне, конечно, дают какое-то образование, иногда государство оплачивает расходы школе. Но качество образования не очень хорошее и не даёт человеку возможности нормально выучиться чему-то. Можно получить только общие знания, а вот стать кем-то и получить профессию после такой школы не получится.
Ровно через год Вика вернулась. Я в тот день был в школе. Когда узнал, что она меня ищет, сразу помчался домой, взял какие-то вещи, которые мог взять — обувь, одежду, — и побежал навстречу Вике. Мы встретились и сразу же поехали в другой город, где есть хорошая школа. Мы узнавали про цены, покупали какие-то нужные для школы вещи — точнее, Вика покупала. Она оставила меня в этой школе, которая была в 300 километров от моего дома.
В итоге те два года, что я там учился, я жил в местном общежитии. В этой школе были кое-какие плюсы. Если ты хорошо учился, они давали тебе возможность продолжать бесплатно. Я всегда был отличником и учился бесплатно и потому денежную помощь, которую я получал от Вики, мог тратить на другие вещи. После двух лет учебы я получил мини-грант в средней школе, где я учился.
Учиться в России, чтобы вернуться в Уганду
После школы Вика помогала мне через посольство России в Уганде и в итоге нашла для меня место. Я приехал после школы в Москву, чтобы учиться в РУДН на медицинском факультете.
Когда я уезжал, мама мне сказала: «Я буду молиться за своего сына, я знаю, что ты станешь кем-то в будущем. Ты должен прислушиваться к советам, которые будут давать твои учителя и окружающие тебя люди, но я хочу, чтобы ты отфильтровал эти советы, прежде чем действовать».
Первое время в Москве я чувствовал себя странно. До этого я не был в таких больших городах, а кроме того, совсем не знал язык: в угандийской школе мы учили только английский. А ещё — погода. Я приехал в сентябре, но даже это для меня было уже слишком холодно.
Трудностей было много. Но я знал: если все, кто приезжал в Россию учиться, прошли через них, значит, и я смогу
Учиться было очень тяжело. Все предметы на русском, и, чтобы быть на уровне с другими, приходилось учить дважды: сначала на английском, а потом переводить. При этом нужно было постоянно консультироваться с людьми, которые уже на втором или третьем курсе. Чтобы понимать язык хотя бы на уровне того, что говорят преподаватели, мне понадобилось примерно полгода.
Я жил в общежитии, мне повезло: я попал в комнату, где жил только один человек. Он сейчас уже работает хирургом, а когда я поступил, он был на шестом курсе. Он мне всегда помогал: рассказывал, куда пойти, что делать, благодаря ему я быстро усвоил, что и как.
У меня быстро появились русские друзья. Однажды в самом начале Вика пригласила меня на её выставку, и там я сразу нашел себе двух друзей, и мы с ними много общались, они мне тоже помогали.
Сейчас я собираюсь учиться в ординатуре на кардиолога. Сперва я хотел стать хирургом, но на четвертом курсе у меня появилась знакомая профессор Анна Аксельрод, она помогла мне с практикой. В основном практика проходила в отделении кардиологии. Мне понравилось, и я решил, что лучше поступить на кардиологию, потому что здесь у меня больше знаний, чем в хирургии. Если получится, то дальше я хочу попробовать стать кардиохирургом.
Недавно я позвонил маме и сказал, что мою заявку в ординатуру одобрили. Она пожелала мне удачи, но сказала, что очень скучает и хочет, чтобы я приехал в Уганду. За всё это время мне удалось съездить на родину только один раз — в 2015 году.
Еще до того, как приехать в Россию, я решил, что буду делать по окончании вуза. Я хочу вернуться обратно в Уганду. Там я буду полезнее, чем здесь. Там мало врачей и люди нуждаются в моей помощи. А пока я буду учиться, ведь у меня есть такая возможность — а Вика по-прежнему помогает мне во всём.
Фото: Виктория Ивлева
