Секспросвет: нам надо поговорить (или не надо)

Сексуальное образование — тема скользкая и неоднозначная. Наш блогер, HR-менеджер и многодетная мама Юлия Рих, рассуждает о важности сексуального воспитания и о том, что подросткам самим неловко разговаривать с нами, взрослыми, об интимной стороне жизни.

Фаза активного родительства, которое полностью подчинило себе нашу родительскую волю, предполагает раннее сексуальное просвещение. Мы больше не действуем интуитивно, каждый шаг сверяем с психологами, читаем, осмысливаем, а они говорят и пишут всё больше, и требования регулярно только растут.

Многие ещё до рождения детей знают (а некоторые выросли уже в этой парадигме), что такое, например, сексуальная безопасность в детстве. Знакомы с опытом цивилизованного мира, где основы знаний о собственном теле преподают в детском саду: что плохо говорить «пиписька», а «пенис» и «вагина» должны звучать так же естественно, как «рука» и «нога». Мы понимаем, что сексуальная раскрепощённость и свобода совершенно не тождественны распущенности. Свобода выбора как раз чётко очерчивает границы и желания. Более того, современные молодые люди больше своих родителей знакомы с соблюдением сексуальных границ, где «нет» — это «нет», а моё тело — моё дело.

Кстати, некоторые психологи высказывают мысль, что современное поколение в определённой степени асексуально. Им больше нравится саморазвитие, путешествия, образование, чем ранний или частый и неразборчивый секс. Природу этого явления пока никто не определил, но уверенно можно сказать, что современные подростки стремятся не скорее познать радости сексуальной жизни, а учатся, читают, играют, осваивают языки и выигрывают различные конкурсы и гранты.

В этой связи многие родители начинают говорить о вопросах сексуального воспитания с детьми достаточно рано, преодолевая стеснение или вообще без стеснения, советуются с психологами, покупают книги и, отправляя детей в летний лагерь, в первую очередь проверяют, знает и помнит ли ребёнок об основах сексуальной безопасности. Оказывается, у этого похода есть и другая, совершенно неожиданная сторона. Когда мы, родители, наконец поработав с собой, перешли в наступление, дети оказались не готовы к такому напору и откровенности.

Ты ему про безопасность, а он отмахивается, как от назойливой мухи: мол, о чём ты, мама, вообще?

Ты ему — правильное название частей тела, а он, зная, что засмеют в классе, по-прежнему придумывает жаргонные, зачастую оскорбительные названия. Ты под впечатлением от фильма о Майкле Джексоне начинаешь до паранойи грузиться, а все ли взрослые в его окружении нормальные, а ребёнок даже не понимает, о чём речь в принципе. Ты ему: «Тут такой фильм классный вышел — Sex Education», а он тебе: «Смотрел, друзьям советовал, но, послушай, неужели ты не видишь разницы, как там поступала мама и что делаешь ты вот сейчас?!»

Я-то, конечно, вижу. Там мама настолько съела сыну-ботанику мозг, что он мастерски имитировал мастурбацию, а я всего лишь покупаю презервативы, чтобы был запас. Но ребёнок в бешенстве:

— Как ты вообще могла обо мне такое подумать! Мне всего 15!

— Какое «такое»?! Я думаю о тебе только хорошее! Пусть просто будет. На всякий случай! Я же покупаю тебе носки, вот и тут просто пополняю запасы.

— Ты что? Серьёзно? Не видишь разницы между носками и презервативами?

— Принципиально — нет.

Читайте также:

Дети смотрят порно в интернете (и ваши тоже). Просто смиритесь с этим

Крик, слёзы, заламывание рук. Преимущественно родительских.

— И кстати! — парирует подросток. — Я в состоянии купить всё, что мне нужно. Больше это с тобой обсуждать не собираюсь.

— И в ночное время? А вдруг нужно срочно — а всё закрыто. Или тебе может быть неловко в аптеке! У них и взрослый-то презервативы с противозачаточными средствами покупает так, как будто скрепы какие-то нарушает.

— Я умею пользоваться интернет-магазинами. Можешь считать, тебе не о чем беспокоиться.

Вообще это довольно странно — годы беспокоиться обо всём, а потом резко сразу ни о чём. Я ж не робот, у меня ещё лет десять по инерции в мозгу рецепторы беспокойства судорожно бьются друг о друга.

— Но ведь СПИД! — не сдаётесь вы. — Болезни! Нежелательная беременность! Всё это случается не с кем-то мифическим

Это рядом, на расстоянии вытянутой руки. Пожалуйста, подумай, надо всего лишь следовать безопасности, вот презервативы! И вопрос снят.

— Я подумал, спасибо, ты мне обо всём рассказала в девять лет. Считай, я всё знаю.

Когда мне было 12 лет, я заболела желтухой. Болезнь обычная, симптомы — тошнота, желтизна, довольно некомфортно. И вот села мать у моего дивана и озабоченно так, с недоверием, спрашивает: «А у тебя… ничего с мальчиками не было?» В те мои 12 этот вопрос показался мне одновременно бесконечно оскорбительным и при этом вопросом совершенно чужого человека. Только женщина с улицы могла спросить такое у ребёнка, который семь дней из семи разрывался между серьёзным спортом, серьёзной музыкой, регулярной домашней уборкой и хорошей учёбой. Ребёнок, который с мячом и скрипкой, нотами и кедами за плечами спал стоя в автобусе, на тот момент о мальчиках знал только то, что они одноклассники. И желтуху свою, я, конечно же, подцепила в нескончаемых поездках по городу.

Я прекрасно помню, как это прозвучало для меня: «Успела уже, что ли?» Зато, когда пришло время всё узнавать про менструации, про цистит и про молочницу, про противозачаточные средства и про то, как подготовиться и что брать с собой на приём к гинекологу, моя мать была нема как рыба. Всё приходилось узнавать урывками, у других, иногда сильно позже необходимого. Я уверена, таких примеров сотни. Никто ни с кем ни о чём не разговаривал.

Считалось, что само как-то должно освоиться. И дети на самом деле сами разбирались, некоторые неудачно

Возможно, поэтому в нашем поколении 30–40-летних родителей, лишённых и сотой доли того внимания, которое получают наши дети, нам так хочется дать им всё. Объяснить. Подстраховать. Разжевать и в рот положить, потому что мы знаем, как это — расти в информационном вакууме такой важной темы, не знать элементарных вещей, годами стыдиться и вспоминать неприятное. Хорошо, если только неприятное, а не непоправимое.

Так что же делать, если твой ребёнок про это с тобой разговаривать не готов? В детстве, понятно, ему деваться было некуда. Сказали «встань» — встал, сказали «слушай» — выслушал. Остаётся только одно. Вернее, два:

• Верить, что если вы это раньше подробно и доверительно проговаривали, то он вас всё-таки услышал. Зёрна посажены, ваше дело сделано. Теперь только терпение, только хрупкий мир.
• Если вам, что называется, повезло и у вас в окружении есть друг семьи или родственник, доктор или психолог, которому ваш подрощенный ребёнок доверяет, кто мог бы обсудить эти вопросы с ним, — смело просите помощи и предлагайте этот вариант подростку.

Не важно, чтобы именно вы как родитель несли светлое знание просвещения сквозь годы. Пусть это сделает хоть кто-то, кому вы доверяете. Это уже прогресс по сравнению с точкой ноль, где диалога нет в принципе.

Возможно, совсем скоро мы достигнем дзена прекрасной мамы из Sex Education в исполнении Джиллиан Андерсон. Вот где потрясающая воля, железная выдержка и бесконечная мудрость. Настоящее кино.