Кажется, за последние годы родители и учителя уже успели разобраться, что такое дислексия и дисграфия у детей. Но как организовать помощь таким ученикам в обычной школе — многие до сих пор не знают. В Ассоциации родителей детей с дислексией нам посоветовали обратиться в московскую школу № 1541, где выстроена и отлажена система такой работы.
«К концу первого класса в норме все дети должны уметь читать»
Когда и по каким признакам можно понять, что у ребенка могут быть проблемы с чтением?
Елена Зинина, руководитель психолого-педагогической службы московской школы № 1541: Первые предпосылки заметны в дошкольном возрасте, а в первых классах явно видно, что у ребенка есть сложности при формировании навыка чтения. Их может заметить учитель, могут и родители. Например, ребенок щурит или трет глаза, подносит к себе текст, книгу или тетрадь под особым углом. Он наклоняется, может закрывать один глаз. При чтении ребенок не может вспомнить образ буквы, прочитать слог или слово. Он может начать читать с середины слова, переставляет слоги, переставляет буквы. Всё это помогает учителю увидеть, что у ребенка есть сложности при формировании навыка чтения.
Тогда учитель обращается к логопеду. Логопеды у нас есть в каждом отделении. И мы сообща приходим к выводу, что ребенку нужна специализированная помощь.
Елена Адамянц, заместитель директора по воспитанию московской школы № 1541: Логопедические занятия по коррекции дислексии и дисграфии начинаются во втором классе. Первый класс является адаптационным: мы ждем, когда все дети в классе освоят азы, научатся читать. К концу первого класса в норме все дети должны уметь читать, выполнять списывание и писать небольшие диктанты. Потом дети отдыхают летом и приходят во второй класс. За лето может что-то забыться, поэтому дается время на повторение изученного, затем увеличивается объем нового материала и темп урока. В декабре второго класса мы можем заметить, что ребенок пишет и читает с характерными ошибками. Тогда учитель-логопед рассказывает родителям об этих проблемах, предлагает провести диагностику навыков чтения и письма и, в соответствии с полученными результатами, зачислить ребенка на логопедические занятия.
Сейчас детские сады — это часть образовательных комплексов, у нас есть возможность не ждать начала школьного обучения. Воспитатели замечают, когда развитие ребенка идет по особому пути, есть сложности и характерные ошибки: он не узнаёт форму, не может воспроизвести задание по образцу, зеркально рисует и т. д. И уже в дошкольном возрасте можно начать заниматься с логопедом и психологом, чтобы предотвратить возможные сложности при обучении в школе.
В начале первого класса, когда пройдет адаптация к новому режиму и новым взрослым, все дети проходят логопедическое обследование. Исходя из его результатов, мы приглашаем школьников на развивающие занятия к учителю-логопеду.
В прошлом году наша психолого-педагогическая служба выявила десять человек, нуждающихся в помощи. С ними весь год занимались, подобрав индивидуальные упражнения. Девять человек дали хорошую динамику, одного направили на Центральную медико-психолого-педагогическую комиссию, и сейчас он обучается по адаптированной образовательной программе, ему развивающих занятий было недостаточно.
Родители обычно считают, что к логопеду обращаются, когда есть проблема со звуками. А с буквами? Это тоже к логопеду?
Елена Адамянц: Тоже к логопеду, да. Логопед в детском саду занимается проблемами устной речи, а в школе — письменной речи.
Как должна быть организована помощь ребенку с дислексией, дисграфией в школе?
Елена Зинина: У нас это построено так. Если у ребенка есть нарушения в речевом развитии, то мы сообщаем об этом родителям. Или бывает наоборот — родители обращаются за логопедической помощью сами. После консультации мы рекомендуем записаться на Центральную психолого-медико-педагогическую комиссию (ЦПМПК) для получения рекомендаций по образовательному маршруту ребенка.
Из ЦПМПК ребенок возвращается с заключением. В нем прописано, по какой программе ему дальше рекомендовано получать образование, какие специалисты должны с ним работать. В случае речевых нарушений ведущим специалистом будет логопед-учитель. В заключении написано, на какой уровень образования рассчитана эта адаптированная программа. Также указывают, когда ребенку в следующий раз рекомендовано пройти комиссию. Этот документ помогает ребенку получить в школе специализированную помощь.
А родители говорят «это вы не умеете с ними работать»?
Елена Адамянц: Работа с ребенком нужна достаточно длительная, и мы никому не говорим, что мы хорошие, вы плохие. Наша общая задача — сделать работу так, чтобы после освоения адаптированной программы ребенок был социализирован и успешен. Это и задача школы, и задача родителей. Поэтому бессмысленно вставать по разные стороны баррикад и кому-то что-то доказывать: вы плохо занимаетесь, а вы плохо учите, — посередине ребенок. Успех работы — в сотрудничестве семьи и школы.
«Если ребенок не понимает, что такое звук, заставить его выучить правила невозможно»
Многие родители опасаются, что ребенка будут дразнить, если узнают, что ему нужна специальная помощь
Елена Адамянц: Об этом знает только классный руководитель, учитель-предметник, который будет оценивать работы ребенка, и специалисты психолого-педагогической службы. Дети в классе могут об этом не знать, не догадываться, родительская общественность тоже. Дальше — наша работа: подобрать и написать адаптированную образовательную программу именно для него, с конкретными критериями. Кому-то нужно просто время увеличить, кого-то нужно индивидуально оставить после уроков, написать контрольную. Кому-то нужно поставить оценку индивидуально: если раньше ученик делал 60 орфографических ошибок, а сейчас делает 20, для него это успех, потому что за короткий промежуток времени он дает такую динамику.
Учителя всегда говорят: «Если я ему дам дополнительные полчаса, все другие меня тут же спросят, почему ему можно, а мне нельзя…»
Елена Адамянц: Если мы это будем делать публично: «Вот контрольная работа, а ты, Вася, пишешь после уроков», — то такие вопросы точно будут. А когда мы говорим с Васей перед уроком: «Делай на уроке, сколько сможешь, а потом я тебя жду в три часа дня, мы посмотрим, сколько ты сумел сделать, я тебе дам дополнительное время», — то это не вызовет лишнего напряжения ни у ребенка, ни у класса.
Как логопед поможет правильно писать, если ребенок не различает глухие и звонкие, твердые и мягкие, да и вообще — гласные и согласные?
Елена Адамянц: Через игру. Играть для детей — это всегда интересно. Если ребенок не понимает, что такое звук, что он может быть мягкий или твердый, звонкий или глухой, заставить его выучить правила невозможно. Помогают разные игровые приемы, например, педагог приносит на занятие вату и камень, дети их трогают, а логопед называет звуки — мягкие и твердые. Приносит барабаны и колокольчики: если ребенок слышит звонкий звук — колокольчик, глухой — удар. И когда это закрепляется, он уже безошибочно определяет «б»–«п», «д»–«т». А теперь можно написать, что он услышал, какой звук? Например, слово «шкаф» — услышал «ф». А в слове «лев»? Снова «ф».
И вот здесь дети начинают понимать, для чего мы учимся различать парные звуки. Как правильно их записывать в словах, чтобы не ошибиться? Любимая игра наших детей — волшебная палочка. Дотронься палочкой до слова, измени его. Ты волшебник, у тебя была одна конфета, дотронулся палочкой — стали конфеты. Был один лев — пусть будет много львов, мы с тобой в Африке. Стали львы, пишем «в». Через игру, через движения дети с удовольствием всё усваивают, для них проблем нет. А если заставить такого ребенка учить непонятные для него термины, то он в пятом классе безошибочно вам расскажет правило, как проверить безударную гласную в корне слова: «Надо подобрать родственное однокоренное слово с ударением на эту гласную». Но если его попросишь объяснить, что такое ударение, он не объяснит. А как он будет проверять безударную гласную, если он не понимает, что такое гласные и что такое ударение?
«Можно не давать такому ребенку задания, где необходимо читать объемный текст и писать к нему развернутые ответы»
Учитель младших классов должен уметь распознавать дислексию, дисграфию?
Елена Зинина: Учитель должен замечать и распознавать проблемы. Сейчас среди педагогов проводится много разных обучающих мероприятий: лектории, мастер-классы, семинары по вопросам особенностей развития детей. Успех возможен при взаимодействии учителя-предметника и специалистов психолого-педагогической службы школы. Идеально, когда учитель-логопед с таким ребенком работает от выявления проблемы до максимальной коррекции. А учитель при работе с ребенком на уроке использует приемы, которые рекомендует специалист.
Если в школе нет логопеда, учитель должен попросить родителей самостоятельно отвести ребенка к логопеду?
Елена Зинина: В идеале надо получить консультацию логопеда. Логопеды есть в разных центрах, это сейчас доступно. Каждый может пройти диагностику, получить независимое заключение, понять, есть ли у ребенка особенности при формировании навыков чтения и письма. И, конечно же, от погруженности родителя в решение проблемы зависит перспектива всей работы — от того, насколько он включен и готов помогать такому ребенку. Всё дело в системе и в длительности: заниматься надо понемногу, но часто.
Как должны оцениваться работы детей с дислексией и дисграфией по русскому языку? Есть ли нормативные документы по оцениванию?
Елена Адамянц: Если ребенок приносит заключение из ЦПМПК, что у него нарушения речи, то ему в этом заключении может быть рекомендована адаптированная образовательная программа и помощь специалистов — психолога и логопеда. И школа имеет право для этого ребенка использовать особые критерии оценивания его достижений. Ведь проблемы у всех индивидуальные. Кто-то контрольные работы пишет с увеличением времени на 50%, и этого достаточно, а кто-то по неосновным предметам (например, по окружающему миру) может быть освобожден от письменных тестовых заданий и может получить зачет по устному собеседованию.
Можно не давать такому ребенку задания, где необходимо читать объемный текст и писать к нему развернутые ответы, а опросить его устно. Вполне возможно, что этот ребенок имеет хорошие знания, которые выходят за рамки учебников. Есть родители, которые понимают особенности ребенка, и стимулируют его познавательную активность экскурсиями, рассказами, встречами с интересными людьми, программами дополнительного образования, часто бывает, что эти ребята разносторонне развиты, например, много знают про космос, про динозавров, про археологию и т. д. Возможно, что при устном собеседовании он всё ответит, но, если мы дадим ему те же вопросы в письменном виде, он будет неуспешен.
Особые критерии оценивания важны в выпускных 9-м и 11-м классах при прохождении процедуры государственной итоговой аттестации.
Что это за критерии? Дополнительное время?
Елена Адамянц: Дополнительное время — это раз. Второе — он может писать итоговую аттестацию в формате изложения, а изложения — это всегда плюс: ребенок пользуется тем словарным запасом, который ему знаком. Он будет иметь право выписывать орфографически сложные ключевые слова. На математике ему тоже полагается увеличить время.
«Если ребенок не понимает, что такое ударение, мы раскладываем гласные и ударяем по ним молоточком»
Чем может помочь учитель русского и литературы?
Елена Адамянц: Чуткий, внимательный учитель, даже не зная, что такое дислексия и дисграфия, интуитивно найдет индивидуальный подход к такому ребенку. Если ребенку с трудом дается чтение текста, естественно, в классе он не будет читать вслух. Вместе с ним можно после уроков разобрать что-то, порекомендовать посмотреть фильм или прослушать аудиокнигу, проанализировать какой-то момент, подготовить выступление на уроке. Главное — давать задания, которые ребенку по силам и помогут ему быть успешным.
Одна из самых частых ошибок — на правописание безударной гласной. Если в русском слове два слога и больше, одна гласная всегда будет безударной, и ее нужно проверять. Как только ребенок поймет, что такое ударение, что такое безударная гласная и как ее правильно проверять, 50% орфографических ошибок тут же уходят из диктанта. Как только ребенок начинает понимать, что такое парные звонкие и глухие согласные и как их проверять — тоже уходит какой-то процент ошибок. В тексте диктанта мы можем не встретить сложные слова-исключения, но безударные гласные встретим всегда, в любом тексте, и если нас научили их проверять, если мы интуитивно это понимаем, много раз повторили, то автоматически вставляем нужные буквы. Постепенно переходим от простого к сложному. Но если в начальной школе не сформировались эти понятия, то дальнейшая работа будет строиться, как дом без фундамента.
Если ребенок не понимает, что такое ударение — самый сильный выдох, выделение голосом, — то мы раскладываем перед ним гласные и ударяем по ним молоточком. А мы в речи чем ударяем — молоточком? кулаком? — нет, голосом. И вот когда дети начинают на физическом уровне это понимать, тут же русский язык перестает быть непонятным, сложным, запутанным, он сразу становится интересным. Есть интерес — ребенок будет учиться. Нет интереса — не заставите.
О дислексии и дисграфии говорят чаще, чем о дискалькулии, но дети, у которых есть трудности чтения и письма, обычно и с математикой испытывают проблемы. Как им помочь?
Елена Адамянц: Часто механизм нарушения здесь такой же, как и при дисграфии: это нарушения восприятия пространства, сложности с координацией движения, неспособность к быстрому распознаванию количества предметов в поле зрения, оптические ошибки. Ребенок может зеркально писать цифры, так же как зеркально пишет буквы, путает верхние и нижние элементы. Например, он может знать, что семь минус четыре равно три, но напишет в ответе не 3, а 8.
И это тоже к логопеду, а не к репетитору по математике?
Елена Адамянц: Репетитор вряд ли решит проблему. Ребенку трудно работать с текстом, писать и чертить в тетради — фиксации глаза короткие и нерегулярные, частые регрессии, возвращения. Взгляд соскакивает с одного угла на другой, ребенок не может сосредоточиться, не видит строчку, не может сориентироваться на листе. Часто в начале урока такие дети начинают писать правильно слева направо, а концу урока съезжают на поле. Или начинают писать с половины страницы — пишут с правой стороны, а левую как будто вовсе не видят. Или начало пишут на первой строчке, а заканчивают на пятой. Устал, волевые усилия ослабли — и пошел глаз гулять, по листу бумаги скакать, как зайчик. Отсюда и ошибки.
Если это понимание себя в пространстве, то отсюда же и диспраксия? Неуклюжесть, проблемы с координацией и способность колотиться обо все торчащие углы? И чем помогать в этом случае?
Елена Адамянц: Есть нейропсихологические методики, которые помогают таким детям. Сначала ребенка учат ползать, как ни странно. Одновременно переставлять руки и ноги, то есть ощущать свое тело на уровне пола. Затем ребенок начинает ощущать себя уже в вертикальном положении: право-лево, вперед-назад. И только после этого мы уже даем ему лист. И этот лист может быть сначала гигантским, на всю стену, это может быть доска. И учим концентрироваться: координировать движение руки и глаза, отслеживать, куда идет рука, куда идет глаз. И часто бывает, что рука уже ушла в одну сторону, а глаз в другой стороне. Такие процессы мы видим невооруженным глазом. И на письме то же самое происходит. Мы даем ребенку поиграть в машинку — рисуем какие-то элементы, например дорогу в виде восьмерки, и просим, не отрывая глаз от машинки, провезти ее из пункта А в пункт Б, от домика дровосека к домику Красной Шапочки. И ребенок ведет, ведет, ведет машинку — и в какой-то момент машинка поехала не туда, потому что прервалась связь руки и глаза, ребенок в другую сторону смотрит. Как же он у нас будет писать? Он так и писать будет, как машинка едет. То есть это огромная работа по освоению границ своего тела и совершенствованию зрительно-моторной координации.
Что зависит от родителей?
Елена Зинина: Мне кажется, родитель должен обеспечить такому ребенку ситуацию успеха. Если в школе не всё замечательно, у ребенка должна быть какая-то ниша, где он успешен. Может быть, это будет спорт, может быть, музыкальная школа, художественная школа. Но он должен понимать, что есть область, где он лучше, чем кто-то другой: лучше играет, рисует, запоминает, пересказывает, сочиняет. И конечно, надо держать тесную связь с учителем, психологом и логопедом, общаться с ними, интересоваться: какие упражнения можно делать дома, какие приемы использовать при помощи в подготовке домашних заданий.
Елена Адамянц: Самое главное — это принятие того, что у ребенка есть такая особенность. Бывает, что родители приносят из ЦПМПК документы, но внутреннего согласия нет. Они хотят, чтобы мы что-то такое сделали, чтобы ребенок быстро стал успешным, учился на пятерки. А это может быть и не быстро, и могут быть откаты назад — при стрессовой ситуации или при высокой температуре. Ребенок вроде бы дал динамику, потом отболел две недели с высокой температурой, приходит — и как чистый лист. Начинаем всё сначала. И конечно, у родителей накапливаются усталость и раздражение. Поэтому важно, чтобы родители понимали и принимали ребенка.
Одна мама мне во время разговора всё время повторяла: «Вы знаете, я окончила школу с медалью, у меня два высших образования». И у папы высшее образование, и у дедушки. Она всё время говорила: «Я не знаю, почему с ребенком так». Ведь в семье все успешные, и мама этим очень гордится. И тут ребенок не вписывается в ее представление о мире. И надо что-то сделать, чтобы у дочери тоже было два высших образования, золотая медаль, не иначе. В детском садике девочка была самая красивая и самая модная, лучше всех танцевала и пела, а в школу пошла — столкнулась с трудностями чтения и письма. И принять это мама никак не могла. Мне помогло только одно. Я говорю: «Ну вот у вас два высших образования, а вы знаете китайский язык?» Она говорит: «Нет, я знаю английский и французский». Я говорю: «А теперь представьте: мы сейчас с вами садимся на самолет, летим в Китай и садимся за парту в китайской школе, даже не в университет, а в третий класс. И первый урок будет математика. И мы с вами, наверное, справимся, потому что язык чисел и цифр нам понятен. А следующий урок будет по китайской литературе, и нас с вами попросят прочитать текст. И какую мы с вами оценку получим? А что мы с вами будем чувствовать при этом? Вы попали в новый коллектив, где вас не знают. Не знают о вашем образовании, о вашей медали. К вам доброжелательно относятся, говорят с улыбкой: „Ну давай, прочитай, ну что ж ты не можешь“. Скажите, сколько нам нужно с вами времени, чтобы выучить китайский, чтобы быть на уровне китайского третьего класса?» Она говорит: «Ну год-полтора». Да, полтора года ежедневной работы и вашего желания. А у вас ребенок всего полтора года ходит в школу и пока еще не очень хочет это делать. И знаете, мама говорит: «Я об этом никогда не задумывалась».
Родители часто видят, что ребенок написал домашнюю работу некрасиво, с помарками, исправлениями — и тогда рвут тетради и требуют переписать еще раз. Это помогает?
Елена Адамянц: Очень скоро эти родители начинают понимать, что чем больше они рвут тетрадки и предъявляют претензии к своему ребенку, тем он больше нервничает — и тем больше ошибок допускает. К сожалению, это понимание приходит поздно, когда ребенок вообще отказывается ходить в школу, рыдает и кричит, что не любит маму. Так бывает, когда мама выступает в роли не помощника, а надсмотрщика с кнутом — человека, который делает больно и неприятно. Не физически больно — хотя долго писать физически тяжело, как и сидеть долго, — а когда любимая мамочка не понимает, как ребенку тяжело, и требует невозможного. И мы уже сколько раз видели, что такой ребенок приходит в класс, а у него буква «ш» написана с пятью-шестью соединениями. Чем больше мама давит, тем меньше он может сконцентрироваться. Он теряет координацию руки и глаза. Он расстроен. А родители пишут классному руководителю и логопеду: я вчера сидела с ним до часу ночи, мы тридцать три раза переписывали, он надо мной издевается! И тут опять надо обращаться к игре. Простое многоразовое переписывание практически не помогает. Нужно включать игровой сюжет, тогда включается и ребенок. И важна система: нужно делать по чуть-чуть, но долго и регулярно.
А домашнее задание как делать?
Елена Адамянц: Главное — доносим до родителей, что работать с ребенком дома и контролировать, как он выполняет домашнее задание, можно только при нескольких условиях, и тогда результаты будут. Во-первых, он абсолютно здоров, у него ничего не болит. Во-вторых, он отдохнул, он не голоден, он никуда не спешит.
Хорошо, если мы ограничиваем время — но не так, чтобы у ребенка возникала тревога, что сейчас «закончится песок в часах» — и тогда всё, конец. Нет, просто время надо использовать рационально. Мама доброжелательно говорит: «Ты отдохнул, ты поел, комната проветрена, вот тетрадочка, вот учебник. Я с тобой, ты не один, я тебе помогу. У нас есть полчаса, через полчаса мы посмотрим, сколько ты смог выполнить заданий. Если не успеешь, то продолжишь после перерыва». Ребенок должен понимать, что через полчаса у него есть возможность попить чай, посмотреть в окно, поговорить с мамой. И он тогда старается, он концентрируется. А если он пришел из школы, голова болит, есть не стал, так как не любит пельмени, а мама раздражена и требует: «Давай быстрее делай домашнее задание, потому что через пятнадцать минут выходить, у тебя хоккей, ты потом приедешь в девять вечера, мы что — в девять с тобой будем заниматься?» Тогда будет скандал в семье и нулевое домашнее задание.
Какие книги или фильмы можно порекомендовать родителям детей с дислексией?
Елена Адамянц: Родителям мы рекомендуем посмотреть фильм «Я делаю шаг» для того, чтобы родители не пугались и понимали, что такое дислексия. Потрясающий фильм про молодого человека с дислексией, который становится учителем литературы. Многое объясняется очень простым языком: это история про школу, про учителя, про семейные отношения, про первую любовь.
Еще мы советуем родителям почитать книгу Татьяны Ахутиной и Наталии Пылаевой «Преодоление трудностей учения: нейропсихологический подход». Есть интересные книжки-тетради, которые мы используем у себя на занятиях: «Скоро школа. Путешествие с Бимом и Бомом в страну Математику», «Школа внимания», «Школа умножения». Когда дети проходят через эти занятия в форме игры, то потом уже хорошо ложатся и классические методики.
Иллюстрации: ivector / Shutterstock / Fotodom
