Василию Попкову 32 года, но он уже руководитель группы ученых в Институте искусственного интеллекта, старший научный сотрудник Института физико-химической биологии имени А. Н. Белозерского в МГУ, а еще обладатель премии Правительства Москвы. «Мелу» Василий рассказал, чем конкретно занимаются сейчас биоинженеры и как это поможет нам в будущем.
Не потреблять знания, а производить их
Я всегда любил природу, в детстве часто смотрел передачу «В мире животных». Плюс у нас в школе помимо математики очень хорошо преподавали биологию и химию — это бывает довольно редко. В общем, то, что для поступления я выбрал факультет биоинженерии и биоинформатики МГУ (тогда еще не настолько популярный), вполне закономерно.
Сейчас на факультете биоинженерии и биоинформатики конкурс 10 человек на место, самый высокий проходной балл в МГУ. Из 30 бюджетных мест 28 занимают всеросники (победители Всероссийской олимпиады школьников. — Прим. ред.). То есть для поступления по конкурсу остается всего два места. Когда я поступал, такого не было.
Разумеется, когда ты только поступаешь, ты не думаешь сразу, что будешь заниматься именно наукой. Просто выбираешь направление, которое тебе интересно. На мой взгляд, перед старшеклассниками вопрос конкретно про науку вообще не стоит. Перед ними стоит вопрос, кем они хотят быть: экономистами, юристами, филологами, биологами. А как развиваться в этой области — в качестве теоретика, практика, экспериментатора, — уже будет ясно потом.
Впрочем, если тебе нравится не просто потреблять, получать новые знания, но и производить их, это, скорее всего, говорит о том, что заниматься наукой тебе будет интересно.
Рефлекс критического мышления
Ученых от представителей других профессий отличает стиль мышления. Когда общаешься с людьми не из науки, быстро понимаешь, что у тебя и правда есть определенная профессиональная деформация. Например, тебе сообщают какой-то факт, и у тебя в голове тут же начинает щелкать: «А почему?», «Кто доказал?», «Откуда это?», «Ссылка какая?», «А может быть, на самом деле этот факт значит вот это?». Это рефлекс критического мышления, изначальные сомнения по отношению к любым фактам.
Это отличает ученых и от педагогов. Не все преподаватели являются учеными, не все ученые — преподавателями. По большому счету, ученым, практикам-экспериментаторам, все равно, что написано у кого-то в статьях, что написано в энциклопедиях. То есть они не просто потребляют или передают знания, но всегда задаются вопросами: «А как это доказали?», «Каким методом?», «Есть ли другие интерпретации?» и так далее.
Нашпиговать мозг электродами
С 2023 года я руковожу группой разработки инвазивных нейроинтерфейсов в Институте искусственного интеллекта МГУ. Это проект, направленный на разработку нейроинтерфейсов, которые имплантируются в мозг или периферические нервы.
Пока фокус у нас — на медицинской практике. Например, мы изучаем возможности управлять протезом, считывая информацию, грубо говоря, с обрубка нерва, или, наоборот, передавать какое-то тактильное ощущение от протеза в нервную систему, чтобы человек хоть что-то мог ощущать этой искусственной конечностью.
Допускаю, что в будущем можно будет даже помочь человеку включать или выключать какие-то эмоции при помощи нейроимплантов. Но в теории, именно в теории. Это горизонт 50 лет и дальше.
Дело в том, что нашпиговать мозг электродами, которые будут считывать его активность, — не проблема. Проблема в том, что это нанесет много повреждений мозгу и в итоге он просто-напросто погибнет. Нейроимпланты крайне небезопасны, и именно это является буксующим моментом в развитии подобных технологий. Мой проект как раз рассчитан на разработку подходов, дизайна, терапии, направленных на то, чтобы такие устройства приживались нормально и не наносили вреда.
Оставаясь в области фундаментальной науки, об улучшении функций мозга говорить пока нет смысла
Реально, еще не научились ни конечности полноценно заменять, ни глаза искусственные делать, что уж говорить о мозге?
Даже протезы глаз пока оставляют желать лучшего. Вот когда их доделают, выпустят массово, наверное, можно будет попробовать, например, подавать на глазной протез информацию с камер, допустим, с инфракрасных. И теоретически люди смогут видеть в инфракрасном диапазоне или в ультрафиолетовом, смотря к какой камере подключено устройство.
Если же мы говорим о конечностях, то сделать искусственную конечность такой же чувствительной, мягкой, как биологическая рука или нога, пока не получится. А более сильной или более твердой — да, уже можно.
Не все готовы брать на себя ответственность
Любые инициативы и новые проекты — это ответственность и риски. Мне кажется, в России гораздо больше людей, которые могут придумать что-то хорошее и знают, как это сделать, чем людей, которые готовы рискнуть и начать. Наука — более безопасное пространство, чем бизнес, но даже в таком безопасном пространстве начать новую научную тему более рискованно, чем делать что-то, что ты делаешь и так. Например, мой проект технологичный, а не фундаментальный, но даже если все будет хорошо — не факт, что технология взлетит.
По-моему, будущее российской науки за ответственными людьми. У нас много талантливых, умных, умеющих ученых. Но далеко не все готовы брать на себя ответственность. И не все имеют смелость говорить, что плохое исследование — действительно плохое. Печально, когда люди все прекрасно понимают, но из-за страха рисковать спускают на тормозах многие вещи, которые, казалось бы, спускать нельзя.
Благодарим Валерию Иванько за подготовку интервью
Фото: TY Lim / Shutterstock / Fotodom
