В школе в Подмосковье открылся «ресурсный класс». Что это значит и на кого он рассчитан?

По закону все дети с ограничениями по здоровью должны учиться в обычных школах. Но для этого им нужны особые условия, на которые нет денег. Поэтому всё происходит медленно и силами родителей. В этом году, например, в школе № 28 в Балашихе открылся первый в Подмосковье ресурсный класс для детей с особенностями развития. Там будут учиться пять первоклассников с аутизмом. Юлия Варшавская побывала на открытии класса и выяснила, что такое правильная инклюзия, сколько она стоит и кому нужна.

Закон об инклюзии есть, а денег нет

Споры о том, как должна выглядеть настоящая инклюзия, ведутся давно и ожесточённо. Причём не только в образовательных кругах, но и среди родителей: многие боятся, что смешение нейротипичных («обычных») учеников с особенными может негативно сказаться на учёбе первых.

Ситуацию не улучшил даже принятый Дмитрием Медведевым закон об инклюзии в 2012 году, по которому каждый ребёнок, независимо от ограничений возможностей, может учиться в обычной школе. Но, как это часто бывает с государственными инициативами, никто не понимает, как их осуществить и на какие средства.

«Сейчас всё упирается не столько в нежелание всех участников процесса, а в отсутствие денег и понимания», — объясняет директор организации «Журавлик» и идеолог проекта «Травли.NET» Ольга Журавская.

Закон есть, вот только денег на инклюзию не дали. Государство оплачивает только 10 000 рублей из зарплаты тьютора, а фонды — остальные 40 тысяч. «Ресурсные классы оснащаем сами, — говорит Журавская, — и сами же обучаем специалистов. Это тоже стоит немало». Обустройство одного ресурсного класса обходится примерно в два миллиона рублей: там должна быть специальная техника, телевизор, зона для сенсорного отдыха, место для занятий с тьютором. На всё это собирают деньги фонды.

Сам не сделаешь — никто для вашего ребёнка не сделает

В школе № 28 в Балашихе реализовали программу «Включи меня!» — для адаптации детей с особенностями развития к условиям обычных школ. Программу разработала ещё в 2013 году команда Екатерины Мень, директора Центра проблем аутизма (ЦПА).

Восемь лет назад она — арт-критик и мама Платона, невербального ребёнка с аутизмом — поняла, что если сама не займётся системой образования, то её сыну и другим детям с особенностями просто негде будет учиться. Оставив профессию, Екатерина полностью погрузилась в работу над инклюзией. Её позиция: не надо придумывать велосипед, надо взять чертежи и выстроить уже проверенную систему.

Она подписала соглашение о сотрудничестве Центра проблем аутизма и Autism Research Institute, получила доступ к актуальной информации по аутизму, освоила зарубежный опыт в области инклюзивного образования и осенью 2012 года выбрала подходящую модель для адаптации. Через год после участия в программе «Включи меня!» аутичные ученики смогли учиться в общеобразовательной школе № 1465.

Сегодня по всей России пока только 12 школ с ресурсными классами

За семь лет, утверждает Ольга Журавская, это неплохой результат. Ведь для создания инклюзивного класса нужны активные действия всех участников процесса. В первую очередь — инициативный родитель, который сделает запрос «снизу» директорам школ, администрации, всех поднимет на уши и договорится.

Выбор пал на подмосковную школу № 28, директор которой Наталья Куракина не просто поддержала идею инклюзии, но и прошла семинары в других школах с такой же программой. «В городе искали площадку, где можно было бы внедрить ресурсную зону. Решили, что надо делать в нашей школе: у нас было свобоодное помещение, которое можно использовать, — рассказывает Наталья Куракина. — Потом нашлись люди из фонда, которые помогли закупить оборудование. Мы с учителями прошли подготовку в Центре проблем аутизма. Для меня ресурсный класс — это обычная работа. Просто в этой работе появилась новая глава. Потому что эти дети имеют такое же право на школу, как и все остальные».

Как устроен ресурсный класс

В основе концепции «Включи меня!» лежит создание ресурсного класса. Начать разговор об инклюзии и ресурсных класс Екатерина Мень предлагает с того, чтобы разобраться в базовых понятиях. В законодательстве инклюзия описана неоднозначно, её могут интерпретировать каждый на свой лад. «Давайте договоримся: если мы открываем коррекционный класс в обычной школе — это не инклюзия, а видимость инклюзии, — объясняет Екатерина. –Мы открыли ресурсный класс в Балашихе. Ресурсный класс — это калька с английского resource class room. Такая транзитная зона, где дети с особенностями развития учатся на постоянной основе и начинают процесс инклюзии».

Здесь ученики занимаются с тьюторами, для каждого индивидуально разрабатывается программа по включению в общий образовательный процесс.

Задача ресурсного класса — чтобы ребёнок как можно раньше адаптировался кшколе, но при этом у него была возможность вернуться в комфортную ресурсную зону

Для кого-то процесс адаптации занимает полгода, для кого-то год. Например, во время пубертата, когда ребёнку заново приходится познавать себя и своё тело, может проявиться регресс, приступы агрессии — и тогда ученик снова возвращается в ресурсный класс, чтобы восстановиться.

Один из тьюторов Юлдуз Хисматуллина пришла к этой работе по вполне стандартному маршруту: дочь с аутизмом, ради которой она бросила работу и прошла обучение — прослушала курс лекций, сдала тесты и экзамены. В 1 классе школы № 28 у неё будет учиться дочь, а она сама будет курировать её одноклассника. Для своих детей быть тьюторами запрещено.

Читайте также:

В России два миллиона детей с инвалидностью. Но в школах могут учиться не все

«Тьютор — это сопровождающий особенного ребёнка, — рассказывает Юлдуз. — Он помогает ему войти в образовательный процесс и коллектив. Где-то учит его, где-то направляет и контролирует, а где-то просто становится тенью. Иногда мы, тьюторы, частично заменяем маму или няню. По мере интеграции ребёнка функции сужаются. Если ребёнок самостоятельно начинает ходить в туалет, я перестаю его сопровождать. Но главное во всём этом процессе — социализация ребёнка. Я помогаю подопечному выработать навыки социализации, необходимые в школе. Адаптация подразумевает, что поначалу мы находимся в ресурсной зоне, а с другими детьми он видится на переменах и в столовой. Потом я буду водить его в класс — сначала на 15 минут, потом дольше. Зависит от темпов его социализации».

Так всё-таки вместе или отдельно?

На вопрос о том, обязательно ли особенным детям учиться вместе со всеми или социализация может проходить на переменах или в свободное от уроков время, Екатерина Мень отвечает категорично: «Важно понимать, что это не коррекционный класс. В конце концов дети будут учиться вместе со всеми. Ресурсный класс — как транзитная зона в аэропорту. У всех пассажиров есть финальное место прибытия, но транзит должен быть обустроен для каждого, потому что все пассажиры разные и проводят там разное количество времени. Потому что ресурсы — это не дети. Это не скамейка запасных».

Ресурсы, по мнению основателей программы, — это всё, что помогает детям с особенностями учиться. Тьюторы, специальные учебники и материалы

В ресурсных классах учатся не больше пяти детей. Гармоничное сочетание разных детей в одном классе Екатерина Мень объясняет самой природой: естественное соотношение инвалидов среди населения — 10-12%. Такая пропорция поддерживается в инклюзивных классах. Сам образовательный процесс опирается на стандарты обучения детей без инвалидности.

«Наличие детей с особенностями в классе не может помешать процессу обучения — уверяет Екатерина Мень. — Мы перевели комментарий к статье 24 об образовании Конвенции ООН по правам инвалидов, там подробно описано, как должна выглядеть правильная инклюзия. У ЮНЕСКО есть научный доклад, согласно которому в процессе инклюзии у нейротипичных детей было повышение успеваемости — средний балл вырос. Всё остальное — досужие рассуждения, которые опровергают научные данные».

Фото: Shutterstock (Olesia Bilkei)