Наш автор Элла Россман побывала в гостях у Янины Мравчинской — 87-летней жительницы небольшой деревни Сулковице в южной Польше. Янина рассказала о жизни в немецкой оккупации, при социализме и после его крушения, а также о своей работе учительницы, а потом и директора сельской школы.
Малые Бескиды — невысокие горы на юге Польши, в так называемом Малопольском воеводстве, области, которая находится на границе со Словакией. Подниматься на Бескиды — одно из главных увлечений в этих краях, популярное и у местных жителей. В горы ходят в выходные, целыми семьями, берут с собой даже самых маленьких детей и угощения, чтобы всем вместе пообедать на вершине и дотемна вернуться домой.
Я тоже поднимаюсь на одну из местных гор — Яворницу. Гора невысокая, всего 830 метров, но это первый подъем в моей жизни, и дается он мне нелегко: мы с проводником идем по руслу высохшей горной реки, это крутой маршрут. На самой вершине проводник рассказывает легенду: местные жители верят, что сразу после Второй мировой войны горы вокруг были абсолютно «лысыми», на них не осталось ни одного дерева — все их срубили и сожгли в печах Аушвица. В тех самых печально известных печах, о существовании которых до сих пор думаешь с содроганием.
Скорее всего, эта история лишь миф и деревья на местных горах долгое время не росли по другим причинам. Густой смешанный лес, где сегодня обитают олени и прочая живность, рукотворный: его высадили только во времена социалистической власти в Польше, в 1960-е. У легенды, впрочем, есть вполне реальное основание: в ясный день, при правильном направлении ветра, развеивающего смог со стороны Кракова, с горы Яворница виден город Освенцим. А во время войны можно было наблюдать и странного цвета дым, поднимающийся из печей концентрационного лагеря рядом с этим городом. Об этом вспоминает Янина Мравчинска (в девичестве Валашек) — жительница деревни Сулковице, раскинувшейся у самого подножья Бескид.
Дым над Освенцимом со странным цветом и запахом
Сулковице — деревня в 60 километрах от Кракова, она входит в состав гмины (волости) Андрыхув. Сейчас в ней проживает почти 5000 человек — это несколько сотен домов. По российским меркам это место сложно назвать деревней, больше похоже на садовый кооператив: аккуратные коттеджи, красивые сады с высокими туями, ухоженные огороды, приличные магазины, отремонтированная школа.
Многие жители держат кур, есть и необычные варианты: например, семейство на самом краю деревни разводит диких свиней и держит на участке оленя. В Сулковице есть действующая конюшня, куда приезжают из ближайших городов кататься на лошадях.
В 1990-е годы, когда разорились местные производства, было хуже, но жителей спасла близость Вены: в этот город они ездили на «сезонные» работы. Ездили всей семьей, «сменами» по полгода, иногда чередовались с соседями.
Женщины работали гувернантками, сиделками у пожилых австрийцев, мужчины — водителями и разнорабочими. Уезжали на несколько месяцев, оставляли детей с родными — зато потом привозили деньги и хорошие вещи. Тогда Польша еще не состояла в Евросоюзе, и на границе с Чехией, а потом с Австрией, можно было застрять на 6–8 часов, а еще приходилось проходить через унизительные процедуры обысков и допросов. Но деревня спаслась от нищеты — хотя, надо сказать, финансово сложные времена тут сопровождались всеми возможными бедами, которые приходят за ними: алкоголизмом, болезнями, самоубийствами.
Янине Мравчинской 87 лет, и она жила в этих местах с рождения (то есть с 1934 года). Янина пережила и немецкую оккупацию, которая началась, когда ей было всего пять, и социалистические времена, и развал соцлагеря. При социализме вышла замуж, получила высшее образование, работала учительницей, а потом директором деревенской школы.
Оккупацию Янина застала еще совсем ребенком. Она помнит, как отходили польские войска, а потом, 5 сентября 1939 года, в эти места пришла немецкая армия и полиция. Отец Янины всего этого не застал: он ушел в армию и погиб на фронте на шестой день войны. Оккупацию девочка переживала вместе с мамой и младшим братом.
Янина мало помнит со времен Второй мировой — лишь какие-то отрывки образов, впечатлений. Она помнит тот самый дым над Освенцимом, со сладковатым запахом и странным цветом. Помнит, как национал-социалисты заняли местную школу, сделали вместо нее немецкую, для своих детей, и ей пришлось ходить на учебу в соседнюю деревню, за несколько километров от дома, то спускаясь в глубокие долины, то поднимаясь на холмы. В горах прятались польские партизаны, и оккупанты и их местные пособники устраивали на них кровавые облавы.
Еще одно воспоминание Янины об этих временах — как немцы со всей округи свозили в Освенцим людей с физическими и ментальными особенностями и разными болезнями (Янина, похоже, описывает то, как в этих местах проводилась евгеническая программа «Т-4»). Они забрали соседку-горбунью, которая много лет жила рядом с семьей Валашек. По словам Янины, ее и саму могла постигнуть та же судьба: во время оккупации она заболела оспой.
Оккупанты запрещали местным врачам лечить польских детей, и врач приходил к ней тайно по ночам
Немцы знали, что в семье есть опасно больной ребенок, и хотели забрать девочку, но Янина быстро пошла на поправку. Когда представитель оккупационной администрации пришел к ее семье, он не узнал в Янине заболевшую девочку и подумал, что это другая дочь, здоровая. Ее мама не стала разубеждать его, и так Янина спаслась.
Пережила она и бомбардировки, которые в войну случались в этих местах, причем как со стороны национал-социалистов, так и со стороны антигитлеровской коалиции: польские земли не раз оказывались в самом центре ожесточенной борьбы. Однажды сигнал воздушной тревоги застал семью Янины в церкви. Священник отправил прихожан по домам, и они три километра шли, каждую секунду ожидая, что бомба разорвется прямо над их головами.
Работа, дом, хозяйство, дети
После Второй мировой войны в Польше установился просоветский социалистический режим. Уже при нем Янина Мравчинска доучивалась в школе, а потом поступила в педагогический лицей в соседнем городке Бельско-Бяла — она решила стать школьной учительницей. Учеба давалась ей, по ее собственным словам, легко, хотя и были неожиданные препятствия. Например, для поступления в педагогический лицей нужно было сдавать экзамен по музыке, а ее никто не учил играть на инструментах. В результате она сдавала вокал, и ей даже поставили хорошую оценку.
Вообще, лицейских учителей Янина вспоминает с благодарностью, и даже тех, у кого был сложный характер. Времена после войны были совсем не простые, на повседневной жизни в этих краях еще долго лежала печать трагедий, которые тут происходили. Например, один из преподавателей Янины был евреем, вернувшимся живым из Аушвица. Во многих семьях были свои истории трагедий — и предательств, ведь не все местные жители оставались в стороне от преступлений оккупантов.
За педагогическим лицеем последовал университет в Катовице — это город в Верхней Силезии, почти на самой границе с бывшей Чехословакией. Потом последовала Высшая педагогическая школа в Кракове. Янина стала первой в своей семье, кто получил высшее образование: ее мама была простой швеей.
После учебы Янина вышла замуж за своего односельчанина, Франчижека Мравчинского, они начали строить собственный дом в Сулковице. Сегодня это просторный трехэтажный каменный дом со всеми удобствами: водопроводной водой, газовым отоплением. Но так было не всегда, начиналось все с небольшого домика в один этаж, который достраивали и улучшали, когда появлялась такая возможность. Иногда приходилось подолгу жить посреди стройки, а температура в доме зимой не поднималась выше 15 градусов. Но сложные условия не пугали Янину: в ее детстве в этих местах не было электричества, а пол в родном доме был земляной.
После учебы Янина Мравчинска преподавала географию в Сулковице и в соседней деревне Боленцин. Потом недолгое время работала инспектором местных школ, но эта работа ей не нравилась: сплошные документы и никакого общения с учениками и учителями. Поэтому она вернулась к преподаванию. И постепенно, шаг за шагом, доросла до позиции директора школы.
Сегодня, когда видишь аккуратную сельскую школу в Сулковице, недавно отремонтированную на деньги Евросоюза, сложно представить себе все те сложности, о которых рассказывает Янина, вспоминая свое директорство. В ее времена даже достать простую щебенку для школьного двора было непростой задачей.
Янина успевала все: и доставать щебенку, и воспитывать двух дочерей, Анну и Терезу, и держать кур, свинью и небольшой огород, с которого кормилась вся семья. Она с большой теплотой рассказывает о своих учениках и ученицах — и, кажется, помнит по именам почти каждого.
Когда дует хальный
Сейчас Янина уже не работает в школе, она на пенсии. Живет вместе со своей старшей дочерью Анной — в том самом доме, который они строили вместе с мужем. Анна и Тереза в свое время тоже выучились на учительниц, работали в школе — первая учила математике, вторая — географии и немецкому языку. Но после падения социализма обеим пришлось сменить профессию. Анна стала бухгалтером, а Тереза отправилась по пути многих в деревне — уехала на заработки в Вену.
Сейчас у Янины двое взрослых внуков. Младшая внучка, Лидия, работает в Вене в большой фармацевтической компании, а старший внук Ян Якуб — историк, научный сотрудник в одном из исследовательских институтов Пражской академии наук. К сожалению, Франчижек Мравчински не увидел успехов своих внуков: он умер 21 год назад от болезни.
Хотя Янине Мравчинской 87 и у нее тоже далеко не все хорошо со здоровьем — мучают диабет и сердце, — она ведет активную жизнь (кажется, куда более активную, чем автор этой статьи!). Семья по-прежнему держит кур, чтобы всегда были свежие яйца для любимой выпечки. Янина ухаживает за небольшим огородом, цветниками. Выращивает клубнику, капусту трех сортов, немного картошки, помидоры, огурцы, свеклу, морковку, зелень. В 2000-е она еще ходила в горы и путешествовала, но сейчас не позволяет самочувствие.
На зиму вместе с дочерью Янина обязательно делает соленья и джем, много готовит — мне повезло попробовать традиционный польский жур ее приготовления. Это густой забродивший суп из ржаной муки, с насыщенным хлебным вкусом — Янина подает его с молодым картофелем. За продуктами к обеду Янина любит ходить сама. Дорога для пожилой женщины непростая: ближайший магазин находится за небольшим холмом. Но остановит ли какой-то холм человека, который знает их все с детства?
В родных местах Янины часто дует особый порывистый ветер с юга, у него даже есть специальное название — «хальный». Услышав хальный единожды, вы ни с чем другим никогда не сможете его спутать: у него низкий, гулкий, звериный «голос». Когда на улице хальный, Янина остается дома: читает, смотрит телевизор. В гостиной рядом с ней уютно устраивается Тося — маленькая, вечно мерзнущая ручная собачонка. Иногда приходит и кошка Луська.
Меня с непривычки хальный вгоняет в тоску, заставляет почувствовать себя крошкой среди бесконечных гор. Но Янина, кажется, не замечает тоскливых завываний. Наверное, даже самый страшный ветер не сможет вселить страх в человека, который видел то, что она видела в своей жизни. Янина спокойна и доброжелательна, в ее доме вкусно пахнет сливовыми пирогами и всегда порядок и уют. И эти пироги и уют в какой-то момент как будто пересиливают и страшный ветер, и страшные истории, услышанные раньше. На секунду начинает казаться, что все на свете поправимо, что даже самые сложные обстоятельства всегда можно изменить, найти способ. Наверное, это главное, что смогла рассказать мне Янина, — без слов, просто своим живым свидетельством.
Автор благодарит Яна Якуба Сурмана за помощь в переводе с польского и в подготовке материала. Фото на обложке: Archiwum Gminy Andrychów / R. Pazdur
