Преподаватель РАНХиГС, ведущий еженедельной программы о литературе на радио «Серебряный дождь», создатель первого литературного онлайн-приложения «Я-Читатель» — о том, почему обсуждать учебники бесполезно, как школьная геронтократия развращает детей и где им брать примеры для подражания.
«Хорошему преподавателю учебник не нужен»
Литература — единственный предмет из школьной программы, не нацеленный на знание. Литература как художественное явление — это предмет эстетического цикла. И если вы спросите кого угодно (писателя, критика, литературоведа), зачем нужна литература, он вам одной фразой не ответит. Толстой, например, говорил: «Если бы меня попросили рассказать, о чем я написал „Анну Каренину“, мне пришлось бы написать „Анну Каренину“ заново». Эта цитата применима к разговору о литературе в целом. Чтобы научить школьников этике, существует религия. Вы хотите узнать о прошлом? Есть история.
Литература — вещь ненужная в прямом смысле слова, потому что ей невозможно найти применение
И на эту принципиальную ненужность накладывается традиция преподавания литературы в нашей стране, которая очень недалеко ушла от Советского Союза, где литература, история, языки и все остальные дисциплины были идеологическими предметами.
Когда я сам учился в школе, наш преподаватель русского языка 80% времени тратил на изучение правил (написание «н» и «нн», запоминание бесконечного количества наречий, которые пишутся слитно или раздельно и тому подобное). Зачем это было нужно? Чтобы, не дай бог, дети не начали думать о красоте языка, его истории, старославянском, древнерусском, не стали использовать язык как инструмент для глубокого мышления.
С литературой происходило то же самое: линейку произведений так называемого «критического реализма» выстроили еще критики-разночинцы, а в советское время все усугубилось «невозможными» романами типа «Поднятой целины», «Тихого Дона», «Разгрома», «Молодой гвардии», которые были включены в программу не ради художественной ценности, а для решения идеологических задач.
В итоге у нас две проблемы: ненужность литературы как таковой и ее крайняя заидеологизированность
Потом, когда оковы тяжкие пали и мы глотнули свободы, выяснилось, что хорошим преподавателям совершенно не нужен учебник: они и в ситуации советского времени могут успеть рассказать про Анну Ахматову, Марину Цветаеву и найти содержательные вещи в романе «Как закалялась сталь». А плохому преподавателю даже включение в программу бесконечных Бродского-Заболоцкого-Пастернака-Мандельштама никак не поможет. Поэтому я считаю, что все нынешние споры о программе и учебниках все-таки преувеличены. Пока существует такая форма обучения, как урок, и пока нет прослушивающих устройств во всех классах России, преподаватель будет делать все, что хочет. Можно проконтролировать бумажки, которые заполнит учитель, но его самого контролировать невозможно.
«Везде крамола, разврат, неоднозначность»
В наше время происходит перманентная попытка рейдерского захвата литературы как культурного текста, который рассказывает об истории страны: нам предлагают убрать из программы то одно, то другое произведение. Помните знаменитую песню Галича, где бывший охранник ГУЛАГа получает путевку на Черное море, приходит на пляж с пивом, и ему не нравится это море «Черное, крученое, никем не прирученное»?
Литературу, как море, загнать в барак нельзя
Поэтому условный Владимир Мединский, который предлагает убрать из школьной программы то Федора Достоевского, то Льва Толстого, вообще-то, прав: исходя из этой логики приручения, литературу проще отменить. Спросите коммуниста, единороса, православного батюшку, муфтия и так далее — у вас не останется ни одного произведения в школьной программе. Везде крамола, разврат, неоднозначность.
Кстати, в позднесоветское время учитель мог рассказывать о каких-то серьезных вещах в рамках школьной программы, например, находить цитаты из Евангелия в «Преступлении и наказании». А то, что происходит сейчас, — это попытки архаичного, примитивного, беспомощного сознания ограничить читательский опыт детей. В итоге школьная программа существует сама по себе и с этим читательским опытом никак не пересекается. Задача хорошего учителя заключается в том, чтобы эту пропасть преодолеть, например, обращая внимание на современную литературу.
Зачем нужна литература?
Во-первых, культурный код, который литература создает, — это и есть «духовные скрепы», то есть то немногое, что скрепляет нацию: лермонтовские строчки «Белеет парус одинокий…» и, например, «Скажи-ка, дядя, ведь недаром…» знают от Камчатки до Бреста.
Во-вторых, литература развивает способность неангажированно размышлять, разбирать психологические кейсы. И в этом смысле она помогает школьникам подготовиться к жизни.
В-третьих, на уроках литературы должны научить читать, то есть учителя работают на разогреве в концерте, который будет продолжаться у человека всю жизнь. Чтобы разогрев был правильным, такие объемные произведения, как «Война и мир», нужно проходить не полностью, чтобы не насиловать их неумелым читательским опытом. Ребенку можно сказать, что этот роман будет с тобой всю жизнь и что его не нужно проглатывать и торопиться. Лучше прочесть один том и несколько сцен из второго тома, посмотреть экранизацию и нацелиться на дальнейшее чтение, а не на сиюминутный результат. Сейчас в образовании идет борьба между профессионально честными преподавателями, которые знают, сколько произведений осилить можно и нужно, и теми, кому плевать на ребенка. Для последних главное, чтобы из священного канона ничего не убрали, они явно убеждены, что заставить человека что-либо читать можно только в школе. За этим скрывается еще одна проблема нашего образования — тотальное недоверие к будущей жизни ученика.
Нужны не только книги
Я убежден, что на уроках литературы нужно смотреть и обсуждать кино. Потому что, во-первых, школьники все равно смотрят фильмы, но не умеют их анализировать и обсуждать. А во-вторых, потому что есть фильмы, которые достигают тех целей, о которых мы говорим, быстрее и эффективнее. Например, «Пролетая над гнездом кукушки», «12 рассерженных мужчин», «Римские каникулы» школьникам нужно смотреть обязательно.
Потому что именно в американских фильмах часто говорят о сложных вещах просто, ничего не опошляя
Из советских лент школьнику совершенно необходимо, на мой взгляд, посмотреть с учителем мощнейший экзистенциальный христианский фильм «Чучело» — великую картину, которая чудом вышла на экраны. Дело в том, что «Евгений Онегин, «Герой нашего времени» и прочие истории про скучающих развратных людей прекрасны, но не являются образцами. А подростку необходимо, чтобы с ним кто-то прожил процесс взросления и ответил на те важные вопросы, которые он не может себе задать, хотя и чувствует, что с ним что-то происходит.
Робинзон Крузо вместо Обломова
Философ Петр Струве сказал, что русская история не получилась, зато получилась русская культура. Это, конечно, здорово, но в школе детям постоянно рассказывают, как у героев что-то не получилось. Обломов, Печорин, Онегин, Манилов, Раскольников, даже Чичиков, то есть все главные персонажи русской литературы, кроме Пьера Безухова, — неудачники. Нам нужен русский Робинзон Крузо! В школьной программе есть повесть Михаила Пришвина «Кладовая солнца», в которой мальчик Митраша ставит перед собой цели и добивается их, но она изучается в шестом классе.
А в старшей школе нам катастрофически не хватает примеров людей действующих, активных, умеющих созидать, а не только грустить или воевать
«Дуэль» — это, может быть, единственный рассказ Чехова, который хорошо заканчивается. Это мощнейшее и совершенно целомудренное произведение, в котором обсуждается все: измена, верность, долг, похоть. Там герой преодолевает себя и меняется к лучшему, а мы изучаем «Спать хочется» и «Крыжовник», как будто специально отбирая самое депрессивное и скучное.
Что такое хорошо и что такое плохо
В какой-то момент необходимо начать со школьниками разговор о хорошей и плохой литературе, развивать хороший вкус. Ведь это парадокс: мы изучаем Пушкина и Тютчева, а люди все равно слушают Тимати, Розенбаума, «Юмор FM» и «Радио Шансон».
Чтобы приучить детей к хорошей литературе, нужно говорить с ними о самом понятии вкуса и писать с ними этюды (наброски художественных произведений), чтобы они понимали, как устроен художественный текст.
Нужно брать примеры плохих и хороших текстов, чтобы ученики могли их сравнивать
И видеть, как можно умело пользоваться языком и, наоборот, какие неуклюжие тексты получаются, если автор не чувствует языка и не знает его законов. А у нас обычно учитель, заходясь от восторга, читает вслух «пятерочные» сочинения, совершенно не осознавая, что ученикам неинтересно, каким образом кому-то удалось этому учителю угодить.
О школьной геронтократии
Школе, на мой взгляд, срочно нужна планомерная государственная политика по замене кадрового состава в связи с постпенсионным маразмом. Бывший губернатор Пермского края Олег Чиркунов рассказывал мне, как учительницы-пенсионерки в сельской школе спросили его, когда же в школе будут реформы, на что он ответил:"Когда вы уйдете на пенсию».
Для общества дешевле и безопаснее уволить старых преподавателей, дав им выходное пособие на год вперед и позвать молодых людей
Ведь держать в школе старушек, с которыми детям нечего обсуждать, не просто бесполезно, а контрпродуктивно. Геронтократия развращает учеников, потому что рождает тотальный пофигизм и вранье: дети понимают, что находятся под властью чуждых им людей, которые не знают, кто такой Гарри Поттер, и не смотрели мультфильмы Хаяо Миядзаки. Понятно, что речь идет не обо всех преподавателях пожилого возраста, но эта проблема в школе безусловно существует.
УЧИТЕЛЯ
«Учителя не заставить быть человеком, а не куском стекловаты с указкой». Евгений Дзичковский — о том, почему школа это индивидуальный вид спорта
ИСТОРИИ
Почему троечники успешнее отличников. 10 причин, почему необязательно учиться на все пятерки
УЧИТЕЛЯ
«Мы плодим армии потенциальных безработных». Алена Владимирская — о том, как выбрать профессию, которая не умрет через 10 лет
Мой сын (а ему уже 26 лет, он инженер) с восторгом ходил на уроки литературы, которые вела очень пожилая женщина, по-моему, около 80 лет. Она плевала на программу, в классе не было тех, кто сдавал ЕГЭ по литературе. Она читала с ребятами отрывки из произведений. Красной нитью проходила идея того, что все персонажи — это живые люди, они ходят рядом с нами. Народ с восторгом читал!!! А в журнале писалось в соответствии с программой. Пару раз были даны показушные уроки, как раз для комиссии.
Цели были достигнуты: весь класс читал, и читает по сей день, уже взрослыми. Читают не мусор, читают классику, умеют видеть сквозь время.
Вот вам и геронтократия. Только где вы наберете в каждый класс таких учителей? Как этому научите? Где смелости взять, что бы плевать на программу. А как оценивать?
Вопросов много. Но школа — массовое явление, как и медицина.
И было бы намного лучше, если бы «то, как надо записать в журнале» и «то, как интересно детям» были тождественны. И показушные уроки были такими же, как и рядовые.
Так что вы хотели покритиковать позицию автора, но лишь подтвердили её. :)