«Не страшно, если мальчик примеряет женские платья». Правила воспитания актёра Стивена Окснера
«Не страшно, если мальчик примеряет женские платья». Правила воспитания актёра Стивена Окснера
«Не страшно, если мальчик примеряет женские платья». Правила воспитания актёра Стивена Окснера

«Не страшно, если мальчик примеряет женские платья». Правила воспитания актёра Стивена Окснера

Анжелика Хмелевская

28.08.2020

В одном из главных хитов этого лета, сериале «Чики», Стивен Окснер сыграл отца мальчика Ромки, который любит переодеваться в мамины вещи. История ребенка всколыхнула общественность — на сериал даже жаловались в МВД. Стивен Окснер этому только удивляется: сам он не считает детские эксперименты с нарядами чем-то странным. И вообще выступает против предрассудков — в воспитании детей и своей пятилетней дочери Анны-Марии в том числе.

1. Сейчас крутые времена, когда с юных лет у девочек есть возможность избавиться от препятствий, созданных мужчинами для контроля. Однако нельзя забывать про баланс, ведь в этой борьбе многие женщины теряют какую-то важную духовную часть, перестают быть женщинами в полном смысле. В Америке это особенно заметно. Я пока не успел в полной мере осознать, что Анна-Мария не просто человеческое существо, а еще и девочка, будущая девушка. Думаю, этот страшный и одновременно радостный факт в полной мере дойдет до меня позже. А пока стараюсь делать все возможное, чтобы помочь ей разобраться в тонкостях мироустройства.

2. Действия Ромы из сериала «Чики» не кажутся мне чем-то странным, в детстве я тоже примерял женские платья и танцевал. Просто потому, что было интересно. При этом у меня никогда не было сомнений в традиционности своей ориентации. Мне посчастливилось родиться и расти в понимающей семье. Мы жили в маленьком городе в горах, мама — потрясающая нестандартная личность — хранила в своих сундуках множество разных костюмов и платьев. Мы были дворовыми детьми, хулиганами и фантазерами, которые выдумывали забавные истории и верили в них. Нам нравилось играть, переодеваться. И было неважно, рыцарь ты сегодня, дракон или принцесса.

Когда родителям не нравится, что ребенок примеряет различную одежду, вопросы нужно задавать не ребенку, а им самим

Важно понять, насколько сам взрослый умеет рефлексировать свои страхи, насколько разбирается в архетипах. Страх ведь чаще возникает от незнания, а не от знания. И в этом случае речь идет о незнании самого себя.

3. Нет в мире тем, которых при разговоре с детьми можно было бы избегать. Мне было 10 лет, когда в школе нам начали рассказывать о мужской и женской физиологии, о контрацепции, болезнях, передающихся половым путем, о беременности и ответственности. Многие родители были тогда недовольны, потому что это такая тема, о которой мальчику можно говорить лишь раз — с отцом, быстренько, и потом никогда к этому не возвращаться. Но если никто не говорит о сексе в школе и никто не говорит о нем дома, то при столкновении с этим вопросом в реальной жизни дети обречены на ошибки.

Поэтому дома говорить на эти темы просто необходимо. Конечно, секс мы с дочерью еще не обсуждали, ей пока нет до этого дела. А вот про смерть говорим, причем прямо как есть. Я считаю, что из таких вещей нельзя делать что-то специальное, это чувство «специфической части жизни» и формирует табуированность определенных тем. Недавно я открыл театр, мы начали поиск новых проектов и заинтересованных людей. Пришла детская театральная команда со спектаклем о смерти. Прекрасная работа. Так что можно сказать, что пусть и постепенно, но люди переходят на новую ступень открытости, перестают бояться нашей общей правды.

4. Я изо всех сил пытаюсь не наказывать дочку — получается не всегда. Мне кажется, что пора наказаний может появиться в любой сфере, когда у ответственного лица не остается никаких сил или понимания того, как лучше поступить. У моего друга восьмимесячная дочь, он как-то принялся мне рассказывать, что ни в коем случае не нужно ограничивать и наказывать ребенка. И если он капризничает из-за некупленного M& M's, то это ошибка родителя. Что-то в этом есть, раньше мне тоже казалось, что нужно быть идеальным по всем параметрам отцом.

Но чем Анна-Мария старше, тем сильнее я понимаю, что это абсолютно нереальная фантазия. В санкциях нет смысла, когда перед тобой малыш, который не умеет сам есть, спать, понимать свой организм. Но с возрастом, когда он уже может сам ходить в туалет и держать ложку, нужно ввести определенные ограничения и помочь расставить границы: эмоциональные, физические, потребительские. И родитель тут должен быть не надзирателем, а примером.

5. Я стал для дочери телефонной игрушкой. В последний раз вживую мы виделись с Анной-Марией в прошлом году, когда отмечали в Калифорнии Рождество. Потом случилась пандемия, и сейчас мы общаемся только по видеосвязи — играем, смеемся, делимся эмоциями и новостями в режиме онлайн. Ее любимая, для меня крайне неоднозначная, игра заключается в том, что, например, у нее «исчезает» сначала глаз, потом нога, рука, ухо или нос. А я играю куклой, которая изображает Иисуса Христа, своей силой возвращающего пропавшие части тела. Потом меняемся, пропадает что-то уже у меня. Мне не нравится, что приходится говорить за полубога. Но у дочки есть представление, что он сильный и потому способен вылечить кого и что угодно, и ей нравится в это играть.

6. Русские сказки я обычно читаю один, Анна-Мария пока не может их переварить. Происходит это по двум причинам: во-первых, мне пока с трудом дается чтение вслух на русском языке, во-вторых, дочка плохо его понимает. Она и раньше отказывалась от русского, он сложный для понимания ребенка, а после почти года жизни в Нью-Йорке она совсем отвыкла и начала его забывать.

Во время наших разговоров мы много читаем, в основном на английском. Больше всего ей нравится Ульф Старк Сильке Леффлер, «Принцесса и счастье». Это история о том, как принцесса отправляется в волшебный лес, чтобы найти счастье, которое потерял король, ее отец. Ее ждут настоящие приключения, она долго путешествует. В конце, когда девочка возвращается в замок, она понимает, что счастьем короля была она сама.

7. Национальные особенности выдуманы людьми, которые хотят навязать идею о зарубежных врагах. Иного объяснения такому глупому стереотипу я найти не могу. Анна-Мария родилась в Армении, вряд ли она хорошо помнит местный детский сад, но посетить его она успела. Вскоре мы все вместе отправились в Америку, затем в Германию, а теперь понемногу исследуем Россию.

Мне не приходится рассказывать дочери о культуре других стран: мы изучаем традиции изнутри

Несмотря на языковые барьеры, уже на второй день дочь легко отпускает нас с женой и остается в новом садике одна. Анна-Мария пока очень доверчивая и открытая, в силу возраста она не верит, что люди могут обманывать и предавать. Впрочем, наверное, в пять лет все дети такие, возможно, поэтому они так легко сходятся и начинают играть вместе. Лучшие годы — без стереотипов и опасений.

8. Мои родители нечасто видятся с внучкой, и это самая большая проблема в моей жизни. Они уникальные люди, которые могли бы многое рассказать дочери. Мама в 17 лет ушла из дома и в течение пяти следующих лет путешествовала по США, прыгала с парашютом. Потом устроилась в цирк, где мастерила из воздушных шариков разные фигурки. Уже после моего рождения мама занялась HR (управление персоналом) в большой инженерской компании по изготовлению машинных моторов. Папа же всегда был бизнесменом, до моего рождения он занимался чисткой бассейнов, а после открыл свой маленький завод по производству межкомнатных офисных перегородок и рабочих столов.

Папа, дедушка Анны-Марии, любит говорить: «У Генри Форда, когда тот придумывал автомобиль, была идея — с машиной можно будет быстрее добираться до дома, к родным. Как же он ошибался! С возможностью передвигаться быстрее мы лишь становимся дальше друг от друга». Все верно, моя семья разъехалась по разным городам, даже в Америке мы не смогли бы часто видеться: отец — в Колорадо, брат — в Монтане, мать и сестра — в Калифорнии, жена с дочерью — в Нью-Йорке. Мы всё равно встречаемся примерно раз в год, в прошлом, например, собирались вместе на целый месяц. У некоторых нет и такой возможности, так что я стараюсь радоваться и этому.

9. Надеюсь, что дочь не пойдет по моим профессиональным стопам. Анна-Мария безумно активный ребенок, до карантина ей больше всего нравилось ходить на плавание и музыкальные уроки. К счастью, театральная школа пока у нас не появилась. Хотя на день театра в детском саду она чудесно сыграла льва — не отвлекалась, переживала роль. И это понятно: почти все время, с пеленок, она проводит в театрах всего мира, где, несомненно, впитывает актерские навыки. Оттого мне и страшно, что ей захочется стать актрисой.

Театр — это довольно насильственная среда, в которой главный инструмент — манипуляции

И хотя выбор профессии будет целиком решением дочери, мне не хочется, чтобы она проходила через подобное испытание. Такое вот инфантильное родительское желание — защитить ребенка от тех травм, которые получил сам.

10. Мне хочется, чтобы дочь была соратником, а друзей нужно уважать. В прошлом году я ездил по Катару, где брал интервью на весьма деликатные, личные темы у самых разных людей: от бывшего премьер-министра до дрессировщика верблюдов. Так вот там был пожилой мужчина, который рассказал близкую моему мировосприятию историю: когда они с отцом шли по улице, прохожие не понимали, друзья ли это, братья или папа с сыном, потому что все решения они принимали вместе.

Когда я окончил школу, мне поручили работу в театральном лагере, где в течение двух недель мы с детьми разных возрастов общались и занимались постановкой спектакля. Уже тогда я занял позицию равного им друга, а не учителя. В отношении дочери это сложнее, мое мнение кардинально отличается от, например, типичного родительского. Обычно ведь взрослые не рассматривают позицию ребенка, они поступают в соответствии с собственными убеждениями.

Представим, что ребенок сказал кому-то из близких: «Ты такой умный, ты все-все знаешь!» Кто-то в ответ посмеется, кто-то согласится, потому что так выгодно. Ведь на определенной возрастной фазе ребенка удобно, когда он видит в тебе абсолютного лидера.

Но я всегда говорил только правду, мне не хочется, чтобы дочь хотя бы на секунду могла представить себе такую ложь с моей стороны, поэтому мой ответ был бы иным: «Нет, ты неправа, я знаю далеко не все».

Дело в том, что вот такие маленькие обманы потом обязательно превращаются в общепринятое вранье, которое все равно выясняется к 13–14 годам. Вот только исправить уже ничего будет нельзя, вернуть прежнее доверие не получится.

11. Какое-либо распределение ролей внутри семьи мне кажется неправильным. Что делает нас людьми и отличает от животных? Способность видеть черное и белое. То есть если мама не может помочь с каким-то вопросом, то нужно обратиться к папе, и наоборот. Не должно быть дел или тем, которые можно решать только с мамой или только с папой. Так ребенок учится балансировать и в собственной жизни. И сам я лишь пытаюсь занять одну из этих черно-белых частей, чтобы стать для дочери опорой и надежной защитой.

Выживете ли вы в школьном чате?
Комментариев пока нет
Больше статей