«Какая-то соха, какая-то пашня, столбовая дворянка какая-то». Детский писатель — о литературе в школе и любви к чтению

Дети и родители знают Станислава Востокова по его запискам служителя Московского зоопарка и другим книгам — о природе и не только. Мы встретились с писателем на финале конкурса «Лоцманы книжных морей» в Московском дворце пионеров и записали его мысли о том, какое место книги занимают в жизни современных детей и можно ли тут что-то изменить.

Современные дети читают ничуть не меньше, может быть, даже больше, чем мы в их возрасте. Но это если мы говорим о самом процессе чтения. Они постоянно сидят в соцсетях, в мессенджерах, у них происходит практически непрерывное и очень тесное взаимодействие с текстом. Но, естественно, книг они читают меньше — просто потому, что вокруг полно информации, которую они могут получить другими способами. Если бы в моем детстве были доступны телефоны с интернетом, где можно в любой момент посмотреть ролик или кино, я бы тоже читал намного меньше книг, наверное.

Я за то, чтобы проводить в школах так называемое медленное чтение. То есть вводить ребенка в курс эпохи, о которой идет речь в книге. И это касается не только классики. Сейчас, даже когда ребенок читает народные сказки, он часто просто не понимает, о чем речь: какая-то соха, какая-то пашня, столбовая дворянка какая-то. Почему «столбовая»? Она что, на столбе каком-нибудь сидит, как монтер? Этого и я в детстве не понимал, а уж про теперешних детей и говорить нечего. Им нужно объяснять массу понятий. А когда ребенок не понимает, что читает, никакого следа прочитанное не оставит. Кстати, хорошим подспорьем в медленном чтении будут «книги-помощники». Например, недавно у писателя Алексея Олейникова вышли прекрасные книги-путеводители по «Евгению Онегину» и «Горю от ума», где разбирается эпоха, в которую происходит действие этих книг, и язык, которым тогда говорили.

Я бы вообще поменял подход к преподаванию литературы детям. Шел бы не от классики к современной литературе, а ровно наоборот — от нынешних, понятных детям рассказов и повестей к Пушкину, Сервантесу, Гомеру и прочим титанам прошлого. Космонавтов тоже не сразу в космос запускают, а долго тренируют, постепенно усложняя процесс. Иначе те «сломаются» от перегрузок, как часто «ломаются» дети, сразу сталкиваясь с бронзой классики.

Классика постепенно вымывается из нашей жизни. На смену ей приходит новая литература, и это нормально. Например, в нашем детстве запоем читали Конан Дойла и Уэллса, а вот Джек Лондон и Майн Рид уже казались скучными, это были авторы поколения наших родителей. Впрочем, иногда классика вновь становится модной, например, после удачных экранизаций или общественно-политических потрясений. Мало кто ожидал, что в 2022 году книга Джорджа Оруэлла «1984» станет в нашей стране бестселлером и самой скачиваемой книгой.

Комиксы — очень удобная история для первого чтения. И хоть у большинства людей в нашей стране они ассоциируются с Америкой и Европой, у нас есть свои традиции в этом жанре. К комиксам приложили руку такие замечательные советские художники, как Константин Ротов, первым нарисовавший капитана Врунгеля, Николай Радлов, проиллюстрировавший многие книги Михаила Зощенко, Иван Семёнов, не только создавший классические иллюстрации к «Швейку» и рассказам О. Генри, но и руководивший журналом «Весёлые картинки», где в свое время выходил комикс-сериал про Хрюшу. И конечно, нельзя не вспомнить Владимира Сутеева, по комиксам и книжкам-картинкам которого и сегодня многие учатся читать. Кстати, он популярен не только в нашей стране. Несколько лет назад в Германии, в Мюнхене, я зашел в книжный магазин и нашел там только одну книжку, переведенную с русского, — комиксы Сутеева. Но все же будет не очень хорошо, если человек застрянет на комиксах и дальше не продвинется. Комиксы могут стать трамплином на пути к более сложной литературе. Есть же графические романы по «Войне и миру», «Преступлению и наказанию» — через них потом можно прийти к оригиналам.

Не стоит запрещать детям какие-то «не те» книги. Надо не заставлять читать, а направлять чтение ребенка, переходя от простого к сложному. Повести про первую любовь и ужастики? Конечно, по большей части книги такого рода — это так называемое легкое чтение, их нельзя назвать высокой литературой. Но если книга не призывает к преступлениям и не нарушает общечеловеческих норм, я ничего страшного в ней не вижу. Например, одним из самых моих любимых писателей в детстве был Александр Волков. Хотя, по большому счету, его серия о Волшебной стране — это «чтиво». Ничего страшного со мной не случилось. От Волкова я перешел к Экзюпери, Гофману и другим, более «сложным» писателям. В школе я читал «Мертвые души» безо всякого удовольствия, естественно. Но много лет спустя вернулся к Гоголю и, читая «Мертвые души», хохотал от души. Всему свое время.

Если родители не читают книг, ребенок, скорее всего, тоже не будет читать. Ведь он во многом подражает поведению родителей, которые для него до поры до времени — главный авторитет. Если для родителей книга не является ценностью, она и для ребенка не станет таковой. Так что начинать надо с себя. Остальные способы — экранизации, встречи с писателями — работают на короткий период. И если не развивать интереса к книге в семье, другими способами развить его вряд ли получится.

Многие ведущие программисты мира не торопятся знакомить своих детей с гаджетами, отдавая предпочтение книгам. Однажды журналист поинтересовался у основателя Apple Стива Джобса, нравится ли его детям новый «яблочный» планшет. На что Джобс ответил, дескать, у его детей подобной техники нет. Билл Гейтс запрещал своим детям пользоваться смартфонами до 14 лет. А дети создателя Twitter Эвана Уильямса получали доступ к гаджетам лишь на час в день. Когда они начинали возмущаться, он отвечал: «Дома сотни книг! Хотите развлечься — читайте!» И это правильно, потому что чтение гораздо более сложный процесс, чем просмотр роликов на ютьюбе или в тиктоке: читая книгу, нужно анализировать и воображать. Это развивает не только интеллект, но и способность сопереживать, делает личность человека полнее и интереснее.

Я учился читать по довольно необычным книгам. Моими «азбуками» стали переводы финских книжек про Зайчишку-Пушишку и, как ни странно, американских комиксов про котенка Тома и щенка Джека. Книжки эти были случайные, а если хотелось прочитать настоящий хит, вроде повестей тех же Булычева или Носова, то нужно было их разыскивать у знакомых. Причем не у любых знакомых, а состоятельных, со связями — только такие люди в то время могли собрать хорошую личную библиотеку. Вообще, книга была главным культурным развлечением нашего позднесоветского детства. Хорошие новые фильмы тогда выходили редко, да и старые по телевизору не часто повторяли. У нас книжки ходили кругом по двору, если у кого-то была хорошая книжка, она отправлялась по соседним семьям с детьми и возвращалась к хозяину уже изрядно потрепанной.

И все же чтение художественной литературы — это, как ни странно, не что-то критически важное для человека. Я прожил два года в Камбодже, где после многолетней гражданской войны местным жителям было не до книг. При этом почти все люди, с которыми я там работал или просто общался, были добрые и отзывчивые. У меня есть старшая сестра, которая всегда читала и читает гораздо меньше меня, хотя мы выросли среди книг — наша мама писательница. И я знаю еще множество таких людей — все они замечательные, порядочные, умные. Просто художественная литература — не на первом месте в кругу их интересов. В любом случае процент людей, читающих книги, может быть больше или меньше, но окончательно они не исчезнут, так же как после появления кино и телевидения не исчезли театралы. А велик ли будет этот процент, зависит от общества, от нас с вами.

Интервью: Егор Завгородний

Иллюстрация на обложке: HelloRF Zcool / Shutterstock / Fotodom