«Супруги погружаются в черную муть развода». Кто и как защищает права детей в Москве

«Как взрослые мы хорошо понимаем наши права, но очень часто забываем о правах детей» — об этом в эфире нашей «Радиошколы» напомнила уполномоченный по правам ребенка в Москве Ольга Ярославская. Ольга рассказала, в чем заключается ее работа и как родителям защитить ребенка в самых разных ситуациях.

Не пользуйтесь институтом уполномоченного как плетью

Чаще всего родители используют инструмент уполномоченного не для защиты прав детей, а для решения тех вопросов, которые они не могут решить с исполнительной властью. Это невыплата алиментов, устройство ребенка в детский сад, перевод из школы в школу. Или когда супруги разводятся и суд уже определил место проживания ребенка, один из родителей может быть не согласен с этим решением и просит изменить его. Родители верят, что уполномоченный имеет право отменить решение суда. Очень часто мне приходится выступать медиатором для того, чтобы регулировать эти конфликты. Иногда я встречаюсь с семьями в интересах ребенка, занимаю позицию очень маленького человека, который в принципе ничего не может еще сказать, потому что он ничего не понимает: он любит и маму, и папу и больше ничего никому не должен.

Когда родители обращаются ко мне по отмене судебных решений, они уже нарушают права ребенка, потому что не могут договориться

Идет конфликт, супруги погружаются в черную муть развода, деления имущества, и ребенок очень часто становится одним из таких «имуществ», которое надо поделить. Хочется сказать: «Очнитесь, просто любите этого человека, делайте все в его интересах, договаривайтесь и не пользуйтесь институтом уполномоченного как плетью».

Четко и быстро мы можем помочь, когда решение проблемы конкретного ребенка стоит на решении межведомства (департамента соцзащиты, образования, спорта и т. д.) и всем надо договориться. Этой площадкой становится уполномоченный, потому что все моментально понимают конкретную проблему и тут же ее решают.

Если конкретные проблемы повторяются в разных семьях с разными детьми неоднократно, мы понимаем, что они лежат уже в законодательной плоскости: где-то по-разному трактуется закон и нужны какие-то пояснения. В таком случае мы собираем круглые столы, рабочие группы и экспертный совет по проблеме и обсуждаем, почему это часто возникает в городе, чего не хватает. Начинается законодательная инициатива. Здесь я выступаю как модератор, но работаю уже с исполнительной властью, а не с конкретной семьей.

Есть родители, которые выписывают своих несовершеннолетних детей из квартир, оставляя их на улице, — этим я тоже занимаюсь

Или случается, что 2–3 ребенка уже находятся под опекой одной семьи, а потом выявляют еще одного брата или сестру — ко мне могут обратиться, чтобы я способствовала скорейшему воссоединению этих детей.

Читайте также:

Подозреваю, что внука обижают в семье. Что делать?

Я правозащитник детей. Не отменитель, не судья, не каратель. У меня есть один документ — права ребенка. Мне нужно в каждой конкретной ситуации понимать, что ребенок не страдает. Можно использовать меня по-разному, и это пытаются сделать очень многие. Даже бывает, что пытаются втянуть в какие-то политические истории. Ничего не получается, и ни у кого не получится, потому что уполномоченный по правам — и человека, и ребенка — всегда над ситуацией, в интересах личности. Это очень важно понимать.

Курс на инклюзию

Защищать права детей, не общаясь с ними, было бы как-то странно. При уполномоченном по правам ребенка Москвы есть детский совет — там мы обсуждаем с ребятами насущные проблемы. Попасть в этот совет можно через «Школу московского лидера» — информация о ней есть на сайте департамента образования. Мы отбираем 35 детей с лидерскими качествами и активной жизненной позицией — это могут быть восьмиклассники или школьники из старших классов. Еще 20 ребят остаются экспертами — это те дети, которые уже отработали в детском совете, поступили в институты и сами вызвались остаться в совете. Они мои первые помощники.

В этот детский совет входят все категории детей. У нас есть и дети с ограниченными возможностями здоровья, и дети с инвалидностью. Сейчас я веду переговоры со школой, где учатся слабовидящие дети, — в этом году она вошла в рейтинг лучших школ.

Мы взяли курс на инклюзию. Это до сих пор требует работы и постоянного контроля, и это нельзя сделать быстро. За каждой спорной и непонятной ситуацией стоит судьба ребенка, причем еще ребенка с ОВЗ. В Москве в этом году работают 70 ресурсных школ. Это методическая база для других школ, которая ведет большую нормативно-правовую работу и работу по обучению специалистов на своей базе для других школ. Это образец инклюзии. Инклюзия — сложная тема, но ее необходимо поддерживать и развивать и ни в коем случае не сдаваться.

Почаще заглядывайте в глаза своему ребенку

Законодательство немного отстает от реалий. Например, Госдума приняла закон о запрете вейпов, снюсов, а в это время сообщество приняло цветной табак или что-то еще, и это легально пропагандируется в интернете. Мы не имеем возможности это блокировать, потому что нет законодательства. Дети это все поглощают, пока мы принимаем законы, и мы опять опаздываем. Есть ли у меня рецепт? Пока нет. Это самая главная проблема, что мы, взрослые, опаздываем за этим отвратительным криминальным бизнесом. Мы отстаем от того, чтобы блокировать этот криминальный бизнес в соцсетях. В этом наша ответственность.

Читайте также:

«В группе риска — домашние, неуверенные в себе ребята». Как понять, что подростка вербуют в сети

Это еще и вопрос доверия. Если ваш ребенок сидит в соцсетях, почаще заглядывайте ему в глаза, все положительное и хорошее должно строиться на доверии: между детьми и родителями, между родителями и образовательными учреждениями.

90% выпускников первого класса сейчас зарегистрированы в соцсетях. Можем ли мы сейчас сказать, что это надо запретить? Нет, не можем

Уже поздно, но это вопрос доверия: как ребенок ведет себя в соцсетях и как себя ощущает. Родители должны ребенку рассказать об опасностях в интернете и о том, для чего нужны соцсети. Когда дети заводят там свой аккаунт, должна быть выработана некая информационная гигиена: что можно выкладывать, что нельзя, — важно объяснить им зону риска. У нас достаточное количество взрослых людей стремится наладить виртуальный контакт с несовершеннолетними детьми. Это опасно. Мы же учим детей на улице не уходить с чужими дядями и тетями и не вступать с ними в контакт. Так же надо вести себя и в соцсетях — и объяснять это детям.

Должна ли школа принимать в этом участие? Должна. Но если это будет делать только школа, результат будет не очень хорошим. У каждого ребенка должен быть значимый взрослый, тот, кому он верит. Это совершенно не обязательно мама и папа, но если такого взрослого вообще нет, это беда.

Права детей во время пандемии

Пандемия четко показала, что если вас нет в пространстве интернета, то вы уже мало кому интересны и, самое главное, не можете быть современными. Однажды педагог мне сказал, что хороший учитель может научить на песке с палочкой. Да, может. Но захочет ли ребенок так учиться — вот в чем вопрос. И хороший педагог прежде всего должен спросить, как хочет учиться ребенок. А он хочет учиться в том числе с использованием всех этих технологий. Революция свершилась. Надо понимать, что обратного пути нет. Дети поняли цену времени, поняли, что можно получать образование не только в классе.

В первую волну пандемии, когда нас еще не посадили на самоизоляцию, мы выезжали в школы и смотрели, как работает обучение детей в онлайн-режиме. Стали обращаться многодетные, потому что гаджет в семье был, как правило, один. Тогда их стали выдавать по акту ответственного хранения. Более того, гаджеты уже были с контентом, с которым работает школа. То же самое и с бесплатным питанием для незащищенных, малообеспеченных семей: на него в городе уже заложен бюджет, и во время самоизоляции для таких семей были организованы продуктовые наборы, подъезжали машины и выдавали их. Это тоже защита прав детей.

Еще есть возможная помощь, когда вы пишете, что находитесь в тяжелой жизненной ситуации, но это разовая помощь. И здесь мы каждый раз думаем и принимаем решение, чем можем помочь в конкретной ситуации.

Думаю, самая незащищенная категория детей сейчас — это дети студентов

Потому что если мама и папа еще сами учатся, если они еще иногородние, бабушек рядом нет, то возникает много вопросов: в каких условиях живут дети, что они едят и как ходят в детский сад. Этот вопрос я тоже держу на контроле. Правда, студенты не обращаются за помощью. Видимо, пытаются как-то справиться сами.

Но я хочу сказать, если у вас есть какие-то сложности, проблемы — обращайтесь. Я на связи не только с чиновниками, но и с НКО, правозащитниками. И часто мы совместно ищем пути решения сложной ситуации, в которой оказалась семья с ребенком, потому что главная наша цель — чтобы ребенок был защищен и счастлив.

Иллюстрации: Shutterstock / oooman