Никита Белоголовцев был первым главредом «Мела» — пять лет назад он сам писал, редактировал, продюсировал для вас важные истории про образование и воспитание. Перед Новым годом мы позвали Никиту в гости и поговорили не о глобальном, а о личном: жизни с детьми Лизой (1 год и 7 месяцев), Тимофеем (5 лет) и Евой (9 лет).
1. Когда мы не проводим время с детьми, мы обкрадываем себя. Им больше не будет 1,5, 5 и 9. Мне больше не будет 33. Мы прячемся за формулировками «Я много работаю, зато делаю все для детей» или «Мы проводили мало времени вместе, зато я купил для семьи квартиру». Но так это не работает. Это «зато» — мнимая штука. Относительно патриархальное деление обязанностей в семье не должно загонять отцов в рамки. Лишать детей и себя важных моментов общения сродни обкрадыванию.
Карьера и деньги — обеспечение семьи, да. Но в первую очередь мы же делаем это для себя, уже потом для детей. А детям нужно время и внимание — трату этих ресурсов на работу нужно соизмерять с тратой их на воспитание.
Поэтому важно, чтобы в семье были какие-то традиции, свои ритуалы, общие дела. Мы, например, всегда вместе празднуем Рождество (оно для нас чуть важнее Нового года), дети на специальном адвент-календаре в виде паровозиков считают, сколько дней осталось до праздника. Они буквально бегут к нему каждое утро, а моя жена Люда наполняет его подарками. По вечерам я читаю им сказки: стараемся, чтобы это было ежедневно. Путешествуем тоже всегда вместе.
2. В воспитании нет гарантий результата. Эту фразу как-то сказал журналист Андрей Максимов, когда был в гостях на радиоэфире, ведущим которого я был. И она меня очень зацепила. Воспитание — уникальная сфера, и у нас действительно нет никаких гарантий. Если ты делаешь все «идеально», это не гарантирует тебе успех, а если неправильно — не гарантирует провал. Если в математике 2*2 будет 4, то в воспитании это может быть 5, 6 или корень из 7. Нужно просто пытаться быть «настоящим» родителем и вкладывать в детей максимум.
3. Чем больше мы думаем о «неидеальном» родительстве, тем дальше отходим от «идеального». Мой любимый пример — мем про «хорошую мать».
Да, иногда я думаю, что где-то был слишком строг с детьми. Иногда — проводил мало времени. Сложно не загоняться, но при этом абсолютно нормально рефлексировать над ошибками и признавать их. Не всегда то, что кажется роковой ошибкой, глобально отразится на ребёнке.
Перед детьми нужно уметь извиняться. У моей жены Люды, по-моему, просто идеальные взаимоотношения с детьми, но даже она иногда испытывает это чувство вины. Это не круто, и с такими приступами нужно бороться.
4. Я начал ценить включенность в семейную жизнь. Помню, когда родилась Ева (сейчас ей 9), я вёл ночные эфиры на радио, график был полностью сбит. А на каких-то длинных праздниках я, видимо, впервые выспался и проснулся ночью от какого-то нечеловеческого звука. Вскочил на кровать и начал кричать: «Люда! Наша дочь!» А «наша дочь» для Люды слова-триггеры, она готова бежать на 100-й этаж. В итоге оказалось, что дети не всю ночь крепко спят, а иногда просыпаются и плачут. Раньше я этого не слышал, Люда старалась оберегать меня от этих забот, не обременять лишний раз — это была, наверное, ошибка.
Сейчас я стал ценить время утренних развозов детей (сад, школа, секция), для меня это главное открытие года. Раньше редко удавалось системно проводить время наедине с детьми, особенно со старшими. А индивидуальное время с ребёнком должно быть и не должно пересекаться с форматом «вся семья». И одно, мне кажется, не должно подменять другое. Нужно успевать и то и другое. Воспитание — история не только про «отцовские разговоры», это ежедневная рутина, в которую круто включаться. Жёнам не нужно бояться просить мужей менять памперсы, а мужья не должны бояться это делать — даже это делает вас ближе к ребёнку.
5. Ранее развитие — это зло. Наша старшая дочь Ева учится в «Класс-центре» (театрально-музыкальная школа), где прямо в расписании уроков у неё актёрское мастерство, вокал, сольфеджио, история театра — по 7–10 уроков в день, а потом ещё дополнительные занятия. Ещё она ходит на танцы, так что Ева очень занятой человек. До пандемии Тимофей занимался капоэйрой, и в детском саду у него было много дополнительных занятий: танцы, плавание, лепка из глины. Сейчас у него вынужденный перерыв, и он даже тоскует: просит купить гитару, чтобы заниматься хоть чем-то.
Лиза нигде не занимается, ей сейчас 1 год и 7 месяцев. Мне кажется, что занимать детей до 3–4 лет — это зло. Научить ребёнка читать в 1,5 и потом всем рассказывать об этом — что это, если не родительское тщеславие?
В каких-то исключительных случаях это гениальность ребёнка, но чаще под этим родители маскируют своё честолюбие
Например, Ева занимается английским. И я искренне не понимаю, что изменится в жизни, если она начала делать это в 7 лет, а не в 5. Кроме того, что у неё было детство и больше свободного времени.
6. Нужно понимать предел гибкости ребёнка. Если рассуждать, как правильно направлять ребёнка в верную сторону, то важно видеть его векторы. Может быть, вы пытаетесь ему предложить то, что совсем перпендикулярно его движению? Ребёнок обожает литературу, а вы думаете, что профессия врача престижнее и заставляете его усердно учить биологию.
Взрослым кажется, что они делают что-то из своих лучших побуждений, а для ребёнка это «совсем не туда». И в эту точку лучше не попадать. Всё нужно пробовать мелкими итерациями. Кажется, нравится физика? Не нужно на радостях обрушивать на него шквал олимпиадных заданий, нужно знакомить с разными сферами аккуратно, дозированно, чтобы понимать степень сопротивления в процессе.
7. Детей нужно учить выявлению причинно-следственных связей. Мир меняется, в будущем будет гораздо больше профессий на стыке знаний и навыков в разных сферах: автор в соцсетях с искусственным интеллектом, технический художник. Будет меньше специальностей, замкнутых в предметные рамки, будет больше тех, где все перемешано. В нашей жизни все меняется быстро, в их — тем более. И с этим нужно уметь взаимодействовать, нужно учить детей видеть причинно-следственные, эмоционально-физические и кросс-предметные связи: как один предмет связан с другим, как связаны явления, действия — с эмоциями, эмоции — с ответными действиями.
8. Гаджеты — естественная среда. Ограничения в этом — шаг в сторону формирования из ребёнка белой вороны. Это не значит, что он станет изгоем, но взаимоотношения со сверстниками это точно затруднит. Если сами родители проводят много времени с компьютером и телефоном (я сейчас, например, работаю из дома и чуть ли не круглосуточно взаимодействую с техникой), то немного иезуитством выглядят слова «А тебе нельзя».
Сейчас у нас с Людой дискуссия — можно ли заводить Еве TikTok. Я считаю, что рано или поздно это сделать придется и нет принципиальной разницы — сейчас или через год. Мне кажется, сейчас это поможет дочери найти общий язык с одноклассниками: они обсуждают приложения и игры, говорят на одном языке, одними образами и аллюзиями. А Люда считает, что с Евиной любовью к публичности её засосет — тоже верно. Это спорный момент, и его нужно обсуждать, но в целом гаджеты — часть мира современных детей.
Степень любви к гаджетам у детей тоже разная. Лиза к ним равнодушна — может посмотреть 5 минут «Паровозик из Ромашкова», а через 5 минут уйти по своим делам. Ева любит гаджеты, он она их использует в двух целях — общение и обучение. «Папа, можно я пойду позанимаюсь программированием?» — как такой порыв я могу ограничить? А Тимофей очень трогательно поступил с письмом Деду Морозу в этом году. Он тщательно скопировал URL-страницы в интернет-магазине с теми черепашками-ниндзя, которые ему нужны. Так, чтобы Дед Мороз не мучился и точно не ошибся, не купил на соседней странице неправильные игрушки.
Когда в семье есть старшие дети, младшие вполне естественным образом начинают проявлять интерес к их занятиям. Когда Ева и Тима что-то увлеченно делают, Лизе тоже хочется: это может быть и гаджет, и простая игра. Здесь дело не в интересе к технике. И мне кажется, что просто нечестно разрешать смотреть старшим мультфильмы, а младшей — запрещать. Поэтому ограничивать возраст в таких реалиях бессмысленно. Да и вся история с возрастом выглядит искусственно. Тебе 4,9 — нельзя. А вот исполнилось 5 — можно. Для детей это странно, да и в принципе такие границы неоправданны: что меняется за несколько месяцев?
Экранное время — другое дело. Например, Лиза взаимодействует с гаджетами в исключительных случаях. Но если они случаются, мы стараемся ограничивать это 15–20 минутами в день.
9. Современные дети воспитаны в культуре гиперссылок. А она позволяет уходить бесконечно далеко. У нас было не так, мы воспитаны в ограниченной культуре: определенное число компакт-дисков, кассет, времени мультфильмов по телевизору и книг в шкафу. Интерес конечен и контролируем. А у наших детей он безграничен, забор построить невозможно. А если невозможно — нужно договариваться, насколько далеко можно уйти.
Мы переживаем за то, что дети делают в интернете, и это естественно. Точно так же как переживаем за темный двор, по которому они идут из школы домой. Но тут нельзя ничего запрещать, можно договориться, и делать это очень важно: проговаривать, находить точки взаимодействия, обсуждать.
10. Нужно знать, чем интересуются дети. Банально, но нужно знать, какие мультики любят дети, какие игрушки. Например, раньше Тимоха очень любил Микки-Мауса. И он бы обрадовался любому праздничному торту, но когда украшением был Микки, он понимал, что постарались родители. Когда аниматором тоже был Микки, он знал, чья это заслуга. Эта история даже не про деньги, а про взаимопонимание и общность интересов.
Мы делаем упор на одно культурное поле: смотрим фильмы вместе, смеемся над одними штуками, рассказываем друг другу одни истории, можем откровенно что-то говорить друг о друге. Но важно оставаться родителями, у которых есть авторитет, и строиться он должен не на физическом, интеллектуальном или финансовом доминировании, а на каких-то других вещах. Чтобы построить с детьми честные отношения, банально, но нужно быть с ними честными и открытыми. Они очень хорошо считывают родителей.
11. Родители должны учиться рефлексии. И умеренности. Хоть и кажется, что это две взаимоисключающие вещи. С одной стороны, родители детей 80-х не были склонны к рефлексии. Могли бить, могли запрещать думать о свиданиях до 18, могли орать и принуждать выбирать «семейную» профессию (все военные, и ребёнок будет военным; чего он хочет, никого не волнует). Это происходило, потому что никто не думал, правильно это или нет. Не было принято задумываться, нормально ты воспитываешь детей или нет. Так вот рефлексия — хорошая практика.
Но с другой стороны, она может засасывать. Можно записаться на 10 курсов «ответственных родителей», бесконечно изучать подходы к воспитанию, читать книги и статьи и проецировать это на свой опыт. В этом смысле рефлексия может превратиться в «загон» и вызвать чувство вины (я всё делаю не так, как нужно). Поэтому должно быть чувство меры.
Поколение родителей, которым сейчас около 30, — классное. Мы можем осмыслять, но главное — не загоняться сверх меры. А потом будем гордиться своим вкладом в историю института семьи и воспитания (но это, конечно, не главная цель).
