Когда вы моете руки перед едой и учите ребёнка чистить зубы каждый день, вам кажется, что это — очевидные действия. Однако ещё пару веков назад вода считалась вредной, а женщины были уверены, что она способствует бесплодию. В книге «Всемирная история хороших манер» финские авторы Ари Турунен и Маркус Партанен с юмором рассказывают, как мы приучились сморкаться, когда перестали плевать через стол и полюбили биде.
В наши дни плеваться «разрешено» только при выполнении какой-либо тяжелой физической работы или при тяжелых нагрузках, скажем спортсменам. В то же время плевок в обычной бытовой ситуации рассматривается как нечто неприличное. Однако в древности, на протяжении достаточно длительного времени, плевку приписывалось особое значение: он считался магическим способом скрепить клятву или сделку. А в странах Средиземноморья, да и не только там, с его помощью оборонялись от злых сил.
Например, если навстречу шел человек, которого считали колдуном или ведьмой, нужно было сплюнуть наземь, чтобы защититься от его чар. И в наши дни суеверные люди порой трижды плюют через плечо, если дорогу им перебежала черная кошка. В иных практических ситуациях плевок в Средние века был вещью обыденной, которую регламентировали лишь незначительно: так, за обедом плевать дозволялось только под стол, а не на или через него, а также крайне невежливым считалось плюнуть в чашу для омовения рук.
В эпоху Средневековья плевки не были лишь дурной привычкой, а люди испытывали настоятельную потребность часто сплевывать. В XVI столетии отношение к этому изменилось, слюна стала пробуждать отвращение, и на плюющих людей начали посматривать косо. Так, Эразм Роттердамский писал: «Если выплюнул что-то изо рта, то прикрой это ногой, а если нет возможности сплюнуть наземь, то прикрой рот платком и плюнь в него».
Эразм также различал естественную потребность сплюнуть и привычку, которая была достойна лишь осуждения. Еще в 1702 году де ла Салль писал, что не стоит воздерживаться от плевков, поскольку «крайне невоспитанно и отвратительно глотать то, что необходимо было выплюнуть».Однако эту манеру начали все больше контролировать, и к середине XIX века авторы пособий по этикету уже решительно не одобряли ее.
«Плеваться — отвратительная привычка. Никогда ей не поддавайся. Мало того что сие выглядит неаппетитно и вызывает отвращение, плеваться еще и крайне опасно для здоровья».
Манеры высшего света, пособие по этикету (1859)
В начале XX века распространение правил гигиены, достижения медицины и повсеместная боязнь микробов привели к тому, что ранее располагавшиеся на виду плевательницы сперва задвинули в темные углы, а затем и вовсе отказались от их публичного использования. Прекрасная иллюстрация того, насколько сильное влияние может оказать на общество цивилизационная культура: в крайних случаях она формирует поведение человека на куда более глубоком уровне, нежели формальное заучивание и исполнение правил.
Сморкание
В Средние века абсолютно все сморкались при помощи пальцев, и в низших социальных слоях эта привычка сохранилась надолго. Согласно старинным пособиям по этикету, было неприлично сморкаться той же рукой, которой ты брал пищу и ел из общей посуды. Существовали также свои тонкости: сморкаться в кулак считалось постыдным, в то время как очистить нос с помощью двух пальцев — «всего лишь» неприличным.
В «Книге вежливости» Кекстона от 1477 года подчеркивалось, что после сморкания пальцы приличествует вытереть о рубаху. Носовой платок изначально был статусным символом знати: в XVI веке простонародье сморкалось в кулак, средний класс — в рукав, а богатого и высокородного человека можно было отличить по носовому платку. Трактат Эразма Роттердамского хорошо иллюстрируют связь между принадлежностью к тому или иному сословию и манерой прочищать ноздри.
«Сморкаться в шапку или в подол — привычка крестьян, вытирать нос рукавом или изгибом локтя — мещан, не намного более воспитанно также проделывать это пальцами, а затем обтирать их об одежду. Прилично же очищать нос платком, при этом стоит чуть отвернуться в сторону, если рядом находятся знатные люди. Если же на земле остался след после того, как ты высморкался двумя пальцами, разотри его ногой немедленно».
Эразм Роттердамский. «О приличии детских нравов» (1530)
В эпоху, когда сморкаться при помощи пальцев еще дозволялось, серьезным аргументом служило то, что глотать слизь было непристойно. После введения в обиход носового платка деликатность стала предъявлять новые требования к его использованию, в частности появилось правило о том, что не стоит разглядывать содержимое платка.
Делла Каза в 1558 году сформулировал это в куда более язвительной форме: «Не надо также, высморкавшись, разворачивать носовой платок и глядеть туда, будто ожидая обнаружить там невесть какие перлы и рубины, ибо зрелище сие тошнотворно для присутствующих». Пару сотен лет спустя появились еще две рекомендации на этот счет: сморкаться теперь следовало по возможности бесшумно и при этом необходимо было отвернуться в сторону
Внешняя чистота
В Средние века омовения были связаны также с духовным очищением — то есть принятая ванна в буквальном смысле смывала грехи. Однако уже тогда хватало скептиков. Так, один средневековый автор ругал датчан за изнеженность, поскольку у них имелась привычка ежедневно причесываться, часто менять одежду и мыться каждую субботу. Согласно немецкому своду рыцарских правил XIII столетия, лишь легкомысленные мужчины принимали ванны. То есть, по мнению одних, банные процедуры были занятием слишком женственным, тогда как другие считали принятие ванн бесстыдным плотским развлечением.
Эти обвинения трудно назвать беспочвенными, поскольку в ту пору для рыцарей все не ограничивалось одним лишь простым мытьем. Когда они возвращались с турнира, их обычно купали юные девушки. Некий поэт живописал, как он разрезáл жаркое из птицы, сидя в ванне «в окружении трех юных девственниц».
Если рыцари принимали банные процедуры преимущественно ради плотских наслаждений, то простолюдины к воде не прикасались даже пальцем. Французские крестьяне в XIII веке мылись крайне редко. В знак выражения дружбы чернь давила друг на друге паразитов. В жизни человека подчеркивалась важность скорее духовной, нежели физической чистоты.
Редкое мытьё никогда не затрагивало интимных зон: оно было предназначено исключительно для «чистых» частей тела, необходимых для молитвы и принятия пищи, то есть лица и рук
В то же время в Средние века хватало публичных купален и бань, которые были очень популярны — отчасти благодаря практиковавшейся в них проституции. В XIV веке церковь начала относиться к купальням с прохладцей, называя их гнездами разврата. В XV столетии большинство публичных банных заведений было закрыто из-за нехватки древесины для отопления, а также из-за распространявшегося в них сифилиса.
В XVI веке в Европе начался продлившийся два столетия период, во время которого личной гигиене не уделяли особого внимания даже представители высших сословий: так, английская королева Елизавета принимала ванну один раз в месяц, «нуждалась она в этом или нет». Ежедневно умывали лишь лицо и руки, да и то реже, чем ранее. С распространением столовых приборов привычка мыть руки перед едой более не считалась важной.
На Британских островах дела с гигиеной обстояли еще хуже, чем в континентальной Европе: головы людей кишели вшами, а умываться никто и не думал. В XVII веке в Англии особенно непристойным считалось мытье интимных участков тела: так, французское биде у англичан не прижилось, потому что бытовало мнение, якобы его используют исключительно с целью подготовиться к оральному сексу.
Нужда в умывании практически отпала после того, как из Италии по всей Европе распространилась мода на духи и ароматизированную пудру. При французском дворе знать «умывалась», ополаскивая руки в воде и сбрызгивая лицо несколькими каплями кёльнской воды — одеколона. Нижнее белье практически не меняли, и даже среди простыней роскошного ложа короля Людовика XIV порой находили паразитов. Неприятные запахи маскировали духами, а грязь — пудрой.
Французский врач Луи Саво в своем опусе, вышедшем в свет в 1624 году, утверждал, что новомоднейшее изобретение — постельное белье — поможет соблюдать гигиену надежнее и лучше, чем баня. В 1782 году авторы английского пособия по этикету советовали читателям каждое утро обтирать лицо белым платком; воды же, по их мнению, следовало избегать — она могла сделать кожу чрезмерно нежной и чувствительной.
Если в XVII веке в Северной Европе над «цивилизованной» привычкой пудриться и душиться, вместо того чтобы мыться, смеялись, то в XVIII столетии шведы также пришли к типичной для эпохи Просвещения идее, что банные процедуры опасны для здоровья. Шведские врачи ужасались финскому обычаю ходить в сауну дважды в неделю, а летом так и вовсе каждый день.
Лиценциат Антон Роландсон Мартин в 1765 году опубликовал исследование, в котором назвал привычку финнов купать детей пагубной и безрассудной, поскольку это, по его мнению, вело к сильным запорам. Только в XIX веке в Европе на личную гигиену стали обращать больше внимания. Один английский врач писал, что лондонцы уже выучились мыть руки и лицо каждый день, однако прочие части тела по-прежнему не знают воды годами.
Чистоту телесную стали связывать с духовной, повторяя, по сути, старую добрую поговорку «В здоровом теле здоровый дух». В высших слоях общества идея о необходимости гигиены быстро нашла приверженцев, ведь с её помощью легко было выделиться на фоне «вонючей черни». Тем не менее распространение в обществе принципов гигиены тормозило множество крепко засевших в головах людей предрассудков.
Ален Корбен описывал, насколько сложные предубеждения приходилось преодолевать тем, кто занимался просветительской работой во второй половине XIX века во Франции. Обыватели считали, что мытье в ванне способствует усталости, пробуждает нездоровое удовлетворение и способствует греху онанизма. Предпочтение отдавалось душу, быстрому и «активному», тогда как принятие «пассивной» ванны жестко регулировалось правилами, основанными на возрасте и поле.
Среди женщин распространение гигиены ограничивало суеверие, согласно которому вода была излишне стерильной и вызывала бесплодие
В конце концов идеи чистоты все же победили и прижились среди городских буржуа, а уже через их слуг новые привычки перекочевали и в низшие слои общества. В то же время среди простонародья привычка к мытью затрагивала лишь определенные части тела: так, лицо и зубы (по крайней мере передние) очищались ежедневно, руки мыли часто, ноги же раз в месяц или реже, а голову и вовсе никогда.
Также понятие гигиены стало более расплывчатым, и его чаще понимали как относящееся к внешнему виду; атрибутами её стали причесанные волосы, использование одеколона и приличные манеры. Французский литератор Жюль Ренар в конце XIX века писал о некоем месье Раготе, по мнению которого гигиена означала умение правильно есть суп.
Привычка мыться, таким образом, долгое время имела скорее моральное, нежели физическое значение. Забавно, что отголоском этих пережитков в Центральной Европе стала «финская сауна», которую до сих пор считают своеобразной разновидностью борделя.
Мэри Дуглас, специалист по культурной антропологии, в своих исследованиях, посвященных грязи и чистоте, доказала, что в странах Западной Европы, в отличие от многих других культур, очищение было связано не с религиозными постулатами, а скорее с доводами этического и — в более позднее время — гигиенического характера. В конце концов из всех телесных жидкостей одни лишь слезы стали считать чистыми. Все остальное было провозглашено грязным и нечестивым.
