В каждой школе есть учитель, которого любят все и тот, кого ненавидят тоже все (и не только дети). Это тот, у кого на двадцатой минуте урока изощрённые издевательства над стоящим у доски становятся совсем невыносимыми. На тридцатой минуте ребёнок неизменно получает свою двойку. А потом с ней приходит домой. И там он должен понять — вы всегда с ним и на его стороне. Почему это так важно — рассказывает Ольга Карчевская.
У меня есть два самых ярких воспоминания о школе.
Первое — протяженное во времени, но как бы слитое в одно: мой учитель русского и литературы и одновременно моя классная Любовь Федоровна. То, как она ко мне относилась и чем она для меня была. Она считала мой ученический успех своим личным делом и принимала меня близко к сердцу. Я часто бывала у нее дома, где она кормила меня домашней едой, помногу рассказывала о жизни — своей и в целом, ну и заодно готовила меня к бесконечным олимпиадам и всероссийским конкурсам сочинений.
Прошло ужасно много лет, но я до сих пор вспоминаю о ней с теплом, захожу в гости и считаю тоже немного своей мамой. Надо ли говорить, что все эти олимпиады и конкурсы я выигрывала, в университет пошла на филфак (а потом и в литературный институт) а профессией избрала журналистику. Спасибо, Любовь Федоровна.
И второе ярчайшее воспоминание о школе — зубной кабинет. До сих пор помню глаза стоматолога Жанны Юрьевны поверх повязки — иногда они являются мне в кошмарах. Практически каждый день я добровольно брала талончик к школьному зубному (да, у нас был такой), чтобы мне там иголками чистили каналы и удаляли нервы без анестезии. Это было дичайше больно, но я все равно ходила, потому что посещать алгебру и геометрию было намного больнее. Почему? Да просто учительница математики меня, скажем так, не любила.
Каждый раз, когда она ко мне обращалась в своей холодной саркастической манере, я была готова провалиться сквозь землю, цепенела от липкого ужаса и ни черта не соображала
Надо ли говорить, что и на выпускных экзаменах по алгебре и геометрии тройки мне поставили исключительно из жалости, и я до сих пор понимаю в математике примерно ничего.
Меня искренно изумляет, что почти никто не понимает про школу самую важную вещь. Она правда самая важная. Эта вещь звучит так: ребенок ни за что не возьмет знание у того, кто его не любит. У меня все.
А хотя нет, эта мысль слишком проста, чтобы от нее не отмахнуться. Поэтому я еще немножко поговорю на эту тему, пока мысль будет погружаться в вас.
В теории привязанности есть очень важная мысль: сначала отношения, потом все остальное. Отношения между ребенком и ответственным за него взрослым или альфа-взрослым, как принято говорить у адептов этой теории, это контейнер, а воспитание в широком смысле слова, в том числе и обучение, — это то, что в этот контейнер гипотетически можно положить. Если контейнер худой — ржавый, дырявый, ненадежный, то может так получиться, что положить в него и сохранить ничего в нем и не выйдет. А если контейнер, скажем, будет выделять в содержимое ядовитые вещества, то дело, сами понимаете, плохо.
Если отношения между учителем и учеником токсичны, то и знания будут отравлены, пользоваться ими ученик не будет. Если у него все нормально с системой самосохранения, то его такими знаниями быстренько вырвет, и дело с концом.
Не в этом ли кроется причина того, что большая часть знаний из школы выветривается из наших голов аккурат после экзаменов
А еще в этой теории, развиваемой Гордоном Ньюфелдом, говорится, что взрослый по отношению к ребенку должен быть альфой, то есть ведущим. Разве ребенок добровольно пойдет за тем, кто его не любит? Разве будет ребенок такому взрослому доверять?
Первая школа моего старшего сына была кадетской. Я немного опасалась за военную составляющую — было не очень понятно, чего ждать от мужчин, преподающих военную подготовку. Но настоящих проблем подкинули не они, а хрупкая с виду девушка, вероятно, недавно из педа, классная моего второклассника. Одним не очень прекрасным вечером мой восьмилетний ребёнок вернулся домой, задыхаясь от слез, в натуральной истерике — у него дрожало всё, что вообще может дрожать. Он был очень напуган.
Его классная руководительница на полном серьезе сказала, что она готовит его документы для передачи в детдом, потому что он плохо учится
Я уже не особо помню, что они там делали во втором классе, по-моему, у них еще даже оценок не было. Что там вообще в принципе можно было делать так плохо? Ну вот не понравился он ей чем-то. И она решила отомстить ребенку таким страшным образом. Он ей, разумеется, поверил. Мне пришлось хватать его рыдающего, тащить в школу к директору и вызывать эту придурошную классную на ковер. Сына немедленно перевели в параллельный класс, она извинилась, и вообще каждый раз, когда видела меня там, снова извинялась. Я очень надеюсь, что она ничего подобного больше никогда не делала. Так вот, я совсем не понимаю, чему он мог у нее научиться.
Кто прав — учитель или ученик?
Когда мы переводились в другую школу, в четвертый класс, его новая классная, впервые увидев Тимофея на линейке 1 сентября, вместо чего-то вроде «приятно познакомиться» или «добро пожаловать в наш класс» (по-моему, она даже не поздоровалась с ним в ответ), сразу сказала: «волосы постричь, сережку из уха снять». Эта школа уже не была кадетской — обычная московская школа, в уставе которой таких требований к внешнему виду учащихся не было. Просто лично ей такой неформальный вид не понравился.
Тимофей ее требования выполнить отказался, после нескольких моих бесед с завучем и директором школы от нас отстали, но осадочек у Ольги Алексеевны остался. И она стала его буквально травить. Посадила на заднюю парту. Занижала оценки. Но хуже всего было, когда Тим вернулся из Питера с гастролей своего театра — они показывали там спектакли в детдомах. Он принес ей диплом, в котором было зафиксировано его участие в этих гастролях. Она равнодушно посмотрела на диплом и сказала: «Ну и что. Кривляться любой может, знаний-то в голове у тебя от этого не прибавилось».
Это был второй раз, когда сын пришел домой в слезах. Я сходила побеседовать с этой Ольгой Алексеевной. Попыталась поговорить с ней даже не как с учительницей, а как мать с матерью — у нее дети такого же возраста. Она мне сказала потухшим взглядом: «Любить детей не входит в мои профессиональные обязанности, мне за это не платят». Я не знаю, профессиональное ли это выгорание или она изначально шла в эту профессию по расчету (не по любви то есть), но в любом случае это печально. И, опять же, чему мой сын может у нее научиться? Это вообще не вопрос.
К большому сожалению, такая ситуация, когда учитель не считает любовь к детям необходимой для себя профессиональной компетенцией — скорее типична. Это и есть, пожалуй, главная черта российского образования. Это и есть, пожалуй, все, что нам нужно о нем знать.
И что с этим делать — мне лично совсем непонятно. То, что мне понятно, то, что для меня ясно, как белый день — это моя решимость в любой конфронтации между школой и моим ребенком всегда быть на стороне ребенка. Если там его не считают нужным любить, то кто должен это делать, если не я? Мне вообще до лампочки, сколько двоек и троек он нахватал в четверти. Мне важно, чувствует ли он себя достаточно хорошим, потому что любим. Наши с ним отношения не зависят от его оценок. Это не значит, что мне все равно, как он учится. Я стараюсь делать все, что могу, чтобы он захотел учиться лучше. Но я не допущу, чтобы он боялся сообщить мне об очередной двойке за контрольную из страха, что лишится моей любви и моего уважения. Я его гарант в этом. Это неприкосновенно.
Я не могу повлиять на то, насколько учителя в школах задействуют сердце наравне с мозгом. Но я могу сохранять наши с ним отношения так, чтобы он не сомневался ни в них, ни в себе.
Любовь — вещь индивидуальная, что очень хорошо показано выше. Представлю, что я — учительница младших классов, и вот передо мной сидят 25 детей. Допустим, я их всех люблю, а они уходят от меня в среднюю школу. Что мне делать, их всех срочно разлюбить? Немедленно полюбить следующих? Как это сделать? Предположим далее, что я работаю в средней или старшей школе. Теперь классов у меня 8-10, и каждого ученика я встречаю 2-3 раза в неделю, исключая каникулы и праздники. Мне кажется, что лучший вариант в этом случае — наличие профессионализма и эмпатии, а вот требовать любви сложно.
Но самое главное, я совсем не уверена, что человек учится лучше у любимого учителя. Здесь все зависит от того, за что он этого учителя любит. Если, например, за выставление произвольных оценок, то вряд ли это хороший вариант. Более того, я на практике сталкивалась неоднократно с ситуациями, когда «злой» преподаватель давал очень качественные знания…
А про Любовь Федоровну — это всего лишь частный пример хорошего отношения, не эталон.
И да, когда ваши 25 детей уходят дальше, не обязательно их срочно разлюбливать. А полюбить следующих — обязательно. Или же поискать себе профессию попроще.
Второе, ужасные ситуации, описанные в статье, имеют в своей основе скорее отсутствие уважения одного человека к другому, а не отсутствие любви. Не любить надо ученика — уважать!
Автор задает вопрос, не в плохих ли отношениях учеников и преподавателей кроется причина того, что большая часть знаний из школы выветривается из наших голов аккурат после экзаменов? Не только, да и не столько. Причина скорее кроется в другом — в нежелании детей учиться, в неуважительном отношении к учителю. И в последнем далеко не всегда сам учитель виноват, чаще виноваты родители, не воспитавшие должным образом свое чадо. Нежелание думать, задавать вопросы, углубляться в тему — вот причины того, что потом все из голов выветривается.
И третье, «быть на стороне ребенка» — это воспитывать его человеком, а не защищать его самозабвенно, закрывая глаза на его выходки. Есть в классе, где учится моя дочь, такая парочка сыночек-мамочка — он хулиганит, бьет девочек, одноклассников, бесчинствует на уроках, а она заявляет, что он «замечательный мальчик», что на него «все наговаривают». Поставили бы в школе камеры, чтобы этого «замечательного» мальчика, его выходки показать его любвеобильной мамаше. Думаете она «на стороне ребенка»? Она, такова жизнь, когда-то «кончится», и ему самому придется жить в этом мире и отвечать за себя. Пока окружающие слабей его или просто не желают применить силу, но в один «прекрасный» момент это изменится, и маменькин сынок получит за свои выходки по полной.
Если мы любим своих детей и хотим им лучшего, то нам следует уважать их, учить их самих уважать окружающих, требовать выполнения домашних заданий, контрольных, а не только кормить «домашней едой» (это не касается, конечно, родителей, бабушек и дедушек) и безоглядно защищать.
2. У нас учительница географии со своими учениками обнимается, целуется, восторгается ими. На уроках ученики просто переписывают параграфы, она за этом им ставит всем 4 и 5. Все довольны: ученики, родители, администрация, сама учительница, т. к. она в это время занимается другими делами. Вы можете сказать, что у её учеников знания будут лучше, чем у учителя, которые не обнимается с учениками, но требователен?
3. Простите, но Россия всегда держалась на патриархальности. Подчинённости младших старшим, уважении младших старшими. Попытки внедрить в наш быт толерантность и пр. — это уничтожении основ нации.
4. У меня были хорошие учителя математики, но я в ней разбираюсь на Вашем уровне, т. к. 2 года службы в пустыне делают из человека тупого болвана. При чём тут учителя?
5. Ситуация с вашим сыном неоднозначная. Ученики постоянно врут. Пример. В конце урока беру на проверку тетрадь одного ученика. Проверяю, домашки нет, Иду к классному руководителю, ставлю в известность. Она его находит, спрашивает: «Почему не сделал? " Он отвечает, что не слышал, когда учитель называл его фамилию, поэтому не сдал тетрадь. Я приношу ей тетрадь и показываю: «Если он не слышал, что надо сдать тетрадь, то почему он её сдал?» И таких примеров вранья могу привести сотни.
6. Я так понимаю, от армии Вы своего сына откосите? Или с ним туда поедете? Иначе без вашей беспросветной поддержки, ему там не выжить. Там маменькиных сыночков никто не обязан любить.
2) Не вижу никаких причин, по которым нельзя любить и быть требовательным одновременно. Просто с любовью шансов, что ваши требования будут выполнены, больше.
3) Если вы ознакомитесь с упомянутой в тексте теорией Ньюфелда, вы обнаружите, что ее основой является альфа-позиция взрослых по отношению к детям, то есть иерархию в отношениях никто не отменяет. Как это связано с толерантностью, я не особо поняла, впрочем, это просто слово, которое теперь принято всюду совать с раздраженной интонацией.
4) Никто не гарантирует, что в дальнейшем в жизни ученика не возникнет службы в пустыне или, например, пролактиновой амнезии в время продолжительного грудного вскармливания. Или что ему кирпич на голову не упадет. Но это же не значит, что попытаться передать знания в той форме, в которой ученик их с наибольшей вероятностью возмет, не стоит.
5) Вы хотите сказать, что сначала мой сын соврал, что учительница «собирает документы в детдом», сам расплакался от своего вранья, а потом его учительница ему подыграла и пару лет передо мной извинялась?
6) Да, я сделаю все, от меня зависящее, чтобы оба мои сына не попали в российскую армию в ее настоящем варианте. Оба моих родителя — военнослужащие, я с детства наблюдала армию изнутри, и мои дети там ничего не забыли.