Отметки, оценки, травмы: как школьная система теряет смыслы
«В школу идут не за оценками, а за знаниями», — говорим мы первокласснику и пытаемся все 11 лет убедить себя, что это действительно так. И всё-таки гордимся пятёрками и расстраиваемся из-за троек. А как к современной системе оценивания относятся учителя? Рассказывает наш блогер Марина Балуева.
Сколько бы мы, взрослые, ни повторяли ребенку, что он или она должны учиться не ради отметок, а ради знаний, сами мы неизбежно склонны оценивать уровень детских успехов по школьным отметкам. Сколько бы ни говорили с трибун о разнице между формирующим и констатирующим оцениванием, разница эта в реальности чаще всего не просматривается. Сколько бы ни подчеркивали отличия между оценкой и отметкой, эти понятия продолжают совпадать. В этом я вижу некое очевидное лицемерие.
Теперь зададимся вопросом, а зачем нам, взрослым, это нужно. Предположу, что решающую роль здесь играет желание стандартизировать всё и вся, а также иметь простые ответы на все сложные вопросы.
Потому что простая шкала, в которой на сегодня осталось фактически три действующих цифры, позволяет быстро сориентироваться в нашем скоростном мире и понять, есть сигнал опасности или нет. А тройка — это уже всегда сигнал опасности, поскольку за ней на очереди неуспеваемость. Причем в случае негласного запрета на двойку (что сплошь и рядом имеем) за тройкой может стоять и не очередь, а действительная неуспеваемость в режиме реального времени.
И это постоянная головная боль и для родителей, и для педагогов
Состояние неопределенности порождает тревогу. Длительное применение условной тройки даже там, где реально должна быть двойка, привело к тому, что даже носители «удовлетворительных» (по старинной шкале) знаний не могут быть вполне спокойны. На них всё равно стоит незримое клеймо неуспевающих. Дети легко перенимают тревогу взрослых. Даже в тех семьях, где напрямую не принято ругать за отметки.
У меня была ученица — шестиклассница, смышлёная, живая, самостоятельная девочка. Она вдруг перестала читать и длительное время не могла прочесть ни слова по-английски, тогда как ее одноклассники читали уже сравнительно сносно. Как только девочке (назовем её Оля) предлагалось задание, она краснела, молчала, в глазах появлялись слезы. Наконец, Оля произносила нечто, не имеющее отношение к тексту. Даже в алфавите буквы не могла назвать.
Не намного лучше обстояли дела с устной речью и письмом. Она приносила хорошие домашние работы, но это выглядело так, как если бы кто-то делал уроки за неё, поскольку классные работы неизменно являли собой образец абракадабры. Оля была из многодетной простой семьи, и мама на все вопросы могла ответить разве что язык в семье никто не знает, поэтому девочке «сложно». Олины ответы можно было оценить только одной известной и однозначной отметкой, но ставить эту отметку я не решалась, что-то мешало.
Я не могла понять, что происходит. Однажды дала детям письменное упражнение для самостоятельной работы, подчеркнув сразу, что оценок не будет, «мы просто тренируемся». В тишине стала ходить по классу, подсказывая и помогая. Каково же было удивление, когда в Олиной тетради я не увидела ни одной ошибки.
Отсутствие оценок магически подействовало на ребёнка: в состоянии безопасности он мгновенно перестроился, пришел в себя и смог показать результаты
Я очень рада, что нарушила тогда на какой-то период свою должностную инструкцию, предписывающую мне «вести оценочную деятельность», а также методику, предписывающую мне делать это регулярно. Я рада, что позволила себе подождать, понаблюдать, разобраться. Учитель должен иметь право выстраивать учебный процесс в соответствии со своим опытом и наблюдением. Исходя из конкретной ситуации. Это право относится к категории академических прав и гарантировано законом «Об образовании в РФ». Но практика с законом расходится. Каждый шаг учителя в реальности оказывается кем-то уже расписан. Парадоксально, но ответственность за результаты расписанных кем-то шагов остается на учителе.
Учитель из Санкт-Петербурга Надежда Абелевна Казакевич вспоминает, что когда-то была инструкция ставить единицу за полное отсутствие ответа, а двойку — если что-то сделано, но недостаточно. Я помню свою учительницу физики в семидесятые годы, которой не хватало и такой шкалы, поэтому все оценки в её личной тетради были ещё и «в кружочках» или «в квадратиках». Таким образом, даже двоек было несколько разных. Сегодня таких прав у учителя фактически нет. Так же как нет прав и на критерии оценивания.
Однажды мне сделала замечание методист за то, что на уроке я поставила пять за удачный ответ с места
Я посчитала возможным поставить эту отметку, поскольку задала детям вопрос не простой, но до известной степени провокационный. Чтобы на него ответить, надо было, во-первых, иметь основательную базу, во-вторых, крепко подумать. Я посчитала оценку вполне заслуженной. Методист же сказала, что по новым правилам отметку можно ставить только «проведя опрос», и я нарушила правила.
Хочу заявить, что такой способ оценивания я не придумала сама. Я его взяла у известного ленинградского учителя Александра Ивановича Кревинга, у которого имела счастье учиться два года, в пятом и шестом классе, русскому языку и литературе. Именно Александр Иванович научил меня любить и понимать классическую прозу. До этого я читала только фантастику и приключения. Так вот, Александр Иванович в шестидесятых и семидесятых годах прошлого века в преподавании литературы применял подход, ныне обозначаемый модным иноязычным словом «брейнсторминг». Он задавал вопрос, почему литературный герой «проходимого» в тот момент произведения поступил так, а не иначе, или что значат слова персонажа, или что-то еще. И предлагал отвечать с места, обещав пятерку первому, кто ответит точно.
Что тут начиналось! Азарт и горение глаз! Глупости с мест перемежались с правдоподобными ответами, но всё это неизменно встречало учительское «нет». И, наконец, финал мозгового штурма: на счастливчика нисходит озарение, он выкрикивает с места свою догадку, получает учительское «правильно» и пять в журнал. Прошли годы. Собираясь на встречи, мы вспоминаем Александра Ивановича с глубокой благодарностью. За то, что научил думать и не бояться ошибок. Увы.
Несмотря на декларируемые руководством образования призывы «делиться опытом», учительский опыт сегодня никого не интересует
Смею предположить, за прошедшие тридцать лет похоронено основательное количество практического опыта отдельных учителей. Система навязывает идущие сверху шаблоны, руководствуясь малопонятными принципами. И в части оценивания в том числе. В то время, когда весь мир перешел уже на сложные системы оценивания, мы оставляем три действующие отметки, одна из которых весьма неоднозначна, неинформативна и травматична. Критериев оценивания фактически нет.
Впрочем, если подумать, то все тут понятно: простота и незатратность формализма привлекательны для тех, кто упрощает и оптимизирует образование. А реальные результаты — это зачастую неприятно, опасно и требует квалифицированной работы со стороны тех, кто выписывает рецепты. Где же взять их, квалифицированных?
Вы находитесь в разделе «Блоги». Мнение автора может не совпадать с позицией редакции.
