«Мы с детьми можем обсуждать мои недемократические замашки». Правила воспитания психолога Виты Малыгиной

Практикующий психолог, психодраматерапевт и постоянный автор «Мела» Вита Малыгина написала для нас немало экспертных текстов о родителях и детях. Сегодня мы попросили ее рассказать об отношениях со своими сыновьями Дмитрием (26 лет) и Александром (11 лет).

1. Я поняла, как мало родители влияют на своих детей, только после рождения второго ребенка. До этого я самонадеянно полагала, что мой первый сын такой, какой он есть, потому что я его любила, носила на руках и кормила молоком по требованию, читала с ним свои любимые книжки и изо всех сил старалась быть ему хорошей мамой. А когда родился второй, я поняла: это все мои иллюзии. Дети получаются такими, какими они получаются. И нет смысла думать о воспитании. Есть смысл взращивать в своей душе способность любить, принимать как есть и помогать. Конечно, мы влияем на своих детей, но совсем не так и не тогда, как думаем. Больше всего мы влияем даже не тем, как ведем себя с ними, а как живем свою, отдельную от них, взрослую жизнь. И я стараюсь не переоценивать влияние своего воспитания на детей.

2. За пару месяцев до рождения моего первого сына (шел октябрь 1994 года) я пошла в книжный магазин, чтобы купить какую-нибудь книжку про младенцев. Это оказалось первое издание книги Марты и Уильяма Серзов на русском языке, «От нуля до 2. Все, что вам нужно знать о ребенке». Я купила, прочитав в аннотации, что авторы — педиатр и медсестра и что у них сто детей, часть из которых — приемная. В книжке было написано, что кормить грудью надо по требованию и как минимум два года, что младенцев вынашивают 18 месяцев: 9 внутри и еще 9 снаружи, на руках или в слинге, что нормально и хорошо класть малыша в свою постель, так ему спокойнее, а родители могут высыпаться, и что, между прочим, заниматься сексом младенцы не мешают, а кроме кровати, для секса много других мест.

3. Я прочитала книжку за два дня и поверила во все, что там было написано, сразу и абсолютно. Описанный там подход максимального сближения с ребенком помогал восполнить дефицит общения с детьми в нашей безумной жизни. Марта Серз писала, как она ходила на работу с малышом в слинге. И Уильям, и Марта утверждали, что с детьми можно ходить куда угодно, для этого не нужна коляска, а нужен удобный слинг. Это так сильно отличалось от всего, что я знала про младенцев до сих пор! И было потрясающе. Я сразу почувствовала себя свободной. Сыну было три месяца, когда мы с ним начали путешествовать по Москве в метро. Он лежал в слинге, потом сидел в рюкзаке. Наверное, это был невозможный авангард по тем временам.

4. Я и сейчас считаю, что такая стратегия самая правильная. И продолжаю считать, что то, что принято называть «уходом за младенцами», — это и есть самое настоящее воспитание. Хорошее воспитание в самом начале — это мамины руки без ограничений и, если повезет, вдоволь маминого молока. С молоком бывают проблемы, и слава богу, что его можно заменить. А вот объятия и прикосновения без ограничений ребенку могут обеспечить каждая мама и каждый папа. Я бесконечно радуюсь, что все, что было тогда авангардом, сейчас стало частью обычной родительской жизни.

5. С детьми учишься признавать свои ошибки и понимать, что ни ты, ни кто-либо другой не в состоянии всегда принимать исключительно правильные решения. И что любое решение относительно. Я отдала сына в маленькую, почти домашнюю школу, потому что он был нежный и трепетный. Они там учились, сидя за одним столом вокруг учителя. Чуть позже он перешел в школу побольше, там уже были классы и даже доска, но все равно это был заповедник любви и уважения к детям. Мне казалось, что я сделала лучший выбор. Да что там — я и сейчас так думаю. Но когда сыну было лет 13 или 14, он вдруг предъявил мне претензии: отдала в слишком маленькую школу, даже друзей толком не из кого выбирать. И вообще: живем тут как в какой-то теплице, где настоящая жизнь? Я растерялась: у него были основания так думать. Он ничего не знал про «настоящую школу», про линейки 1 сентября, про 35 человек в классе и усталых, замученных бюрократией педагогов. И про то, что в «настоящих школах», например, есть «патриотическое воспитание» и много чего еще. И как раз потому, что он ничего этого не знал, ему казалось, что он упускает что-то прекрасное. Потом все наладилось, школьная компания у них вышла прекрасная, дружат до сих пор.

6. Я считаю себя довольно эмоциональным человеком. Я нетерпеливая, я люблю, чтобы все было по-моему. Мое сознание ориентировано демократически, но в душе я тиран и деспот. Моим детям часто приходится иметь с этим дело.

Гаджеты у нас всегда сильно ограничены, долгие прогулки обязательны, никакой кока-колы и «Макдоналдса»

Я изо всех сил стараюсь не заставлять детей делать то, чего они не хотят. Но так и не знаю, что из этого получается на самом деле.

7. Одно хорошо: я знаю про себя все это, и мы с детьми можем обсуждать и мои недемократические замашки, и то, как им с этим поступать. Отношения с детьми, как и вообще с близкими, проявляют в нас как самое лучшее, так и самое худшее. Когда я научилась это видеть и попыталась осознать, общаться с детьми стало гораздо легче. Кроме того, я надеюсь, мои дети понимают: для того чтобы быть любимым и любить, не обязательно быть идеальным.

8. Психотерапия и правда помогает. Помогает увидеть, рассмотреть и принять свои личностные особенности, которые отражаются на наших детях. Мы иногда смотрим на эти отражения в растерянности и даже в страхе. И надо иметь мужество, чтобы понять: в твоих детях от тебя не только то, что они любят читать и вообще умненькие, но и то, как они реагируют на неудачи, на что злятся и как справляются с неприятностями. Конечно, я в силу профессии не могу думать иначе. Но психотерапия и правда помогает, идет ли речь о жизненном пути, профессии, любви или отношениях. И она сильно помогает стать относительно вменяемым родителем даже в том случае, если тебе как ребенку повезло не очень и твоим маме и папе их родительские роли дались с трудом.

Читайте также:

4 фразы родителей-нарциссов, которые нас калечат

9. Когда я поняла, что мне нужна психотерапия, мне было 30 лет, а моему сыну 4 года. Я работала, получала второе высшее, много писала. В один прекрасный день я стояла на перроне станции метро «Охотный Ряд» и по какой-то надобности вытащила из сумки свое портмоне, открыла его, и фотография моего маленького сына, которая была вставлена в один из кармашков, вылетев, упала прямо на рельсы. Я мгновенно почувствовала приступ сильной тревоги. Мне захотелось в ту же секунду все бросить и бегом бежать домой, как будто прямо сейчас с моим сыном может случиться что-то плохое. Я попыталась разобраться, что это, черт возьми, такое. И поняла: где-то внутри меня жила уверенность: если я делаю что-то для себя, для своей радости и развития, то упускаю из виду ребенка и с ним может случиться что-то плохое. Я не хотела, чтобы моя иррациональная тревога вмешивалась в нашу с сыном жизнь. И хотела иметь право делать то, что нужно только мне, а не моим детям. И поэтому записалась к психотерапевту. Лучшее, что может сделать каждый из нас, если дети то и дело вызывают слишком много сложных чувств (слишком много тревоги, слишком много гнева, слишком много страхов, слишком много напряжения), — это начать свою личную терапию.

10. В прекрасном романе Лескова «Захудалый род», который я перечитала несколько лет назад под влиянием не менее прекрасного одноименного спектакля в «Студии театрального искусства» (всем родителям настоятельно рекомендую и роман, и спектакль, очень вразумляет), есть эпизод, в котором главная героиня, русская барыня, мама двоих мальчиков, спрашивает совета по воспитанию у бродячего философа и педагога. Она не знает, как ей быть: то ли учить детей дома, то ли отправить в училище при дворе. И этот человек ей отвечает так: «Поступай как знаешь. Все равно будешь раскаиваться». Мне очень нравится эта фраза, и я ее бесконечно цитирую всем: и родителям, и взрослым детям. Мне эти слова кажутся оптимистичными. Они дают свободу поступать так, как кажется правильным. А еще в них есть развитие. Только человек, который способен к развитию, может увидеть, что решение, когда-то казавшееся правильным, на самом деле было ошибкой.

11. И еще про книжки. Современный детский писатель Сергей Седов много лет назад написал совершенно необыкновенную книжку маленьких сказок «Сказки для мам». Я ее советую в качестве терапевтического чтения всем молодым мамам. Среди прочих там есть вот такая совсем короткая сказка про маму-парашютистку: «Жила была мама. Она любила прыгать с парашютом. Прыгнет — и смотрит с неба, где дети? А дети смотрят с земли: где мама? Увидят — и бегут к месту приземления. Мама с неба всех видит. И так ловко управляет парашютом (у нее больше тысячи прыжков!), что приземляется всегда в самую гущу своих детей. Их у нее больше десяти!»

12. В детстве я больше всего на свете любила ходить на работу со своей мамой. Она стоматолог, у нее в кабинете вкусно пахло эфиром. Мама сажала меня за свой стол — заполнять карточки. Или рядом, на крутящийся стульчик: вертеть из ваты специальные турундочки. Я и сейчас по ним большой специалист. Когда я стала постарше, очень полюбила встречать маму с работы и расспрашивать о пациентах: кто как себя вел, какие фамилии сегодня попадались, что интересного рассказали пациенты о своей жизни и работе (у меня такая мама, что ей все все рассказывали). Я помню об этом всю жизнь. И всегда рассказываю своим детям о работе. Для того чтобы детям было с нами хорошо, нам нужны свои парашюты. И свои тысячи прыжков.