Воспитание ребёнка из детского дома — задача, которая требует огромных вложений — и не только материальных. При этом случается, что приёмные дети сбегают из дома, воруют, грубят, а порой вообще требуют возвращения в интернат. Почему это происходит? Поговорили о проблеме с психологом, приемными мамами, юристом и сотрудниками органов опеки.
«Я их брала из детского дома не для этого»
Утром 31 августа 2022 года в дом многодетной матери и дефектолога Виктории З. пришли сотрудники службы Управления социальной политики № 10» по городу Асбесту и Белоярскому району и работники местного Комплексного центра социального обслуживания населения «Забота». Сотрудники соцслужб решили навестить мать восьмерых детей — трех биологических и пяти приемных, — чтобы изъять по крайней мере двоих из них. В доме была только Виктория — ее партнер и отец детей находился на военной службе.
Представители социальных институций забрали самую старшую, 15-летнюю дочь из приемных детей семьи, и 14-летнего сына. Остальные дети, родные и приемные, пока что остаются в семье, хотя службы опеки также изъяли и все документы, подтверждающие опекунские и родительские права Виктории.
Поводом для внепланового визита в многодетную семью стало заявление на изъятие, написанное 15-летней приемной дочерью Виктории в отсутствие матери. По словам Виктории, девочка также попросила своего 14-летнего брата, поддержать ее решение, что тот и сделал.
Органы опеки пробыли в доме Виктории несколько часов. За это время туда успели приехать местные видеорепортеры — их пригласила Виктория, — и два наряда полиции, один из которых отказался помочь службам опеки изъять детей, а другой — насильно вывел из дома 14-летнего мальчика, который к утру 31 августа уже передумал уезжать в детский дом, и активно сопротивлялся попыткам усадить его в машину.
«Я попросилась отойти в туалет впервые за пять часов, психолог пообещал мне, что за это время сына не уведут, — говорит Виктория, — но они его вытащили, утащили насильно. Я их брала из детского дома изначально не для того, чтобы отдать обратно».
Других детей сотрудники опеки вывести из дома не смогли: они спрятались на крыше.
На момент публикации материала представители «Управления социальной политики № 10» не дали комментариев о произошедших событиях и действиях своих сотрудников. Директор КЦСОН «Забота» отказалась говорить о произошедшем и попросила перенаправить все вопросы в службу опеки.
Что происходило с приемной семьей
Старшая приемная дочь была первым ребенком, которого семья Виктории взяла из детского дома в 2016 году. Виктория рассказывает: «Она три первых года своей жизни жила в кровной семье, где у мамы была наркотическая зависимость. В детском доме ее иногда на выходных навещали бабушка или тетя. Нам говорили: „Что вы туда лезете?“ Но мы специально прояснили ситуацию, что забирать ее в семью они не собираются. Тогда же оформили документы».
Почти половину своей жизни девочка провела в семье Виктории, с другими их детьми. Приемная мама вспоминает первые годы в доме как очень сложные, кризисные: «Было очень тяжело, в какие-то моменты хотелось ее вернуть. Но у нас-то была цель помочь ребенку из детского дома, дать ей шанс на такую жизнь, как у нас». Виктория решила не «травмировать ребенка повторно» и посвятить все свое время опекунству.
Через два года в семье появился еще один приемный ребенок, а в 2020-м семья усыновила сразу троих детей — кровных братьев и их сестру. С тех пор Виктория начала позиционировать себя как профессиональная приемная мама и завела блог в ныне запрещенной Роскомнадзором соцсети.
В 2022 году, когда муж Виктории уехал на военную службу, она осталась с детьми одна. В марте между женщиной и тремя приемными мальчиками произошёл небольшой конфликт. Ребята не хотели чистить снег и вместо этого сидели в подвале, хотя такая задача, как раньше условились в семье, была их обязанностью по дому, подчеркивает Виктория. «У приемных детей есть такая стратегия поведения, что они начинают кричать, привлекать внимание к себе, чтобы их точно заметили.
Сыновья пошли к соседке и сказали: «Нас не кормят, нас бьют и заставляют работать»
На деле я просила их почистить снег и все. Но, повторюсь, это нормальная стратегия поведения у приемных детей, которая с возрастом нивелируется».
Со старшей дочерью, считает ее приемная мама, произошло что-то подобное — по словам самой девочки, мать ограничивала ей время пользования смартфоном. Возник рядовой семейный конфликт, но девочка со сложным опытом предпочла выбрать стратегию «жесткой защиты», как говорит Виктория.
«Неправильное расставание»
Поведение приемных детей, попавших в семью из «системы», часто требует специальной помощи, а не просто домашней любви и заботы. Как правило, проблемные реакции детей обуславливаются расстройством привязанности, возникшим из-за травмирующего опыта пребывания в детдоме или кровной семье.
«Большая часть детей, которые оказывались в сиротских учреждениях, до этого находились в непростых жизненных ситуациях: в лучшем случае просто жили в неблагоприятных условиях, а в худшем — сталкивались с физическим, психологическим, а порой и с сексуализированным насилием, — объясняет психолог фонда „Волонтеры в помощь детям-сиротам“ Инна Пасечник. — Ребенок, который долго находится в подобных условиях, к пяти годам привыкает, что отвечает за себя сам. У него формируется устойчивое ощущение, что выживать необходимо всеми возможными способами».
При «правильных» детско-родительских отношениях родитель воспринимается как надежный человек, на которого можно положиться, который будет самой главной опорой. Не имея подобного опыта, приемный ребенок не может сразу начать доверять усыновителю и продолжает полагаться только на себя, пытаясь контролировать ситуацию, используя старые, привычные ему способы.
Чтобы между ребенком и приемным родителем появилось доверие, порой требуется действительно много времени. «Конечно, это можно назвать манипуляцией, но она все-таки выглядит немного не так. У ребенка нет злого умысла, цели. Часто он просто демонстрирует поведение, которое позволяет ему забрать весь контроль себе. При этом он не отдает себе отчета в том, что делает, — говорит Инна Пасечник. –
Частая история, когда дети в минуту какого-то накала страстей говорят: «Я уйду в детский дом!»
В большинстве случаев они вовсе не собираются этого делать. Ребенок в этой ситуации пытается сказать, что ему тревожно и страшно, он не понимает, как жить в семье, зато знает, как жить в детском доме. За этими словами стоит логика «брось, а то уронишь»». То есть оставь семью, в которой непонятно как выживать.
Что может быть триггером подобной реакции? Фактически любая ситуация, которая не устраивает ребенка. В условиях глубокого недоверия к людям дети могут постоянно чувствовать страх, что их обидят или оставят. «Это может быть связано с тем, что они будут чувствовать, будто недостаточно хороши, потому что, например, тяжело осваивают школьную программу. В такие моменты отчаяния у ребенка появляются мысли о том, что любить его невозможно, что он никому не нужен. Особенно это усугубляется, если детей уже возвращали в детский дом без правильного расставания», — говорит Инна Пасечник.
Что могут сделать приемные родители
Усыновляя или удочеряя ребенка, человек должен осознавать, что воспитание может быть крайне непростым процессом, который потребует много сил и времени. Инна Пасечник добавляет: «У ребенка может быть непроработанная травма, из-за которой ему будет трудно развиваться благополучно. Большая и сложная задача приемного родителя — залечить раны ребенка, начиная с того, чтобы человек просто почувствовал себя в безопасности, и заканчивая тем, чтобы он избавился от конкретных проблем».
Приёмная мама, общественный деятель и специалист в области семейного устройства Светлана Строганова советует всем, кто думает об усыновлении:
- Нужно заранее быть готовым к тому, что проблемы будут. И реагировать на них как на нормальные события — да, так все и было запланировано.
- Нужно заручиться поддержкой — опытных приемных родителей, тематических специалистов, близких, учителей, друзей. У родителя должна быть поддержка.
- Если рядом нет НКО, искать информацию о том, как справляться с той или иной проблемой в отношениях с ребенком, нужно в интернете. Множество фондов сейчас делает образовательные онлайн-проекты для родителей.
Неправильная стратегия — угрожать ребенку. Слова о том, что за ним может прийти опека, если он не будет слушаться и вести себя (по мнению родителя) правильно, будут считываться как обвинения и признания в том, что сам ребенок — плохой и не нужен семье. Именно в этом случае велика вероятность, что он решит: терять больше нечего. И постарается намеренно довести угрозы до исполнения.
Психолог Инна Пасечник признается, что какой-то конкретной фразы, «настраивающей» отношения приемного родителя и ребенка, она не знает. Вполне вероятно, что ее попросту нет и каждый отдельный случай требует особенных слов. Впрочем, родителю точно поможет хороший психолог, который возьмется за проработку травм и установление доверия.
Кроме того, Инна Пасечник советует приемным родителям самим идти на контакт с органами опеки и заранее предупреждать их представителей о проблемах и конфликтах. «Тогда, если от семьи (или от соседей) поступит очередной сигнал, органы опеки будут смотреть на ситуацию спокойнее. Вполне вероятно, что люди там поймут, что наступил кризис, нужно помочь, а не агрессивно вмешиваться», — говорит Инна, но уточняет, что диалог между приемным семьями и органами опеки складывается, к сожалению, не всегда.
«Механизм давления, а не помощи»
Еще до августовских событий отношения Виктории с службой опеки были сложными. Сотрудники пытались уличить женщину в недостаточном исполнении родительских обязанностей: однажды один из детей Виктории пришел в школу без варежек, а другой — без карандашей. «Если бы в этот раз опека среагировала нормально, по-человечески и с заботой, то моя приемная дочь не была бы сейчас в детском доме», — считает женщина.
Общественный деятель Светлана Строганова считает, что проблема — в отношении самих органов опеки к процессу изъятия ребенка из семьи и к работе с его персональными проблемами: «При помещении ребенка в детский дом органы опеки больше не несут за него ответственность. А когда он находится в приемной семье „у них на участке“, любое происшествие с ним — ответственность органов опеки. Это часто забота не о ребенке, а о собственной безопасности».
Адвокат Виктории Земляной Никита Сорокин подчеркивает, что девочку, написавшую заявление на изъятие, трудно назвать «стабильной» — она достаточно долгое время жила в неблагоприятной семейное обстановке. Впрочем, считает Светлана Строганова, неважно, сколько времени ребенок провел в системе детского дома, — он в любом случае нуждается в особом подходе: «Я далека от иллюзии, что все приемные родители — святые люди, но и к обвинениям детей нужно относиться с осторожностью. Дети с расстройством привязанности, с травмой, далеко не всегда осознают последствия своих поступков. Иногда они могут преувеличивать, иногда вообще выдумывать. Приемные дети понимают, что есть надзорный орган, которого опасаются приемные родители (отдельный разговор — почему опасаются, а не воспринимают как соратников и помощников). Такая жалоба может быть как инструментом манипуляции, так и серьезным сигналом, что что-то не так».
Светлана также подчеркивает, что подобная ситуация требует особого внимания со стороны органов опеки
Равнодушие органов социальной защиты к факту изымания детей из приемных семей адвокат Никита Сорокин, специализирующийся на помощи приемным родителям и детям, называет системным. «В большинстве случаев сотрудникам опеки проще отработать по-быстрому, без разбирательств. В таких случаях главной целью становится не помочь ребенку, а прикрыть свой зад чтобы не слететь с рабочего места и не потерять работу», — говорит он.
Общественный деятель Светлана Строганова и психолог Инна Пасечник видят проблему в недостаточной квалификации сотрудников службы опеки. Как правило, они не имеют психологического образования и даже переподготовки и действуют, как говорит Строганова, «на глазок». Почему в ситуациях, где явной угрозы жизни ребенка нет, не созывают консилиумы или по крайней мере не приглашают психологов, — непонятно. С другой стороны, делать это служба опеки не обязана: формулировки ст. 7 и ст. 8 ФЗ «Об опеке и попечительстве», определяющие задачи и полномочия органов опеки, не содержат конкретных указаний по осуществлению деятельности институций.
«Даже люди, настроенные на помощь, не всегда понимают, что делать и как помогать», — говорит Инна Пасечник. Сотрудники опеки выполняют комплексную задачу, связанную одновременно и с юриспруденцией, и с психологией. Но в России, как правило, не обращают внимание на психологическую связь ребенка и приемной матери, длительную историю их взаимоотношений.
В идеале, опека должна включаться в процесс помощи приемным родителям до того, как ситуация станет критической. Если дети еще не изъяты, помочь семье и предотвратить критическую ситуацию гораздо проще. Но, как правило, органы опеки выступают только в качестве операторов механизма давления, а не помощи.
Москва и Россия
«При поступлении сигнала о неблагополучии в семье или самостоятельном обращении ребенка сотрудники соцзащиты делают все возможное, чтобы наладить отношения между родителями и детьми и помочь им в решении проблем», — рассказали «Мелу» в пресс-службе Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы. В столице есть достаточно специалистов-психологов для сопровождения каждой семьи: приемные родители получают консультации, которые иногда проходят вместе с детьми, посещают тренинги и развивающие занятия. Словом, люди получают необходимые знания о разрешении конфликтов — и педагогами родителей становятся сотрудники службы опеки, а не волонтёры-благотворители, как в большинстве регионов страны.
Изымают ребенка из семьи только в крайних случаях, то есть когда его жизни или здоровью угрожает непосредственная опасность. В этом случае ребенка помещают в стационар семейного центра.
Психолог фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам» Инна Пасечник отмечает при этом, что в Москве уровень подготовки сотрудников органов опеки сильно отличается от регионального, где все «гораздо плачевнее».
«Нужно готовиться к длительному противостоянию»
В случае Виктории З. надежды на то, что опека предпримет некие особые усилия для возвращения детей в семью, мало. Вернуть приемного ребенка после изъятия — вне зависимости от того, сам ли он написал заявление или нет, — можно в досудебном или судебном порядке.
В первом случае произойти это может даже по воле ребенка, как рассказали «Мелу» в пресс-службе Департамента труда и социальной защиты населения Москвы: тот может написать личное заявление на возвращение в семью. Единственное, перед переездом обратно специалисты опеки должны убедиться, что ситуация в семье полностью «нейтрализовалась».
Досудебный исход дела — самый простой и понятный для родителей и ребенка
На практике дело нередко доходит до суда. При этом единых правил вынесения решений, считает адвокат Виктории Никита Сорокин, не существует: «В моей практике бывало два абсолютно одинаковых дела, по которым вынесли разные решения. К сожалению, в нашем государстве правосудие чаще руководствуется собственным мнением, нежели законом».
Как правило, считает Никита Сорокин, органы опеки и попечительства «бьются до конца», то есть почти никогда не признают, что были неправы в одном конкретном решении. В случае Виктории адвокату кажется, что «нужно готовиться к длительному противостоянию с юристами, привлекать общественное мнение и институты защиты прав человека».
В начале сентября анкеты приемных детей Виктории опубликованы на сайте для приемных родителей. Иными словами, дети рассматриваются системой как те, кого можно усыновить вновь. 23 сентября двух из троих оставшихся в семье приёмных детей забрали прямо в школе — третий смог буквально убежать от опеки. При этом решение об изъятии детей до сих пор находится в рассмотрении — судебное заседание назначено на 30 сентября. Досудебная встреча, прошедшая 16 сентября, не принесла никаких результатов.
В подготовке материала принимали участие стажеры «Мела» Дарья Юдкина и Елизавета Минаева. Фото на обложке: Anna Berdnik / Shutterstock / Fotodom
