«Как Гитлер украл розового кролика»

Девятилетняя Анна вместе с родителями бежит из Берлина от нацистов. Сначала Швейцария, Франция и наконец Англия, где её и брата ждут новая школа, новый язык и статус беженцев. В издательстве «Белая ворона» вышла повесть английской детской писательницы Джудит Керр «Как Гитлер украл розового кролика», основанная на реальных событиях. Мы публикуем четвертую главу из книги.

Анна почувствовала, что ее легонько трясут. Видимо, она заснула.

— Через несколько минут мы прибываем в Штутгарт, — сказала мама.

Полусонная Анна натянула пальто. И скоро они с Максом уже сидели на чемоданах перед входом штутгартского вокзала, а мама пошла искать такси. Дождь все лил, барабаня по вокзальной крыше. Светящаяся стена воды отделяла Анну и Макса от темной площади. Веяло холодом. Наконец мама вернулась.

— Вот безобразие! — воскликнула мама. — У них какая-то забастовка, что-то связанное с выборами.

И такси не найдешь. Видите вон ту синюю вывеску? — (На противоположной стороне площади чтото смутно светилось сквозь толщу дождя.) — Это отель. Возьмем с собой только самое необходимое и пойдем пешком.

Они сдали большую часть багажа в камеру хранения и двинулись через тускло освещенную площадь. Сумка, которую несла Анна, то и дело била ее по ногам. Дождь был настолько сильный, что она перед собой почти ничего не видела, споткнулась, наступила в глубокую лужу и промочила ноги. Наконец они добрались до отеля. Мама сняла номер, и Макс с Анной смогли перекусить. Анна ужасно устала, сразу легла в кровать и тут же уснула.

Проснулись они еще затемно.

— Мы скоро увидимся с папой, — сказала Анна, когда они завтракали в полутемной столовой. Кроме них там никого не было. Заспанный официант с недовольным видом поставил перед ними на стол несвежие булочки и кофе. Мама дождалась, пока он уйдет на кухню, и сказала:

— Перед тем как мы прибудем в Цюрих и увидимся с папой, нам предстоит пересечь границу.

— Нужно будет выйти из поезда? — спросил Макс.

— Нет. Мы останемся в купе. Придет человек и проверит наши паспорта — так же, как контролер обычно проверяет билеты. Но запомните, это важно, — мама посмотрела на детей — сначала на одного, потом на другую. — Когда он войдет, вы должны сидеть молча. Вы меня поняли? Ни единого звука!

— Почему? — удивилась Анна.

— Потому что иначе он скажет: «Какая болтливая маленькая девчонка! Отберу-ка я у нее паспорт!» — съязвил Макс. Если он не высыпался, у него всегда было дурное настроение.

— Мама! — воскликнула Анна. — Но он же не может, правда? Он не может забрать у нас паспорта?

— Нет-нет… Думаю, нет, — сказала мама. — Но на всякий случай… Папино имя хорошо известно. И нам в любом случае нельзя привлекать к себе хоть какое-то внимание. Поэтому, если кто-то войдет в купе, ни слова!

Анна кивнула.

Дождь наконец-то кончился, и идти через площадь к вокзалу было на удивление легко. Небо просветлело, и теперь Анна видела, что всюду расклеены предвыборные плакаты. Несколько человек стояли перед входом на избирательный участок, дожидаясь открытия. Анна гадала, за кого они собираются голосовать.

Поезд был почти пустым, и в их распоряжении оказалось целое купе — до появления дамы с корзиной, которая вошла на следующей станции. Из корзинки доносилось какое-то шуршание, как будто там сидел кто-то живой. Анна пыталась поймать взгляд Макса: слышит ли он что-нибудь? Но Макс все еще был в плохом настроении и хмуро глядел в окно. Анна почувствовала, что у нее тоже портится настроение. К тому же у нее опять начала болеть голова, а ботинки так и не высохли со вчерашнего вечера.

— Когда мы подъедем к границе? — спросила она. — Не знаю… Скоро, — ответила мама.

Анна заметила, что мамины пальцы опять вжимаются в верблюжью морду.

— Через час, как ты думаешь?

— Ты когда-нибудь прекратишь задавать свои вопросы? — встрял Макс, хотя это было совсем не его дело. — Заткнись наконец.

— Сам заткнись, — огрызнулась Анна. Она страшно оскорбилась и искала, что бы такое обидное сказать Максу. — Жаль, что у меня брат, а не сестра.

— Жаль, что у меня сестра, — тут же отозвался Макс. — Мама… — всхлипнула Анна.

— Господи! Прекратите сейчас же! — воскликнула мама. — Мало нам проблем и без этого?

Она то и дело открывала сумку с верблюдом и проверяла, на месте ли паспорта. Анна сердито завозилась на своем месте. Все кругом были просто отвратительными. Дама с корзинкой вытащила большущий кусок хлеба с ветчиной и стала есть. Долгое время никто не произносил ни слова. Потом поезд стал сбавлять скорость.

— Простите, вы не подскажете? Мы подъезжаем к швейцарской границе? — спросила мама.

Дама с корзинкой, не переставая жевать, отрицательно покачала головой.

— Вот видишь: мама тоже задает вопросы, — заметила Анна Максу.

Макс даже не потрудился ответить: просто закатил глаза к небу. Анне очень хотелось стукнуть его, но мама могла заметить. Поезд остановился и снова тронулся, остановился и снова тронулся. И каждый раз мама спрашивала, не граница ли это, и каждый раз дама с корзинкой отрицательно качала головой. Наконец, когда поезд вновь замедлил движение и показались какие-то здания, дама с корзинкой сказала: «Вот, подъезжаем».

Все замолчали и ждали, когда поезд прибудет на станцию. До Анны доносились голоса и звуки открывающихся и закрывающихся дверей купе. Послышались шаги в коридоре. Дверь купе отворилась, и вошел инспектор паспортного контроля. Он был в форме, как билетный контролер, а еще у него были большие темные усы.

Он проверил паспорт у дамы с корзинкой, кивнул, маленьким резиновым штампиком поставил печать, вернул даме документ и повернулся к маме. Мама, улыбаясь, протянула ему паспорта. Но ее рука, державшая сумочку, так сдавила верблюда, что верблюжьи очертания совершенно исказились. Инспектор проверил паспорта, затем взглянул на маму, сверяя ее лицо с фотографией, взглянул на Макса, на Анну — и приготовил свой резиновый штампик. Потом вдруг как будто бы что-то вспомнил и снова взглянул на паспорта…

Наконец проштамповал их и вернул маме.

— Приятного путешествия, — пожелал им инспектор, покидая купе.

Ничего не случилось. Зря Макс пугал ее! — Вот видишь!..— воскликнула Анна.

Но мама взглядом велела ей замолчать. — Мы еще в Германии.

Анна почувствовала, что краснеет. Мама убрала паспорта в сумочку. Наступило молчание. Анна снова услышала, как что-то шуршит в корзинке, дама жевала новый кусок хлеба с ветчиной, звуки открывающихся и закрывающихся дверей удалялись все дальше и дальше от их купе. Казалось, это будет длиться вечно…

Потом поезд тронулся, проехал сотню метров и опять остановился. Снова стали открываться и закрываться двери, на этот раз довольно быстро. Послышались голоса: «Граница. Кто будет что-то декларировать?» В купе вошел другой человек. Мама и дама с корзинкой сказали, что им нечего декларировать, и человек сделал пометки мелом на всех вещах их багажа, включая корзинку дамы. Опять остановка, опять свисток — и наконец поезд снова тронулся. На этот раз он набрал скорость и мчался, урча и пыхтя, по сельской местности.

Прошло довольно много времени, и Анна спросила:

— Мы уже в Швейцарии?

— Думаю, да, — ответила мама.

Дама с корзинкой перестала жевать.

— О да, — сказала она удовлетворенно, — это Швейцария. Теперь мы в Швейцарии. Моя родная страна!

Это было чудесно.

— Швейцария! — воскликнула Анна. — Мы и правда в Швейцарии!

— На некоторое время! — хихикнул Макс.

Мама положила сумочку с верблюдом на сиденье и улыбнулась.

— Да! Да! И скоро мы встретимся с папой.

Анне вдруг стало легко-легко, ее охватила какаято глупая радость. Ей хотелось сказать что-нибудь необычное, вдохновенное, но она ни о чем не могла думать и поэтому обернулась к швейцарской даме и спросила:

— Извините, пожалуйста, а что у вас в корзинке?

— Да там моя кошечка, — ответила дама своим мягким голосом с деревенским выговором.

Почему-то это показалось Анне невероятно смешным. С трудом сдерживая смех, она взглянула на Макса и поняла, что его тоже распирает.

— Что?.. Какая кошечка? — снова спросила она.

Дама откинула крышку корзинки, и, прежде чем кто-то что-то успел сказать, оттуда с пронзительным «мяу!» высунулась взъерошенная черная кошачья голова.

Тут Анна и Макс не смогли сдержаться. Они так и покатились со смеху.

— Она тебе ответила! — задыхался от смеха Макс. — Ты спрашиваешь: какая кошечка? — а она тут и отвечает…

— «Мяу!» — мяукнула Анна.

— Дети, дети, — пыталась остановить их мама.

Но все было бесполезно: они продолжали хохотать. И хохотали по любому поводу всю дорогу до Цюриха. Маме пришлось извиняться перед дамой, но та ничего не имела против. Как только она увидела этих детей, то сразу почувствовала их удивительное жизнелюбие.

Каждый раз, когда они вроде бы успокаивались, стоило Максу сказать: «Какая кошечка?», Анна тут же мяукала: «Мяу!» — и они снова взрывались хохотом. И продолжали смеяться даже тогда, когда оказались в Цюрихе на платформе, где их должен был встретить папа.

Анна увидела его первой. Он стоял у билетной кассы — побледневший, искавший их глазами в толпе возле поезда.

— Папа! — крикнула она. — Папа!

Папа обернулся и увидел их. И вдруг он, который всегда держал себя с таким достоинством и никогда ничего не делал в спешке, — вдруг он побежал к ним. Папа обнял маму и прижал ее к себе. Потом обнял Анну и Макса. И обнимал их, обнимал и никак не мог отпустить.

— Я сначала вас не увидел, — сказал он наконец.

— Я боялся…

— Я знаю… — сказала мама.