Гендерная инженерия: как растить детей с учётом пола

Вопрос воспитания детей с учётом гендерных особенностей (или попросту пола ребёнка) — один из самых спорных для читателей «Мела» и родителей вообще. Чем сильнее меняется мир вокруг, тем острее у многих желание оставаться максимально консервативными. Инна Прибора уверяет, что изменений бессмысленно бояться и глупо закрывать на них глаза — приспособиться к ним всё равно придётся.

Сильные полом

Пока в России пытаются собрать рассыпающиеся духовные скрепки, в мире происходят трансформации. Вот в США из официального документооборота убрали слова «папа» и «мама», заменив это на «родитель 1» и «родитель 2». Возможно, скоро придется туда добавить другие номера: например, «родитель 3», потому что биотехнологии позволяют и такие штуки. Не только медицина идет навстречу изменяющимся представлениям о «нормальной» семье, но и закон. Уже в Канаде в 2014 году официально родителями стали трое — лесбийская пара и их друг.

Разные формы отношений, семей, гендерных ролей, мальчики в розовых платьях в детских книжках — все это, конечно, немного непривычно и непонятно, а особенно туманно в душе становится, когда думаешь о воспитании.

Сколько шуму наделал скандинавский садик, в котором детишек вместо «он» и «она» называют «оно» (hen)! Прогрессивно мыслящие руководители садика решили избавить детей от заскорузлых стереотипов о том, кто должен ходить с пупсиком, а кто с машинкой. В России все же довольно мал процент людей, готовых встречать ребенка из садика, в котором его весь день спрашивали «помыло ли оно руки». Наоборот, у нас по-прежнему считается, что большинство общемировых проблем происходят оттого, что кто-то не мужик, а кто-то забыл разбудить в себе женственность. Отечественные ростки феминизма заколосились, но пока что куда-то не туда, например, феминистки дружно бросились бороться с неполиткорректной обложкой на книжке психолога Людмилы Петрановской. Там в телескоп смотрит мальчик, а девочка стоит на заднем плане, без ученого инструмента, как дура. Конечно, видеть такие обложки обидно, и любой человек, выступающий за равноправие, должен увидеть ситуацию дальше и шире, чем в телескоп: сегодня вы не дали нарисованной девочке посмотреть на Сатурн, а завтра вы напишете ей в интернете: «Я бы вдул!».

На фоне скандала с вредными мальчиками на обложках, цветет и пахнет всякая дичь: мизогинистские замечания из телевизора от Ларисы Гузеевой, курсы по развитию женской сущности или статьи о сакральном смысле длинной косы.

Несмотря на всю суету с феминизмом, мы по-прежнему жестко привязываем детей к полу. Игрушки и полки в книжных сегментированы: мальчики налево, девочки направо. Мальчикам говорят: «Ты же мужик!», а девочке покупают розовые рюшки, надеясь, что она не выберет карьеру ученого-физика.

Шатающиеся устои и целующиеся усачи — это не причина, а лишь признаки изменения мироустройства. Мир ощутимо кренится в сторону ослабления гендерной поляризации, роли меняются. Это происходит не только в каких-то отдельно загнивающих странах, но и всюду, куда проникает голос массовой культуры и фотографии Элтона Джона.

Пол и характер

На окружающий мир мы смотрим сквозь призму пола. Но эта призма может порядком искажать действительность. Уже с двухлетнего возраста дети воспринимают входящую информацию, в том числе и сведения о себе, в соответствии с культурными установками: мальчики такое не носят, девочки так себя не ведут, ай-ай-ай, положи пистолетик.

Американский психолог Сандра Бем описала теорию гендерной схемы, которая объясняет, каким образом мы укладываемся в прокрустово ложе половых стереотипов. Гендерная схема — это социальные представления о женском и мужском, разветвленная цепь ассоциаций, которая не обязательна связана с полом напрямую. Она может включать в себя какие-то общие категории, скажем, угловатость намекает на мужественность, а округлость — на кого-то с бантиком. «Нежный» и «соловей» — эти понятия никак прямо к женщинам не относятся, но попадают почему-то в категорию феминных, а вот «уверенный» и «орел» — из раздела маскулинных образов.

Гендерная схема не только постоянно развивается в сознании, но и работает на опережение: ребенок учится новые данные увязывать в пучки ассоциаций, и относит к себе именно те категории, которые считаются подходящими для своего пола.

Так, например, от девочки требуется быть нарядной и покладистой, а от мальчика — сильным и независимым. Очевидно, дихотомия «м» и «ж» оказалась для нас так дьявольски важна, что получила явное преимущество над другими аспектами познания.

Интересно, что девочкам в большей степени позволено расти рядом с мамой, в то время как мальчиков в нашем обществе принято от женщин всячески отдалять, чтоб он не был «маменькиным сынком». Выходит, что у девочек может сформироваться позитивная гендерная идентификация, а мальчишеская сущность основывается на отрицании связи с матерью, на избегании всего того, что может быть намекать на феминность: розовые носки, теплота, эмпатия, уязвимость. По мнению автора книги «Настоящие мальчики», профессора Гарвардского Университета, психолога Уильяма Поллака, ранняя сепарация от матерей сказывается на мальчиках самым разрушительным образом. Достаточно того факта, что три четверти всех самоубийств на планете приходится на мужчин.

Специфической проблемой мужчин начиная с детского возраста является неумение выражать свои эмоции

Согласно гендерному шаблону, единственной социально приемлемой реакцией на досадные жизненные обстоятельства у мужчин является злость, перерастающая в агрессию и удары кулаком по столу. Поллак в своей книге ссылается на исследования, результаты которых очевидны для всякого человека, не ходившего в скандинавский детсад: родители говорят с дочерьми о печали, а с сыновьями — о злости. В школе тоже нет отдушины: девочки не только традиционно лучше учатся, но и чувствуют себя в классе увереннее и смелее (У. Поллак «Настоящие мальчики»). Мальчикам как-то непрестижно сидеть за первой партой, быть зубрилой или учительской «шестеркой». Чтобы не получить случайно хорошую отметку и не ударить в грязь лицом перед товарищами, мальчикам приходится маскировать малейший позыв к изучению эбонитовых нагретых сосудов пренебрежительной миной и изготовлением жеваной бумаги. Поллак, кстати, в книге приводит американские данные о том, что коррекционные классы почти сплошь забиты мальчиками, и, вероятно, это беда педагогического подхода, который не учитывает некоторых особенностей мальчукового «кодекса поведения».

Девочкам тоже нелегко приходится в плену стереотипов. Это выросшие девочки, которым говорили про то, как важно уметь плакать в подушку, быть терпеливой и мягкой, годами живут в ситуациях домашнего насилия, страдают пищевыми расстройствами и время от времени замечают у себя нежелательные беременности.

Не по шаблону

Некоторые феминистки предлагают растить детей без предрассудков, каждый раз тыча в эти предрассудки пальцем и сообщая о них: «Тут в сказке принц спасает принцессу, но на самом деле принцессы в состоянии себе сами помогать». Или вот еще прогрессивный ход: если ребенок спрашивает, кто перед вами «дядя или тетя», можно пожать плечами и сказать, что усы, треники и надпись «ЧОП» на спине ничего не значат, важны лишь первичные половые признаки, а заглянуть под треники чоповцу у вас пока нет возможности. Это с одной стороны расширяет картину мира и может пригодится, если вы гуляете с детьми в Тайланде в окружении красавиц с кадыком. С другой стороны, ребенка двусмысленность сбивает с толку.

Ирина Беляева, психолог и педагог, уверяет, что для психического благополучия к 3 годам ребенок должен четко знать свой пол, и кроме того, знать, что этот пол неизменен. С захватывающим рассказом о приключениях трансгендеров лучше повременить.

А вот к более старшему возрасту гендерная типизация играет детям совсем не на руку: в школе ребенку здорово бы читать книжки не про девочек или мальчиков, а про людей вообще, с общечеловеческими проблемами. Цель родителей и педагогов — помочь детям вылезти из-под защиты гендера, где они самоутверждаются. Шаблон «М и Ж» годится в раннем возрасте в качестве спасательного круга для познания мира и некой точки опоры, но метить нужно выше — вылезти из кокона гендерной схемы и стать неповторимым собой.

Нетрадиционные ценности

На самом деле большинство родителей занимается противоположным по смыслу делом: загоняют ребенка в коробочку своих представлений о пацане или воздушной фее. Самый стыдный кошмар российского папы — мальчик, который дал слабину: пожаловался, заплакал или сказал, что ему нравится рубашка в цветочек.

Девочка-пацанка — еще терпимо, многие даже гордятся, а вот парень, зажавший в руке набор для макраме, будто бы напрашивается лицом в военное училище-интернат

Прибиться к гендеру, стать «мужиком», быть с теми, кто сильнее, — может, неплохая задумка в первобытной общине. Сегодня мир меняется так, что не очень понятно, где слабость, а где сила. В моде какие-то субтильные гики, умники в непонятной одежде, бородатые поющие женщины. А вот тренер по фитнесу, силач или дядя-степа-постовой — скорее, комические персонажи. Социолог Игорь Кон в книге «Мальчик — отец мужчины» пишет о кризисе традиционного канона гегемонной маскулинности, которая привыкла самоутверждаться, прежде всего, с помощью силы: «Эта модель дала трещину. Одни мальчики не могут самореализоваться в ней, потому что она не соответствует их физическим, психологическим или социальным возможностям и порождает чувства неполноценности и ущербности. Другие чувствуют себя в ней достаточно комфортно, но то и дело сталкиваются с тем, что эта модель толкает их на опасный (не только для других, но и для самих себя!) путь агрессии и антисоциального поведения. Для цивилизованного общества оба варианта неоптимальны». Сегодняшний герой детской массовой культуры — не супермен, а Гарри Поттер — невысокий рефлексирующий очкарик.

Точно так же и типичный женский архетип начинает приобретать доселе невиданные качества: чувствительная тургеневская девушка растит вампирские клыки, а диснеевская принцесса в кринолине позволяет себе замахиваться скалкой. Вообще, современным принцессам можно гораздо больше, чем раньше: сделать себе татуировки или даже выглядеть в стиле «Винкс», то есть так, как папа бы не разрешил.

Поворот культурно-технологического флюгера может иметь самые интересные последствия. Мальчики и девочки, по мнению ученых, различаются и нейробиологически. Особенности мозга дают мужчинам форув моторных функциях, в решении пространственных задач, в тестах на скорость и точность. Например, успех в деле перестановки шкафов и починке водопровода издревле принадлежал отцам семейств. Пока ребята развлекались со шкафами, женщинам приходилось это все как-то комментировать, объяснять детям, почему отец краснеет лицом и сыплет короткими, емкими словами. Так, у дам развились блестящие социальные навыки.

Сегодня в развитых странах для перестановки крупных объектов в пространстве и опытов с водопроводом есть обученные люди в спецодежде. Рядовые мужчины могут по случаю вкрутить лампочку, но для всего остального им тоже нужны сложноподчиненные предложения и умение по лицу собеседника предугадать, насколько тебя сейчас обсчитают.

То есть мужчинам теперь тоже нужно решать массу социальных задач, становиться гибче и общительнее, изменять специализацию. И с этой точки зрения мальчикам может быть полезнее не играть в автомеханика с машинками, а рассадить кукол в кружок и прочитать им лекцию о менеджменте мастерской.

Вместо вывода

Уже упомянутая Сандра Бем предлагала участникам своего исследования опросник, благодаря которому она выясняла, насколько респонденты «гендерно типизированы»: личность может быть типизирована по маскулинному типу, по феминному или тяготеть к андрогинному типу. Самым жизнеспособным оказывается андрогинный тип: может проявлять как традиционно мужские качества, вроде независимости, так и женские, например, заботливость. «Типизированные» же товарищи проявляют исключительно те свойства, которые предписаны им устаревшей гендерной схемой. А в новом мире жить с таким багажом дико неудобно.

Борьба же с гендером в том виде, который нам предлагают некоторые феминистические сообщества неэффективна. Хотя бы потому, что борьба со стереотипами предполагает узкий взгляд на мир из той же башни. Половая идентификация детям необходима для их психического благополучия и формирования адекватной картины мира. Но фиксировать ребенка на его девчачье-мальчишеских сторонах — значит, ограничивать его, игнорировать уникальный набор личностных характеристик.