7 мемов о русской литературе, которые помогут подросткам понять темы школьных уроков

Учителя и родители редко относятся к мемам серьезно, и зря. Для современных школьников они стали хорошими инструментами, чтобы запоминать теории и объяснения книжных сюжетов. Не верите? Сейчас докажем на примере литературных мемов.

1. Кто такие эти ваши «лишние люди»

Разочарованный дворянин, страдающий от безделья, ничего не предпринимающий для полной и деятельной жизни, — такого литературного героя называют «лишним человеком».

Главное, что нужно понимать об этих персонажах, — они рождены в консервативную эпоху правления Николая I (1825–1855). Тогда в государстве установились новые политические и цензурные ограничения, надежды декабризма были разбиты. Типичный представитель этого периода — дворянин, не сумевший найти свое предназначение в несвободной стране, поэтому ему не остается ничего, кроме хандры, презрения к обществу и пристрастий к модной литературе.

Евгений Онегин — герой одноименного романа в стихах и «отец лишних людей». Григорий Печорин — тоже скучающий дворянин, не нашедший цели жизни. Но между этими героями есть и отличия, на которые обратил внимание критик Дмитрий Писарев: «Онегин холоднее Печорина, и потому Печорин дурит гораздо больше Онегина, кидается за впечатлениями на Кавказ, ищет их в любви Бэлы, в дуэли с Грушницким, в схватках с черкесами, между тем как Онегин вяло и лениво носит с собою по свету свое красивое разочарование».

А вот Чацкий вопреки мему к «лишним людям» не относится. Предназначение у него все же есть: «Он славно пишет, переводит». А еще Чацкий — личность времен подъема либеральных надежд в России после войны 1812 года и заграничных походов русской армии, а не герой консервативной николаевской страны. Да и тон его монологов о судьях, службе и французике из Бордо — гражданско-романтический, а не байронически-разочарованный, как у Онегина и Печорина.

2. А «маленький человек» — тоже лишний?

Образ «маленького человека» появляется у Пушкина, развивается у Гоголя и Достоевского, переходит в XX век и встречается в творчестве Чехова, Зощенко, Ильфа и Петрова.

Первый в ряду «маленьких людей» — Самсон Вырин, герой повести Александра Пушкина «Станционный смотритель». Низкое социальное положение, отсутствие чувства собственного достоинства, беспомощность перед сильными и знатными людьми — основные его черты, с которыми Вырин ничего не может сделать. А, например, Евгений из «Медного всадника» и Акакий Акакиевич из «Шинели» оказываются бунтарями: первый, обезумев, угрожает памятнику деспотичного Петра I, а второй, став призраком, срывает шинели со своих высокопоставленных обидчиков.

У Достоевского «маленькие люди» окончательно лишаются духовной «маленькости» и изображаются выше и сильнее остальных благодаря вере в Бога — таковы герои романов «Бедные люди», «Униженные и оскорбленные», «Преступление и наказание».

А у Чехова литературные герои перерождаются из «маленьких людей» в карикатурных мелких мещан и чиновников. Не посмеяться над ними невозможно — в отличие от Вырина, Евгения и Акакия Акакиевича, которым читатели чаще сочувствуют.

3. Гоголь — новый Данте?

В этом меме Николай Гоголь и Данте Алигьери указывают друг на друга, и это явный намек на популярную гипотезу о том, что «Мертвые души» — русская переработка «Божественной комедии».

А теперь подробнее: первый том поэмы Гоголя посвящен безнадежным и безнравственным помещикам (своеобразный Ад), второй том задуман как пространство для противоречивых характеров (Чистилище), а третий том должен был стать Раем. Наверняка такое предположение возникло благодаря ассоциациям с трехчастной композицией и сведениям о работе Гоголя над поэмой — он писал ее, когда жил в Италии.

Однако эта теория не выдерживает критики, и многие явно разозлились бы из-за такого мема. Гоголь — убежденный христианин, а в православной картине мира чистилища нет.

Есть также теория о том, что гоголевская поэма — это «Одиссея» на русский лад. Это предположил писатель Сергей Аксаков, современник Гоголя, но Николай Васильевич сразу же опроверг это.

Сегодня многие исследователи настаивают, что скелет поэмы Гоголя — представление о православной «лествице». Когда христианин умирает, ангелы приносят ему лестницу, и чем душа чище, тем выше она поднимается, чем грешнее — тем вероятнее падает в ад. Эта концепция звучит куда убедительнее: в лирических отступлениях голос автора звучит оптимистически — он явно верит в возрождение России и избавление от таких «прорех на человечестве», как помещики города NN.

4. Вечная тема обломовщины

Да, Обломов постоянно лежит на диване — именно поэтому Гончарова критиковали современники. Вся первая часть романа разворачивается вокруг дивана и халата, никакой динамики и социальной остроты. Но как можно было не понять, что обломовщина — новый взгляд на «лишнего человека» и на болезнь поколения?

Гончаров на первой же странице заявляет: лежание у Ильи Ильича «не было ни необходимостью, как у больного или как у человека, который хочет спать, ни случайностью, как у того, кто устал, ни наслаждением, как у лентяя: это было его нормальным состоянием». Полусонный Обломов, как все «лишние люди», не знает своего предназначения и тратит жизнь на гармоничное существование с самим собой в иллюзиях и сновидениях.

Илья Ильич считается новаторским персонажем, хотя у него есть очевидный гоголевский прообраз — и нет, это не Манилов.

Второй том «Мертвых душ» сохранился лишь частично, однако в первых же главах там Гоголь изображает Андрея Тентетникова: добродушный и инфантильный, он поселяется в деревне, оказывается беспомощным в ведении хозяйства, так что надевает халат — символ самозащиты от жестокого внешнего мира. Затем Тентетников влюбляется в дочь генерала Бетрищева, Улиньку, и готов снять халат ради ее любви. Что-то напоминает, правда?

5. Наполеон как инфлюенсер

Когда Родион Раскольников формулирует свою теорию, наиболее «право имеющим» ему представляется Наполеон — жестокий и гордый правитель, который позволил себе презреть мораль и захватить половину мира.

Андрей Болконский в первом томе «Войны и мира» размышляет о подвиге, который принесет ему народное признание и известность сродни мировой славе Наполеона. После поражения под Аустерлицем, когда в романе-эпопее звучит легендарный монолог о небе, Болконский разуверяется в идеале Наполеона: «Да! Всё пустое, всё обман, кроме этого бесконечного неба», — и это только начало его духовных исканий.

Раскольников же не раскаивается и не прощается с наполеоновскими идеями — Достоевский оставляет финал романа открытым. Герой видит сон о моровой язве, кладет под подушку Евангелие, он осознает свои ошибки, но о преступлениях не сожалеет.

6. Choose your fighter: Ницше или Горький

На «двух одинаковых фотках» — Фридрих Ницше и Максим Горький. Последний не скрывал интереса к личности и идеям немецкого философа: носил такие же усы и также размышлял о «сверхчеловеке».

Например, рассказ «Старуха Изергиль» — раннее романтическое произведение Горького и триптих состояний сверхчеловека. Ларра из первой легенды — нереализованный сверхчеловек, гордый сын женщины и орла, которому ничего не стоит убить девушку из племени: «Считает себя первым на земле и, кроме себя, не видит ничего». В наказание за убийство его обрекают на изгнание из племени, вечное одиночество и бессмертие. То есть сверхчеловек, считающий себя сильнее самой смерти и презирающий общество, остается ни с чем — он погиб, не реализовался.

Далее сама Изергиль, которой посвящена вторая часть рассказа, предстает сверхчеловеком, себя истратившим. Вспоминая многочисленных любовников, она дает понять: Изергиль никогда не любила, она подчиняла мужчин себе. Так произошло с поляком Аркадэком, ради которого она решилась на убийство часового, когда вызволяла Аркадэка из плена. За спасение поляк опустился перед ней на колени, начал клясться в любви, а она ответила: «Мне тогда стало — помню — только скучно очень, и такая лень напала на меня…» Он подчинился ей, соответственно, стал неинтересен. Свою гордость и силу она растратила, превратилась в сухую старуху и лишь вспоминает о некогда яркой романтической юности.

Наконец, Данко — реализованный сверхчеловек. Он сильнее народа, который в отчаянии не может выбраться из мрачного леса, он благородно и самоотверженно вырывает из груди сердце, освещает им путь и погибает. Данко сильнее всех окружающих, сильнее смерти — память о нем навсегда сохраняется в легендах.

7. Выхожу один я на дорогу или на подмостки?

Эти стихотворения Лермонтова и Пастернака написаны не только на одну тему, но и одним размером. Автор мема, вероятно, отсылает к работе «Метр и смысл» Михаила Гаспарова — стиховеда и теоретика литературы. Он проанализировал русскую поэзию от XVIII века до позднесоветских десятилетий и разработал теорию о том, что тексты одного стихотворного размера близки по содержанию.

Так что же с Лермонтовым и Пастернаком? Гаспаров полагает: стихотворения, написанные пятистопным хореем, часто связаны с мотивами пути, судьбы и одиночества, и «Выхожу один я на дорогу» как раз задает тренд. На стихотворение Лермонтова подозрительно похожи тексты Александра Блока «Выхожу я в путь, открытый взорам» и Бориса Пастернака «Гул затих, я вышел на подмостки» — здесь как раз таки срабатывает ассоциация размера и смысла: все три автора используют пятистопный хорей, а он за собой тянет образы ночи, дороги, одиночества лирического героя, размышляющего о судьбе и мироустройстве.

Фото на обложке: Krantz Films / Marvel Comics Group; Федор Моллер, Sandro Botticelli / Public domain. Фото в тексте: соцсети