Как похвала, запреты и болтовня влияют на развитие ребёнка

Развитие детей зависит не от количества кружков. А больше от того, как часто и много родители говорят с ребёнком. Профессор Дана Саскинд в книге «Тридцать миллионов слов», которая вышла на русском языке в издательстве «МИФ», рассказывает о лучшем методе развития — общении. «Мел» публикует фрагмент из второй главы «Первое слово. Истоки родительской речи».

В книге «Значимые различия» детских психологов из Канзасского университета Харт и Рисли помимо количества слов рассматриваются их функции, которые делятся на «обращение по делу» и «лишние разговоры». Обращение по делу обеспечивает «выполнение жизненных задач» и помогает продвигаться вперед, а к категории лишних разговоров отнесена спонтанная болтовня, так называемая «глазурь на торте».

Обращение по делу:

• сядь
• обуйся
• ешь

Лишние разговоры:

• какое высокое дерево!
• вкусное мороженое!
• 
а кто у мамы хороший мальчик?

Как раз на лишние разговоры, на пустую болтовню Харт и Рисли обратили должное внимание. До тех пор никто, за исключением пионеров-психологов вроде Кэтрин Сноу из Гарварда, не размышлял, почему мать лепечет двухлетнему малышу «хрум-хрум», когда тот кушает сочное красное яблоко, или фальшиво напевает при смене пеленки: «А кто у мамы сладкая вонючка?» Именно здесь ученые обнаружили значительную разницу в ранней языковой среде. Все дети, из семей любого социально-экономического уровня, должны были выполнять жизненные задачи, то есть слышали «сядь», «ложись спать», «ешь». Но не всем доставалась спонтанная болтовня, шуточки, которые, как выяснилось, оказывают чрезвычайно сильный эффект на развитие ребенка.

Стало очевидным и еще кое-что. Во всех социально-экономических группах разговоры начинались в относительно равных объемах, но продолжение обмена словесными репликами различалось. В семьях с более высоким социально-экономическим статусом общение, как правило, не прекращалось. Малообеспеченные родители, наоборот, быстро умолкали. Одно обращение, один ответ, и больше ничего. Это различие имеет крайне важное значение, поскольку в «лишних разговорах» содержатся необходимые питательные вещества для всестороннего развития мозга. Харт и Рисли назвали устойчивое речевое взаимодействие между родителем и ребенком «социальным танцем», в котором с каждым шагом или ответом повышается вербальная сложность, в дальнейшем способствующая интеллектуальному развитию.

Меня, однако, поразило различие в использовании похвалы и запретов: «Молодец!» против «Прекрати!». Родители с высоким социально-экономическим статусом проявляли гораздо меньше требовательности к детям, чем родители из низшей социально-экономической группы. Малыши в бедных семьях за час слышали негативные реплики в два с лишним раза чаще, чем у состоятельных родителей. И это различие усугублялось разницей в общем словарном запасе, усваиваемом детьми. Поскольку в общей сложности они слышали гораздо меньше слов, в итоге мальчики и девочки в семьях низкого социально-экономического статуса получали значительно больше запретов и негативных слов, чем позитивных оценок и похвалы.

Исследование Харт и Рисли также показало, что дети в семьях низшего социально-экономического уровня по сравнению с обеспеченными сверстниками намного реже поощряются словами «Правильно!», «Молодец!», «Умничка!». Малышей высокооплачиваемых родителей за час хвалили примерно тридцать раз, то есть вдвое чаще, чем в рабочих семьях, и, что удручает, в пять раз чаще, чем у безработных.

Обратите внимание, что соотношение похвалы и критики обратное у детей безработных по сравнению с малышами из обеспеченных семей. Харт и Рисли экстраполировали эти цифры на четырехлетних участников.

Чтобы лучше понять это, подумайте, как бы вы реагировали на то и на другое. Каково это слышать снова и снова, что вы растяпа, недотепа, никогда ничего не делаете правильно? Такой фон в детстве трудно преодолеть, независимо от того, насколько родители любят вас на самом деле.

Важные оговорки

Разрыв между семьями с самым высоким социально-экономическим статусом и семьями безработных колоссален, но важно понимать, что исследование Харт и Рисли указало на поступательную градацию различий: показатели снижаются от семей наивысшего социально-экономического уровня к семьям среднего достатка, затем еще ниже — к малообеспеченным, и кульминацией становится значительная разница с семьями на социальном пособии. Хотя расхождение между семьями состоятельными и со средним доходом не те самые тридцать миллионов слов, оно все равно велико — двадцать миллионов.

Важно также подчеркнуть, что пока речь идет о тридцати миллионах слов, но не о тридцати миллионах различных слов. Подобный анализ был бы подвигом, учитывая, что в третьем издании Нового международного словаря Вебстера содержится только 348 000 словарных статей, а в последнем издании Оксфордского словаря английского языка — всего 291 000. Мы, если быть точными, рассматриваем общее количество произнесенных слов, даже если они повторяются.

Харт и Рисли были пионерами в мире, способном легко их отвергнуть. Однако они заложили основу важных научных изысканий о влиянии раннего языка на жизнь ребенка и о критических различиях между малышами из благополучных и бедных семей. В конечном итоге исследователи достигли первоначальной цели: для детей из группы риска показали необходимость продуманного профессионального вмешательства с самого рождения, чтобы помочь им расти стабильно и продуктивно, полностью реализуя свой потенциал и меняя вектор жизни.

Мозг и скорость обработки речи

Работа профессора Стэнфордского университета Энн Фернальд указывает на вескую причину. Разрыв в тридцать миллионов слов, по её убеждению, обусловлен развитием мозга.

Когда Харт и Рисли обучали малышей новым словам, казалось, был найден способ улучшить их будущие школьные результаты. Поначалу проект выглядел очень перспективным, но это только поначалу. В школе испытуемые не отличались от других ребят с неблагополучными данными. Пока исследование не завершилось, Харт и Рисли не понимали, что на четырех-пятилетних участников уже негативно повлияла начальная языковая среда. Их можно было научить новым словам, но это не могло улучшить их интеллектуальные способности. Почему? Потому что низкокачественное речевое окружение обусловило скорость обработки мозгом словесной информации.

Читайте также:

4 совета родителям, которым все твердят, что у них растёт гений

Скорость обработки речи, по утверждению профессора Фернальд, определяет, как скоро вы «схватываете» уже известное слово, то есть насколько быстро оно становится узнаваемым и понятным. Например, если я покажу вам фотографии птицы и собаки, попросив посмотреть на птицу, как быстро вы переведете взгляд именно на нее?

Этот процесс имеет решающее значение для обучения. По сути, он ценен вдвойне: если вы с трудом опознаёте знакомое слово, следующее можете упустить, а это делает обучение чрезвычайно затруднительным.

Ярким примером может служить разговор на иностранном, но вроде бы знакомом языке. Энн Фернальд приводит в пример американскую студентку, которая приехала во Францию, окончив курс французского — на отлично, между прочим. И вот она познакомилась с неким парижанином, они разговаривают. Беседа идет с естественной для беседы скоростью (вместо простого и привычного диалога с преподавателем), и девушка обнаруживает, что «цепляется» за каждое полупонятное слово, чтобы «ухватить», но, когда «схватывает», разговор уже переходит на следующую фразу. Это, отмечает профессор Фернальд, яркий пример «издержек медленной обработки информации».

Если вы концентрируетесь на извлечении смысла из одного слова, все последующие будут упущены

В трудности общения на иностранном языке есть элемент юмора, но в плохих способностях ребенка к обучению нет ничего смешного. Работая с малышами в лаборатории, Энн обнаружила, что из-за секундной задержки понимания значения слова в предложении ребенку гораздо труднее опознать следующее. Простейшее преимущество в сотую долю миллисекунды, по ее словам, «обеспечивает вам возможность учиться». Для тех же, у кого такого преимущества нет, потери могут быть непредсказуемыми и затяжными — на всю жизнь.

Энн Фернальд выявила те же социально-экономические закономерности, что и Харт и Рисли. В ее исследовании двухлетние дети из малообеспеченных семей на полных шесть месяцев отставали по лексике и навыкам обработки речи от сверстников из семей с более высоким социально-экономическим статусом.

Но профессор Фернальд в то же время подтвердила, что при всей очевидности социально-экономических различий результаты исследования к ним не сводятся. Изучение подрастающего поколения только из малообеспеченных семей обнажило огромные различия в том, сколько родители разговаривают с детьми: дневной диапазон от 670 до 12 000 слов. Также выявилась тесная связь между ранней языковой средой ребенка и его скоростью обработки словесной информации, вне зависимости от социально-экономического статуса. В два года дети, слышавшие реже речь, знали меньше слов и имели медленную скорость обработки сказанного. Те, кто чаще слышал речь, обладали более богатым словарным запасом и быстрой скоростью обработки словесной информации. И это справедливо для всех социально-экономических уровней.