«Хлопок», а не «взрыв» и «высвобождение» вместо «увольнения». Главред проекта «Грамота.ру» — о русском языке сегодня

В последнее время (как, впрочем, и в любое другое) мы слышим, что русский язык под угрозой исчезновения. Наш блогер Арсений Попов поговорил с Владимиром Пахомовым — главным редактором портала «Грамота.ру» и председателем Филологического совета «Тотального диктанта» — и узнал, почему заимствования — это не страшно, а вот в феминитивах пока никакого смысла нет.

1. Заимствования — это тоже русский

Я думаю, русский не может быть вытеснен заимствованными словами, поскольку те уже стали словами нашего языка. Многие слова сохраняют признаки заимствования спустя годы, десятилетия и даже столетия. Они могут не «обрусеть», например, в грамматическом смысле. Сколько лет слово «пальто» в русском языке? Уже не одно столетие — с середины XIX века. При этом оно продолжает не склоняться. Но мы понимаем, что это нормальное слово, оно по происхождению заимствованное, но это слово русского языка. Вряд ли найдется тот, кто скажет, что слову «пальто» не место в русском языке.

Если слово не однодневка, если это не слово, которое уйдёт через несколько месяцев, а пришло в язык всерьёз и надолго, оно становится словом русского языка.

2. Менять заимствования на заимствования

Очень часто призывы заменить заимствованные слова — чаще всего призывы заменить их на другие заимствованные слова. Потому что многие не представляют себе, какие слова, когда и откуда в русском языке появились. И поэтому старые заимствования кажутся исконно русскими словами. Это высказывания из серии: «Зачем нам слово „маффин“, когда у нас есть прекрасное русское слово „кекс“?», «Зачем нам непонятное слово „джетлаг“, когда есть „акклиматизация“?» Хотя «акклиматизация» — слово тоже заимствованное.

3. Чтобы заимствовали русские слова, надо по-хорошему выделяться

Направление заимствования зависит от вклада государства в общемировое пространство. Поэтому слова, связанные с компьютерной техникой, с мобильными устройствами, вообще многие технические термины — английские. Потому что всё это делается в странах, где говорят на английском языке. Чтобы были заимствования в другие языки из русского, что-то должно быть сделано у нас, должен быть вклад в общечеловеческую историю, культуру, науку и технику.

Совершенно точно мы никак не поможем языку, не сделаем его лучше, если будем гоняться за иностранными словами, ставить шлагбаумы и вводить штрафы.

4. Матерные слова скоро станут обычными ругательствами

Есть такая опасность. Что если эти слова действительно перестанут быть табуированными, если они станут использоваться повсеместно? Тогда мы лишимся этого оружия. А это очень сильное оружие! Не зря же эти слова называют «непечатными». Мы не должны их видеть в напечатанном виде. Если эти слова станут обиходными, повседневными, что мы будем кричать, когда нам будет очень больно? Поэтому я очень надеюсь, что мы мат не потеряем. Но нельзя быть в этом уверенным, к сожалению.

5. Неправда, что диалекты под угрозой

У нас огромная страна, и на всей огромной территории — единые нормы русского литературного языка. В гораздо меньших по площади странах может существовать гораздо больше этих различий, диалектов. У нас, в общем-то, единые нормы, единый язык. И все равно диалекты сохраняются, на них говорят. Не только бабушки в деревнях, на них говорят и молодые люди. Я в мае ездил от Воронежа на электричке в музей Дивногорье. В вагон рядом со мной села семья: бабушка, мама и сын — три поколения. И в речи всех трех были ярко выраженные южные диалектные черты. Было очень приятно слышать, как внук говорит, в общем-то, так же как бабушка.

В июле были в Калининграде. Не много там своей региональной лексики, но всё равно есть. Там нам сказали слово «кеска». Это контейнер для отходов. Так что, не готов согласиться с тем, что русские диалекты исчезают. Они сохраняются, существуют. И южные, и северные, и среднерусские диалекты очень развиты.

6. Цензура тоже влияет на язык

Увы, «хлопок», «загорание» и «высвобождение» все чаще заменяют «взрыв», «пожар», и «увольнение». Это становится привычным. Где-то включается самоцензура. Но, вы знаете, я не думаю, что слово «взрыв», допустим, уйдет из русского языка, и будет использоваться только слово «хлопок» в этом значении. Мне кажется, все-таки это временное явление. Да и в языке все настолько долго происходит. Смогут ли эти слова стать полноправными синонимами? Не думаю. Быстро такие изменения не происходят.

7. Феминитивы — это не вопросы языка

Есть слова, которые, например, называют профессии, они мужского рода, но они могут употребляться и по отношению к женщинам тоже. Поэтому я с этим согласен. Мне кажется очень странной идея, что такие слова надо составлять искусственно. Как эта идея реализуется? Для этого берется только один суффикс -ка-. В русском языке очень много суффиксов: «поэтесса», «певица», «княгиня» — суффиксы разные. Если языку это нужно, он может образовать это с помощью других суффиксов тоже. Но это не проблема языка.

Феминитивы — это разговор не о языке: это разговор о взаимоотношениях между мужчинами и женщинами. Не у языка проблема, это у нас проблема, это мы не можем договориться. Есть редакторы, женщины, которые не приемлют слово «редактор» по отношению к себе: я редакторка, скажут они. А есть редакторы-женщины, которые не приемлют слово «редакторка»: оно обозначает мой пол, говорят они, акцент делает на том, что я женщина, а я хочу, чтобы акцент был на моей профессии — я редактор.

А когда к языку предъявляются противоположные запросы, вряд ли стоит ждать изменений в языке. Надо, чтобы сначала сформировался какой-то один запрос. Значит, нам надо между собой договориться, а потом уже обращаться к языку.

Интервью с Владимиром Пахомовым целиком можно прочитать здесь.

Фото: Владимир Гердо / ТАСС