Физкультурник, который хлопает учениц по попе. Научный руководитель, отправляющий письма с туманными намеками. Лектор, который любит пошутить про практиканток. Для многих это привычное зло, которое проще игнорировать. Но такие ситуации формируют среду, в которой мы получаем знания, и делают ее отталкивающей и небезопасной.
«Преподаватель расставлял в журнале посещаемости рейтинги по внешности»
Алиса — из маленького города в Мурманской области, в нем живет всего 40 000 человек. Она училась в обычной средней школе. Одним из самых неприятных воспоминаний из школьной жизни для нее стали уроки физкультуры, а точнее их преподаватель. Практически вся школа знала, что с предыдущего места работы его уволили за то, что он хлопал учениц по попе. Несмотря на скандал и на то, что в маленьком городе все знали эту историю, учителя взяли работать в другую школу — и не самую плохую.
В новой школе он стал лучше себя контролировать, но девочки, которые ходили к нему на уроки, его побаивались и сторонились — старались не подходить близко, не оставаться наедине. Учитель преподавал не только физкультуру, но и ОБЖ, и на этих занятиях тоже были двусмысленности, вспоминает Алиса. На одном из уроков, посвященном самообороне, учитель начал вызывать к доске только девочек и, якобы показывая на них разные приемы, трогал их и обнимал. Урок безопасности жизнедеятельности превратился во что-то странное и небезопасное.
Ситуации, когда девушки, а иногда и мальчики небезопасно чувствуют себя в учебном заведении, совсем не единичны. В медиа и соцсетях можно найти множество обсуждений домогательств в школах и университетах — и все больше жалоб о том, что ни закон, ни вузовская администрация не готовы защищать учеников и студентов.
В 2016 году разгорелся большой скандал вокруг элитной московской школы № 57. Он начался с поста журналистки Екатерины Кронгауз, которая написала на своей странице в Facebook, что в одной из школ Москвы преподаватель 16 лет «крутил романы со школьницами» и домогался их, но ушел только после того, как несколько человек собрали доказательства и добились его увольнения.
Вскоре стало понятно, что речь именно о 57-й школе и об учителе истории Борисе Меерсоне
В соцсетях стали появляться и другие посты о том, что учителя, родители и ученики, вообще-то, знали о поведении Меерсона, а руководство закрывало глаза на эти злоупотребления. Скандал привел к отставке директора школы, Сергея Менделевича, разбирательству Следственного комитета, бегству Бориса Меерсона из страны и обвинению еще одного учителя этой же школы в домогательствах к ученикам. Ситуацию рассматривал Совет выпускников школы, который выпустил заявление с подробным описанием всех установленных фактов.
На следующий год в СМИ появилось расследование уже о другой московской школе («Лига школ»), в которой директор и его заместитель годами приставали к ученицам и вступали с ними в отношения. В 2015 году под давлением выпускников и учителей им пришлось уволиться, но они продолжили работать с детьми.
От школ не отстают и российские вузы. В 2019 году, например, вышел материал журналистки и активистки Дарьи Серенко в онлайн-медиа «Такие дела»: автор собрала 130 случаев домогательств в российских высших учебных заведениях. В 2020 году о домогательствах на филологическом факультете МГУ писал независимый студенческий журнал. Статья спровоцировала масштабную дискуссию внутри вуза и за его пределами. Студенты, аспиранты, преподаватели и выпускники МГУ опубликовали открытое письмо против сексуальных злоупотреблений и харассмента в университетской среде, а популярный блогер Татьяна Никонова кинула клич среди подписчиков и собрала сотни историй домогательств в вузах.
«Преподаватель писал любовные записки девушкам и расставлял в журнале посещаемости рейтинги по внешности».
«Мой научный руководитель однажды сказал: „Разорвать бы на вас это платье“. Я тогда не понимала, насколько это ненормально. Потом мы вместе поехали на конференцию в другой город, и я такого наслушалась. Вплоть до того, какие у него любимые категории в порно».
Из историй, присланных блогеру Татьяне Никоновой
Чуть позже в этом же году онлайн-издание «Холод» выпустило другую не менее резонансную статью — о бывшем преподавателе двух питерских вузов, который якобы принуждал студенток к БДСМ-сессиям. И тогда же проблема домогательств в вузах стала предметом первого российского исследования на эту тему — «Проблема харассмента в высшей школе». Его провели социолог из РАН Ольга Мирясова и юрист и политолог Юлия Островская на базе Фонда имени Фридриха Эберта в России.
Харассментом (harassment) в английском языке называют все виды действий, неуместных в формальной (рабочей, учебной) обстановке. Например, это грубые высказывания сексистского или расистского содержания, унизительные жесты и комментарии, психологическое давление, попытки узнать о личной жизни человека.
В русский язык это слово перешло в более узком смысле и стало использоваться для обозначения сексуальных домогательств (в английской языке их обычно называют «сексуальным харассментом» или «сексуализированным насилием»).
Под домогательствами понимают сексуальные намеки, шутки с сексуализированным подтекстом, навязчивые прикосновения, требования секса и шантаж с использованием служебного положения. В исследовании Мирясовой и Островской термин используется именно в таком значении.
«Наше исследование было разведывательным, — рассказывает Ольга Мирясова в комментарии „Мелу“. — Было понятно, что мы вдвоем не можем обеспечить строгую выборку, например взять каждого 25-го преподавателя российских вузов. Это все же качественное исследование, и в этом смысле мы не можем оценить распространенность каких-то случаев. У нас была другая задача — понять: если происходят какие-то истории, то какие именно, какие формы они принимают. Для этого мы поговорили с сотрудниками вузов».
В первых же интервью преподаватели стали рассказывать истории своих студенток, которых домогались другие сотрудники. Социологи выяснили, что разница в статусах между преподавателями и научными сотрудниками разных уровней или преподавателями и администрацией не так велика, как между преподавателями и студентами. Это статусы не официальные, а неформальные, на уровне восприятия своего положения, авторитета. И этим статусом преподаватели иногда пользуются совсем не в образовательных целях.
«Если говорить о том, какие случаи случаются чаще всего, то обычно это флирт, за которым есть определенный подтекст, различные манипуляции. Например, преподаватель рассказывает студентке, что она „прекрасный будущий специалист“ и поэтому он хочет проводить с ней больше времени. Обещают совместную научную деятельность в будущем, и в какой-то момент становится понятно, что интерес не только научный. Девушка оказывается в очень сложной ситуации. Хорошо, если ей хватает смелости сразу и категорически заявить о неприятии таких отношений, но это сложно, потому что ничего не было сказано прямо», — говорит Мирясова.
Подобное поведение в правозащитных организациях часто относят к видам «сексторшна». Этот термин в 2008 году ввела некоммерческая организация «Международная ассоциация женщин-судей» (IAWJ).
Под «сексторшном» понимают разные варианты сексуальных вымогательств, когда человеку навязывают секс в обмен на блага (то есть в качестве взятки)
Среди таких благ может быть повышение на работе — или перспективы научной карьеры. При этом вымогатель использует свое властное положение по отношению к жертве.
Правозащитные организации сегодня считают сексторшн одним из видов коррупции. В марте 2020 года международная организация Transparency International, которая занимается противодействием коррупции, опубликовала аналитический доклад о сексторшне на английском языке. Документ показывает, что вымогательство секса остается безнаказанным по всему миру: в большинстве стран не знают, как решать эту проблему, национальные и международные органы продолжают ее игнорировать.
Защищают ли наши законы от домогательств
В России не существует развитого законодательства, которое защищало бы от домогательств. «Преступления против половой неприкосновенности и половой свободы личности регулируются только Уголовным кодексом», — рассказывает Татьяна Белова, юрист Консорциума женских неправительственных объединений, в котором помогают женщинам в случаях дискриминации.
В свою очередь, в Уголовном кодексе глава о половых преступления включает в себя всего пять статей (ст. 131–135 УК РФ). Эти статьи регулируют ситуации изнасилования, насильственных действий сексуального характера, понуждения к действиям сексуального характера, а также секса с ребенком или подростком, не достигшим 16 лет, и развратных действий с детьми.
Слова «домогательства» в российском Уголовном кодексе нет. Ближе всего по смыслу к нему — «понуждение к действиям сексуального характера» (ст. 133 УК РФ). Под ним подразумевается принуждение к сексу путем шантажа, угрозой порчей имущества, с использованием материальной или иной зависимости. Татьяна Белова считает, что эта статья охватывает некоторые случаи харассмента. Например, понуждением к сексу с использованием своего положения вполне можно назвать ситуацию, когда преподаватель угрожает отчислением, если студентка не согласится на близость с ним.
«Преподаватель психологии за зачет просил 15 тысяч или неформальные отношения. Студентки все записали на диктофон, отдали куда нужно, и знаете что? Его перевели на другую кафедру».
«У меня и университете весь деканат подшучивал, что на кафедру дерматовенерологии попадают только с модельной внешностью и/или большими деньгами. Заведующий кафедрой принудительно отправлял нас „на практику“ на вечеринки после завершения симпозиумов и конференций. На этих вечеринках нас сажали рядом с профессорско-преподавательским составом (любой из которых годился нам в родители) и заставляли пить алкоголь, танцевать и развлекать их».
Из историй, присланных блогеру Татьяне Никоновой
При этом важно, что «понуждение к действиям сексуального характера» относится к преступлениям небольшой тяжести. Кроме того, эта статья неприменима в случае, если агрессор угрожает лишением каких-либо благ, например повышения (то есть, получается, в случаях уже упомянутого сексторшна).
Наконец, как говорит Татьяна Белова, на практике статья 133 УК РФ почти не применяется. Из-за того, как устроена нынешняя система правоприменения, потерпевшему невероятно сложно доказать что-либо в суде, даже если у него или нее есть видео- или аудиозапись с приставаниями и угрозами.
Большая часть нагрузки по защите своих прав ложится на того, кого понуждали к сексу
В том числе из-за этого практики по статье 133 так мало, что отдельная статистика по этой статье даже не ведется.
Чуть лучше защищены дети в школе: для тех из них, кто младше 16 лет, существуют статьи 134 и 135. Они описывают случаи, когда пострадавшей или пострадавшему меньше 16, а агрессору больше 18, и у них произошел сексуальный контакт без насилия, угроз или использования беспомощного состояния (с ними это уже будет статья 131 — «изнасилование» или 132 — «насильственные действия сексуального характера»).
При этом в 2012 году в Уголовный кодекс были внесены дополнительные изменения, отмечает Татьяна Белова. Теперь ребенок, не достигший возраста 12 лет, в любом случае признается находящимся в беспомощном состоянии — считается, что он не осознает характер совершаемых с ними действий или не может им сопротивляться. А значит, любые действия сексуального характера с ребенком, даже совершенные без насилия и дистанционно, квалифицируются как изнасилование или насильственные действия сексуального характера. Эти статьи подразумевают по-настоящему строгие наказания — например, лишение свободы на срок от 12 до 20 лет с лишением права занимать определенные должности. Помимо Уголовного кодекса, теоретически ситуации домогательств регулирует и Трудовой, подчеркивает Татьяна Белова.
Например, согласно п. 8 ч. 1 ст. 81 ТК РФ, аморальный проступок, совершенный работником, выполняющим воспитательные функции, — сам по себе достаточное основание для расторжения трудового договора по требованию работодателя. При этом, что интересно, это правило не касается гражданско-правовых договоров. Проблема тут еще в и в том, что очень часто работодатели предпочитают замалчивать проблему, чтобы не раздувать скандал, и не обращаются к этой статье Трудового кодекса.
А еще преступления против половой неприкосновенности отличаются высокой степенью латентности
Это значит, что сами пострадавшие не заявляют в полицию о том, что с ними произошло. Они не верят, что им и вправду помогут, и боятся осуждения общества. Даже в случае с изнасилованиями в полицию обращаются всего 10–12% жертв — по статистике, которую собрали сотрудники центра помощи пережившим сексуальное насилие «Сестры». Оценки правоведов еще ниже — например, кандидат юридических наук Людмила Пономарева в своей диссертации писала, что только 7,8% изнасилованных обращаются в правоохранительные органы (правда, это были оценки за 1997 год).
«Нужен специальный человек в каждом университете»
Даже в ситуации, когда законы несовершенны, учебные заведения могут принять меры, чтобы защитить своих учеников (и сотрудников!) от домогательств, считают эксперты. Для этого нужна целенаправленная политика по борьбе с домогательствами, которую будет готова проводить администрация школы или вуза.
В нынешней ситуации если студентка становится объектом нежелательного внимания, то самое лучшее, что может случиться, — это если в ее близком кругу найдется человек, который поможет ей решить эту проблему, говорит Ольга Мирясова. Этот человек не обязательно должен быть наделен каким-то статусом, главное, чтобы он мог донести проблему до нужного круга людей, предупредить о последствиях. Иногда это другие преподаватели, иногда вступаются кураторы курса, студенты или родители.
«Например, в одном случае из нашего исследования подключилась куратор курса, которая поговорила с преподавателем. В другом — завкафедрой. Была история, когда группа студентов написала записку преподавателю о том, что им не нравятся какие-то неприличные шутки на лекциях. Такого рода вещи срабатывают, причем лучше всего, когда ситуация пресекается в самом начале и кто-то сразу демонстрирует, что поведение преподавателя недопустимо. Сама студентка в ситуации домогательств часто защитить себя не может», — подчеркивает Ольга Мирясова.
Многим девушкам в результате приходится «спасаться бегством» — переводиться на другой факультет, в другую группу, менять научного руководителя. А преподаватель остается работать со студентами и продолжает вести себя так, как вел. Когда таких преподавателей несколько, в вузе может быть создана целая культура отношений между ними и студентами.
«В моем универе каждый год проходил конкурс красоты среди девушек, которые хотели поступить в этот вуз. Девушки-одиннадцатиклассницы (им могло даже не быть еще 18!) выступали, отвечали на интеллектуальные вопросы и выходили на дефиле в платьях и купальниках перед руководящим составом вуза, приглашёнными жюри и зрителями-студентами. Победительница поступала на бесплатное обучение и в подарок получала автомобиль! Но история в том, что большинство этих девочек с конкурса поступали в этот универ и периодически их просили нарядиться, за ними приезжали и везли на закрытую вечеринку к ректору и его друзьям — якобы помогать встречать гостей или типа того. Но что уж там было на самом деле, никто никогда не узнает. И кстати, она из участниц этого конкурса стала потом женой ректора и родила ему ребенка».
Из историй, присланных блогеру Татьяне Никоновой
Чтобы работать с домогательствами структурно, создавая безопасную среду на уровне всего учебного заведения, нужны нормативные документы и специальные сотрудники, которые будут заниматься проблемой. С документами во многих российских вузах проблем нет: примерно в половине из них, по словам Ольги Мирясовой, есть разного рода этические кодексы и правила внутреннего трудового распорядка, которые предписывают всем уважительное и корректное поведение. Но люди или специальные комиссии, которые должны контролировать выполнение этих кодексов, назначаются крайне редко. Иногда такие комиссии создаются под конкретные случаи, но в них обычно состоят сотрудники администрации, для которой важно просто замять конфликт.
Ольга Мирясова считает, что в школах и вузах должен быть человек или группа людей, которые будут заниматься случаями домогательств. Таких людей нужно специально обучать работать с подобными ситуациями, у них должны быть протоколы, должностные инструкции и алгоритмы действий, которые будут гарантировать конфиденциальность разбирательства — и безопасность для пострадавшей стороны. Информация о таком сотруднике должна находиться в учебном заведении в каком-то доступном месте, на виду у всех.
Конечно, разбирательство должно помогать точно установить правдивость тех или иных жалоб, но при этом, как отмечает юрист Татьяна Белова, бремя доказывания не должно быть таким высоким, чтобы не затруднять жизнь для пострадавших. Тут необходим баланс. При этом эксперт подчеркивает и важность просветительской работы в учебном заведении. С учениками и сотрудниками нужно говорить о домогательствах и о том, что это недопустимо и наказуемо. Нужно разъяснять всем, какая положена ответственность в случае домогательств.
И все же одними силами отдельных университетов полностью проблему домогательств не решить, тут важна позиция государства, считает Татьяна Белова. По ее словам, наше государство должно признавать и соблюдать обязательства по защите женщин от насилия и дискриминации, которые приняло на себя по международным соглашениям (например, в соответствии с Конвенцией о ликвидации всех форм дискриминации в отношении женщин, которую СССР ратифицировал в 1980 году).
Для этого на государственном уровне должны быть дискуссии о том, как принять разумные и эффективные меры, чтобы предотвращать насилие. Вариантов того, как можно действовать, много. Иногда создают специальные ведомства, которые занимаются проблемой домогательств. В США, например, проблемами харассмента на рабочем месте занимается государственная Комиссия по равным возможностям трудоустройства. Эта комиссия еще в 1980 году составила подробный документ с правилами, определяющими, что считать сексуальным харассментом и как работать с такими ситуациями.
У нас же пока что с проблемой больше работают не государственные, а частные некоммерческие организации. Например, центр помощи пострадавшим от сексуального насилия «Сестры», Центр по работе с проблемой насилия «Насилию.нет» (признан Минюстом РФ выполняющим функции иностранного агента) или Консорциум женских неправительственных организаций.
Сотрудники последнего, кстати, вместе со специалистами из фонда «Юристы помогают детям» совсем недавно выиграли сложное дело против москвича, который приставал к 12-летней девочке в автобусе. После долгого разбирательства и суда мужчине дали более 4 лет колонии.
«Культурные нормы сильно поменялись»
Если учебные заведения не борются с проблемой и замалчивают домогательства, у российских учеников и студентов остается еще один вариант, как защитить себя и изменить ситуацию, — медийная огласка. Иногда это единственный способ заставить администрацию учебного заведения что-то предпринять.
Главный редактор онлайн-издания «Холод» Таисия Бекбулатова рассказала «Мелу», как редакция их журнала пришла к идее материала «Блистательный профессор» — большого расследования об Александре Кобринском, преподавателе двух питерских вузов, который регулярно домогался студенток (в вузах, где работал, и на филологических летних школах, которые организовывал). Пострадавшие от действий героя статьи сами написали спецкору издания Соне Вольяновой и рассказали о своей ситуации. Она уже, в свою очередь, предложила тему редакции, и ее взяли в работу — по словам Бекбулатовой, «масштаб деятельности профессора поражал».
Когда материал вышел, вокруг него развернулась ожесточенная дискуссия с участием самого преподавателя, а также его коллег. Кобринский был еще и политиком (состоял в партии «Яблоко» и избирался депутатом заксобрания Петербурга), и издание обвинили в политическом заказе. При этом сам профессор в ходе дискуссий в сети, а также заседания питерского «Яблока» фактически признал многое, о чем говорилось в тексте. Тем не менее спустя время он все же подал иск в суд и теперь пытается добиться удаления текста с сайта издания, рассказывает Таисия Бекбулатова.
Под статьей журналисты оставили форму, с помощью которой с ними могли связаться другие девушки, пострадавшие от действий Кобринского. Через эту форму в редакцию пришло еще несколько десятков писем, многие из которых содержали в себе описание очень похожих ситуаций, — стало очевидно, что речь идет об устойчивом паттерне поведения. Одновременно в соцсетях появилось несколько постов, в которых авторы публично подтверждали изложенные в материале факты.
«Это был алкогольный угар. Студенты и аспиранты вокруг были замечательные, песни воодушевляющие, разговоры интеллектуальные. Но все как-то очень быстро пьянели. Я быстро пьянел. Выпивки было больше, чем закуски. Я старался оставаться включенным и создавать какую-то безопасность до последнего. Мы помогли довести нескольких вконец опьяневших девушек до их домиков. Уснул поздно. У жены ночью был дикий приступ аллергии. Проснулись рано. Очень болела голова. Почти у всех было похмелье. Мы прослушали утренние доклады, ради которых вообще затеяли всю эту ночевку, и уехали в город. Было очень стыдно. Стыд похмелья соединялся со стыдом участия в том, в чем не очень понятно, стоило ли участвовать, и где постоянно не оставляло ощущение опасности. Вспоминались, например, слова одной знакомой за год-полтора до этого: „Если брюнетка и с лишним весом, к Кобринскому ездить можно, мальчикам не страшно, стройным блондинкам — никогда“».
Из поста Андрея Костина об одной из летних школ, в организации которой участвовал Александр Кобринский
Таисия Бекбулатова пишет, что «Холод» будет продолжать рассказывать о харассменте и насилии в отношении женщин — в том числе потому, что на российском медиарынке мало изданий, которые делают расследования на эту тему. Однако теперь журналистам нужно будет действовать еще более осторожно, еще тщательнее проверять поступающую информацию и согласовывать ее с юристами.
Все дело в новом законопроекте, принятом Госдумой 23 декабря 2020 года. Он ужесточил наказание за клевету в интернете
Раньше за нее Уголовный кодекс не предусматривал лишения свободы — только штраф и обязательные работы. Законопроект ввел реальные сроки за клевету — и в том числе отдельное наказание в случае, когда клевета соединяется с обвинением в совершении преступления против половой неприкосновенности личности; теперь за это грозит до 5 лет лишения свободы. «Правоохранительные органы на данный момент выступают явно не на стороне жертв насилия», — комментирует закон Таисия Бекбулатова.
Впрочем, несмотря на все препятствия, медиа, которые не замалчивают эту тему, похоже, потихоньку меняют отношение к домогательствам в российском обществе. По словам Ольги Мирясовой, многие преподавательницы, которых они с Юлией Островской опрашивали в рамках исследования, говорят, что культурные нормы сильно изменились с тех пор, как они сами были молодыми.
Женщины, которым сейчас 45–60, вспоминают, что в их молодости считалось нормой то, что сейчас рассматривается как домогательство, не говоря о сексистском поведении в более широком смысле. Впрочем, ситуация зависит от отдельного заведения, принятых в нем правил — и сложившейся культуры общения.
Иллюстрации: Shutterstock / jiris
ИСТОРИИ
«Маму осудили на 13 лет»: как разоблачили студию, где школьниц снимали обнаженными. Родители девочек ничего не знали, но тоже пошли под суд
ПСИХОЛОГИЯ
«Нет, уйди, расскажи»: 16 важных правил, которые помогут уберечь подростка от сексуального насилия
ПСИХОЛОГИЯ
«Ребёнка в губы? Да это же сексуальное насилие!». Как мы целуем детей, или О выстраивании границ
Ладно, когда речь о совсем юных школьницах, которые еще в куклы играют, но когда этим занимаются 20-летние, простите, кобылицы!..
Лет 20 назад на любую попытку рассказа о подобном «домогательстве» автор (ка) услышала бы либо смех, если бы разговор шел в дружеской компании, либо ответ в стиле «не неси чушь», если бы жалоба была официальной. Сейчас мода навязывает серьезное отношение к подобному…