В Советском Союзе работали детские сады-дачи, куда маленьких воспитанников отправляли на целое лето — как в лагерь. СССР нет уже тридцать лет. Дети, которые проводили три летних месяца без родителей, давно выросли и теперь рассказывают, каково это: уйти в детский сад в начале июня, а вернуться из него — только в конце августа.
«Напрочь забывала, как зовут родителей»
Анна Ш., 40 лет: «В выездном детском саду я проводила каждое лето с трёх до шести лет. И на удивление хорошо всё помню. Это был лагерь-сад при каком-то заводе — не знаю, как меня туда устроили. За лето я напрочь забывала, как зовут моих родителей. Когда возвращалась, бабушку звала мамой, потому что её так звала моя мама.
В лагере было очень некомфортно. Помню, у меня была красивая сумочка с куколкой и её забрали, а обратно не вернули. А ещё помню постоянное ощущение недокормленности — когда я возвращалась домой, я воровала еду «на потом»: выходила из-за стола с пельменями в кармане. Родители, конечно, вспоминают это со смехом, но на самом деле это не смешно.
Помню, что нас всех мазали адской зелёнкой после комариных укусов и заставляли брать с собой «Гвоздику» — одеколон, который якобы должен был отпугивать комаров, а на деле просто ужасно пах. По-моему, лучше бы я сидела с родителями. Но им было немного за 20, они работали и не могли проводить со мной лето».
«Аллергия на красную икру»
Елена Г., 46 лет: «На дачу с детским садом меня отправляли регулярно. Но я была подготовленным ребёнком, потому что и так ходила в сад на пятидневку.
По большому блату меня устроили в хороший ведомственный — так сказать, корпоративный — сад при Министерстве среднего машиностроения. У сада была и дача. Условия и питание отличные, сад находился в сосновом лесу где-то в Подмосковье. Воспитатели были наши, из Москвы.
Скучала ли я? Насколько помню, только в момент отъезда из дома и в первые вечера. Потом втягивалась и не вспоминала про родителей.
Одно из самых ярких воспоминаний: мне забыли положить пижаму, и папа должен был её когда-то там привезти. Понятно, что я не знала, когда именно. Но почему-то вечером увидела в окно, как какой-то мужчина выходит из сада и закрывается зонтом от дождя. Я была на 100% уверена, что это именно он. Так и оказалось. Через 5 минут мне принесли пижаму. Конечно же, я разревелась.
А ещё мы с друзьями строили план побега и собирались сделать подкоп под забором, но потом наткнулись на кучу желудей и решили, что если мы их съедим, то нас отвезут в больницу и потом сдадут домой.
Не знаю, сколько желудей я съела, но точно больше двух. А на обед в тот день давали бутерброд с красной икрой. Икру я терпеть не могла, но меня заставляли её есть. Так вот, после желудей, икры и обеда из трех блюд мой желудок не справился и вернул съеденное.
После этого случая на моей медицинской карте появилась запись красной ручкой: «Аллергия на красную икру»».
Детские сады-дачи в СССР
Появление летних выездных садов стало логичным продолжением советской установки на то, что стране нужны рабочие руки (и значит, эти руки не должны быть заняты детьми), а самим детям нужно прививать опыт коллективного сосуществования под руководством идеологически подкованных воспитателей.
С одной стороны, идея летних «выездов» кажется сейчас фантастической: ребёнок три месяца проводит на природе под присмотром — одет, обут, накормлен и всё время занят чем-то полезным. С другой стороны, такая перспектива очевидно пугает: маленький ребёнок вынужден целое лето жить вдалеке от родителей, как-то, с кем-то.
В СССР детсадовские дачи были распространены повсеместно, не только в крупных городах. Выезд организовывался сразу на три месяца, причем в первые три недели родителям не разрешалось приезжать: 21 день длился карантин и период адаптации. После этого родительский день был, как правило, раз в неделю, по субботам. Вывозили детей на дачу обычно в начале — середине июня (с поправкой на климат региона), а в город все возвращались в конце августа. Конечно, можно было забрать ребёнка и раньше.
В позднесоветское время такие дачи представляли собой типовой детский сад, расположенный за городом, нередко вблизи пионерлагеря. Размах программы дошкольного воспитания можно оценить хотя бы по тому факту, что весь год, помимо трёх летних месяцев, дача могла пустовать. А на субботник по подготовке сада к заезду детей нередко приезжали сами родители.
Часто такие дачи были летними филиалами ведомственных детских садов, которые открывались при больших производствах — заводах, фабриках, а также при больницах, вузах и т. д. То есть попасть в них могли только дети и внуки работников конкретного учреждения. Просуществовала эта система до конца 1980-х.
«Всё чешется, болит — и никакой помощи»
Екатерина Г., 51 год: «В детский сад-дачу меня отправляли, когда я была еще совсем маленькой, с трёх и до пяти лет. Это было начало 1970-х. У нас были очень строгие нянечки, которые за нами следили и ухаживали, но ни о какой заботе о душевном состоянии ребёнка и речи не шло. И вот это постоянное ощущение одиночества и страха, вынужденной оторванности от семьи было просто ужасно.
Не знаю, как чувствовали себя другие дети, а мне постоянно приходилось заискивать перед нянечками, чтобы меня не ругали. А ругали меня постоянно. Я была вся сплошной волдырь: такая у меня сильная реакция на укусы насекомых, а репеллентов никаких, понятное дело, не было. И меня ругали за то, что я все это расчесываю. Тебе и так плохо, все чешется, болит — и никакой помощи или поддержки от взрослых.
Всё время, что я проводила в детском саду на даче, я просто терпела и ждала, пока меня заберут родители. Помню, что, когда родители приезжали, мы все как горох сыпались к ним в руки и потом все дружно рыдали, когда они уезжали.
А ещё помню, что у меня была соседка, которая очень любила ходить со мной за руку на прогулки, — она постоянно рассказывала мне разные страшилки. И мне не с кем было поделиться своими страхами, некому было меня успокоить и сказать, что всё совсем не так».
«Ты словно в супер-спа-отеле»
Наташа И., 40 лет: «Я бы и сейчас с удовольствием поехала в летний сад: это лучшие воспоминания детства. Ты в супер-спа-отеле, и тобой постоянно занимаются.
Садик был от бабушкиного электролампового завода. Единственный минус заключался в том, что дети там все были из одного сада, а я была сбоку припёку, потому что жила-то в другом районе, не с бабушкой.
В садике всё было продумано до мелочей, начиная от списков того, что ребёнку нужно взять с собой, и заканчивая устройством спален, игровых и помывочных с подписанными мочалками и шкафчиками. Стены всех корпусов были покрыты мозаикой, и самый кайф был найти какой-нибудь отломившийся кусочек — это были наши сокровища. Мы их собирали и обменивались ими.
Нами занимались просто круглосуточно. Читали, показывали диафильмы, ставили спектакли и мастерили костюмы, у нас была тётечка-баянист, и мы разучивали песни. Я не помню, чтобы у нас вообще было время посидеть и пострадать фигней.
Больше всего нравилось, когда нас какими-то лесными тропами водили на праздники в соседний пионерский лагерь. По дороге мы собирали камешки — высшим пилотажем было найти «чёртов палец», такой продолговатый овальный камешек с бороздой посередине.
Каждое лето нам обязательно устраивали Сладкий день, когда нужно было выполнить какое-то количество заданий, как в квесте, и прийти на лесную поляну, где все деревья были увешаны конфетами.
Одна из нянечек, которые ночевали в нашей спальне, каждую свою смену рассказывала какие-то удивительные истории, которые, по всей видимости, придумывала сама, потому что книжек я таких ни тогда, ни сейчас так и не нашла.
Единственное, что доставляло неудобство, так это одежда. Я очень мерзлявая, а в жару нас раздевали до майки и трусов — сами мы себе одежду не выбирали, просто каждое утро на стульчике нас ждал комплект на день. И вот да, я всё время мёрзла».
«Прикольно, солнечно — и очень плохо»
Таня Д., 40 лет: «Дачу-сад могли себе позволить только крутые партийные товарищи, меня туда устроила родственница. Это была середина 80-х, мне было всего 2,5 года. Бассейн, разные активности — дома такого, конечно, не было. Мы вообще жили в коммунальной квартире, мама была вынуждена работать, хотя очень хотела сидеть со мной.
И, честно, этот сад — худшее, что было в моей жизни. Причем там было приличное обращение, не помню никакой грубости. Прикольно, солнечно, вкусно кормили — тем, чего никогда не было дома. Но мне было так плохо без мамы, я отчетливо помню вот это ощущение: заберут меня или не заберут…
Помню родительский день: ко всем приехали, а моих не было. Они, вероятно, позже приехали, потусили со мной, а потом я заигралась, смотрю — их нет. А в заборе, таком дощатом, большая дырка, и я увидела там маму. И мне стало так плохо в этот момент… До сих пор, когда об этом рассказываю, начинаю плакать. Я подбежала к маме, а папа попросил принести ему попить. Я ушла, а когда вернулась — их уже не было. Папа так решил уйти, чтобы не видеть моих слёз.
Я в результате оказалась в изоляторе с температурой, там еще был фонтан… Мне было так удивительно: фонтан в помещении! До конца смены я в саду не досидела. Отчетливо помню: я с миской клубники, которой в городе, понятное дело, не было, и мама меня спрашивает: точно ли я хочу уехать? И я говорю — да. И она меня забирает».
