Почему составлять списки «плохих» детских книг просто нельзя. Даже Анне Кузнецовой
09.02.2018
Детский омбудсмен Анна Кузнецова назвала недавно несколько детских книг, которые, по её мнению, постыдные. Среди них есть книга давно покойного дедушки (папы отца) моей младшей дочери — Савелия Низовского «Как царь ушёл в девочки». Так что в моём возмущении этим списком есть и личная нота.
По некоторой информации, Анна Кузнецова или её пресс-служба скопировали эти книги из анонимного списка. Интересно, что «блюстители нравственности» копируют запретный список со списка «угарного», который был опубликован для смеха и забавы. Там, например, есть старое-престарое советское стихотворение про весёлую траву («Муравы коза поела — закружилась и запела»). Очевидно, что смеяться над этим стихотворением будут в основном офисные работники, а целевая аудитория (младший дошкольный возраст) про запретные вещества ни слухом ни духом. Так что пиарщики Кузнецовой, вполне возможно, схалтурили, и на этом можно было бы закончить обсуждение.
Но мы не можем. Потому что хотя случай и смешной, но сама идея запретов на детские книжки — не смешная, а пугающе серьёзная. И родилась она не сегодня и не вчера, а, можно сказать, в незапамятные времена. От неё натерпелся ещё бедняга Корней Чуковский. Многострадальную «Муху-Цокотуху» запрещали так строго и под такими идиотскими слоганами, что если сейчас перечитать все эти истории про борьбу с чуковщиной — то кровь стынет в жилах. Советую, кстати. Про «Муху» даже анекдот был:
Приходит поэт к Сталину, приносит стихи: «Муха-муха, цокотуха, Позолоченное брюхо, Муха по полю пошла, Муха денежку нашла…».
Сталин: «Вы что, хотите сказать, что у нас червонцы с портретами вождя по полям валяются?!
Пошёл поэт к Хрущёву: «Муха-муха, цокотуха, позолоченное брюхо, муха по полю пошла…».
Хрущёв: «Э, нет, что это у вас муха по колхозным полям шастает? Этак она всю кукурузу помнёт!»
Пошёл поэт к Брежневу. Брежнев: «Что значит — „позолоченное брюхо“?! Чем это вам наши Герои Социалистического Труда мух напоминают?..»
Пошёл поэт к Андропову: «Муха-муха, цокотуха…»
Андропов: «Постой — постой, что ты про ЦК сказал?!»
Мне могут возразить: так что же, детский писатель — пиши что хочешь? А вдруг он что-то действительно вредное для детей напишет или просто глупое, некачественное? Должны ведь быть какие-то критерии, по которым книжки можно или нельзя давать детям. Даже на банках с продуктами пишут «с трёх лет», а это — пища для ума, с ней как будто осторожным быть надо…
На это я отвечу так: критерии, конечно, есть.
Но, во-первых, эти критерии предназначены не для того, чтобы запрещать книжки или любым способом маркировать их как «вредные» или «неподходящие» для того или иного возраста. А для того, чтобы каждый родитель сам решил для себя — хочет ли он купить своему ребёнку такую книгу. А во-вторых, критерии у каждого свои. Единых быть не может.
Уполномоченный по правам ребёнка Анна Кузнецова не так давно рассказала о списке детской литературы, которую «даже взрослым показывать страшно». В списке — 16 книг. Писатели обвинили детского омбудсмена в копировании списка «постыдной» детской литературы из интернета и указали на грубые ошибки. Например, некоторые произведения вообще не детские.
Многим российским родителям, например, кажутся шокирующими такие популярные в Европе приключения какашек. Между тем в Скандинавии или Германии книги про «писы и каки» пользуются спросом. Считается, что они помогают ребёнку двух-трёх лет привыкнуть к горшку. Точно такими же полезными считаются книжки про смерть и секс для младшего школьного возраста… Но в нашей культуре отношение к этим вещам может быть другим. К добру или к худу — каждый понимает по-своему, но у каждого должен быть выбор. И у либералов, и у консерваторов. Беда в том, что если либералы готовы дать консерваторам право НЕ покупать «плохие книжки», то консерваторы стремятся всё запретить — а то как бы чего не вышло.
И нам приходится опять талдычить про дважды два четыре. Про то, что на определённом этапе развития ребёнку необходимы:
- и бойкие складные потешки без особой смысловой и сложно-этической нагрузки — чистая рифмопляска;
- и сказки, где есть жестокость, потому что эту жестокость маленькие дети ещё не воспринимают буквально, да и изображена она так, что страх вполне дозированный (волку распороли брюхо, а потом зашили);
- и чёрный юмор (да, да, «уронил я в унитаз свой любимый карий глаз, правый, предпоследний»! Отлично же — предпоследний!);
- и юмор отвязный, бессмысленный — «ыыы, смешно!»;
- и юмор горшечный («бычок-дристунок») — потому что это действительно важный этап, который, если его не пройти, придётся дошучивать позже;
- и абсурд — как про царя, ушедшего в девочки;
- и яркие плакатные картинки. Впрочем, это на чей вкус. Многие родители совершенно справедливо считают, что эстетику ребёнку надо прививать — и отлично, будем прививать, но не в приказном порядке;
- и (этих мотивов в списке нет, но протестуют и против них) темы смерти, болезни — для каждого возраста по-своему;
- и в какой-то момент прямая «чернуха», в которой жизнь показана с изнанки — думаете, подростки сами не видят, что иногда случается в жизни, думаете, их от чего-то оберегать надо?
- и книги про вариативность и многообразие человеческой природы, характеров, национальностей, религий, способов поведения (а не навязывание единственно возможного: мальчики-рыцари, девочки-принцессы);
- и макулатура, малохудожественные серии про вампиров — потому что, во-первых, читать всё равно лучше, чем не читать, а во-вторых — вкус прививается не запретами, а работой родителей или школы.
Нужно — всё! Безусловно, не всё одинаково всем полезно. Но решать не цензуре, а родителям и самим детям. А о попытках составления списков запрещённого и неприличного всегда хочется сказать, как в дни нашего детства: «Каждый всё понимает в меру своей испорченности».
