«Канцелярит», «бюрояз», «птичий язык», «деревянный язык», «язык чинуш», «искусство говорить и ничего не сказать» — так называют официально-деловую речь, которой пользуются государственные служащие, юристы и политики. Доктор филологических наук, профессор Тамара Матвеева объяснила, в чем коварство канцелярита, и дала несколько советов, которые помогут избежать его в письменной речи.

Кто придумал слово «канцелярит»

Деловой язык — настоящий антипод свободной и легкой разговорной речи. Там, где они невзначай смешиваются на почве устного общения, становится смешно. Или грустно, потому что тогда разговорная речь заболевает официальностью. Диагноз канцелярит ей поставил Корней Иванович Чуковский. Автор «Айболита» и «Мойдодыра» был подлинным ревнителем чистоты и красоты русской речи. Уж он-то понимал, что такое разговорная естественность, которая не терпит ни сугубо письменной формы, ни бюрократических штампов. Но понимают это не все, как отлично показывает сценка из записей самого Чуковского: большой и строгий дяденька с портфелем видит на улице маленькую плачущую девочку и спрашивает, наклонившись к ней: «Ты по какому вопросу плачешь?»

Почему нас так раздражает именно официально-деловая речь? Ведь сообщество чиновников принципиально не отличается от других крупных корпораций, связанных с интеллектуальной деятельностью. Ученые разных специальностей, медики, инженеры — все используют профессионально ориентированные разновидности русской речи. Но физиков обычно никто не третирует за утверждения типа «количественная мера внутренней энергии вещества является суммой кинетической энергии молекул вещества, определяемой его температурой».

Для любого специалиста термины его дела — это необходимая лексика, которая точнее и быстрее всего обозначает нужные понятия, а кроме лексики существует и принятый в своей среде способ изложения мысли, оформления текста. Невозможно представить себе хирурга, который вместо требования «Скальпель!» обратился бы к ассистенту: «Прошу вас подать мне небольшой двусторонний ножик».

Необщие языки, языки профессии, рода занятий, специальности — нужны, ведь человеческая деятельность слишком разнообразна, чтобы всегда говорить одинаково. Но объектом всеобщей критики служит именно официально-деловая речь. За что ж мы бедного чиновника?

Вероятно, за то, что официально-деловой стиль, отражающий законотворчество, администрирование, судебное производство, в наибольшей степени выражает свойства книжной речи, а главное, он касается каждого из нас. Сталкиваясь с необходимостью хотя бы понимать язык официоза, мы поражаемся тому, насколько он не похож на общеупотребительный русский.

Это язык трудный, тяжелый, со множеством штампов, со сложной своеобразной грамматикой. Он рассчитан на письменную форму существования и стремится к точности и только к ней, становясь от этого громоздким и малопонятным. И с этим уже ничего не поделаешь.

Чтобы разобраться в официальном тексте, теперь нужно прибегать к помощи специалиста: адвоката, нотариуса, налогового консультанта. А доступный комментарий официальных документов обеспечивают пиарщики — специалисты по связям с общественностью.

Осторожнее с причастиями!

Оставим книжно-письменную речь со всеми ее особенностями чиновникам, ученым, юристам и другим специалистам. Поговорим о текстах, возникающих на стыке письменной и устной речи, именно здесь нужна большая внимательность.

Есть много ситуаций, когда книжная традиция сталкивается с устно-разговорным обычаем. Это преподавание (книжное знание требует устной аранжировки), политика и пропаганда, журналистика, популяризация науки. Когда специалист общается не со своими коллегами, а с широкой аудиторией, он должен уметь перевести проблему с профессионального языка на общечеловеческий, особенно если общение происходит в устной форме.

Обратите внимание на то, как Елена Малышева в своей популярной телепрограмме «Жить здорово» коршуном бросается на всякий специальный оборот, как она без устали переводит язык медицины на доступный и понятный русский язык. То же призваны делать все мы в качестве госслужащих, учителей, авторов научно-художественных статей и книг, ведущих ток-шоу, наконец, просто образованных людей.

Нас много, поэтому стоит назвать некоторые наиболее заметные признаки сугубо книжной манеры изложения, которых не терпит устная разговорная речь. Раз люди так не говорят, значит, слушателю будет трудно воспринимать их на слух, а специалист просто обязан ориентироваться на возможности своего слушателя. При этом будем помнить: речь идет не о том, чтобы уничтожить книжность как таковую, а только о том, что средства книжности нужно дозировать, не злоупотреблять ими.

• Первое из таких средств — это причастия. Скачущая и метущий, подумавшая и сделавший, читаемая и прослушанное. Количество их огромно, каждый глагол имеет причастные формы, в которых его собственные свойства соединяются со свойствами прилагательного. Причастия сложны по самому своему замыслу: действие подается в остановленном виде, как признак предмета. Причастия некрасивы по звучанию: напичканы шипящими, часто с «качающимися» концовками («надвигающаяся», «осваиваемое»). И мы их в разговорной речи не используем. Совсем. Вы когда-нибудь говорили подружке «Давай подождем опаздывающую Маринку»? Или в магазине: «Покажите мне колечко, расположенное слева». Никогда никто так не скажет. Но зачем же тогда у нас каждый глагол имеет такие формы? Чтобы писать. Причастия экономны: сказать нужно два слова («которая опаздывает»), а с причастием напишешь только одно. У говорящих по-русски сложилась привычка воспринимать причастие глазами, а живой, не гибридный глагол — ушами. Устную речь нельзя насыщать причастиями, а особенно причастными оборотами, она будет хуже восприниматься, приобретет черты затруднительной книжности.
• На второе место поставим цепочки родительных падежей. Это непременный признак книжности. Откройте любой учебник или монографию — и на каждой его странице вы найдете это явление. И не только в учебниках. Повышение (чего) температуры (чего) тела в медицинском заключении, использование мультимедийных средств дистанционного образования в методичке для педагогов, в документах архивного отдела Пензенской областной администрации в архивной справке, и так без конца. Это очень удобная форма для письма, экономная и показывающая соотношение понятий, но для устного восприятия она тяжела и неудобна, особенно если предъявляются не звенья из двух-трех позиций, как приведенные выше, а самые настоящие цепочки: применение методов рекультивации промышленных отвалов горнорудного производства. В устной речи это настоящий канцелярит.
• Если приглядеться, то в наших примерах откроется еще один недуг, это отглагольные существительные. Повышение, использование, применение, рекультивация — каждый легко продолжит начатый ряд. Попробуйте применить такие слова на кухне: закипание супа, применение ложки, съедание бутерброда… Не говорим мы так, а следовательно, и в устной небытовой речи нужна бдительность: если уж без таких слов нельзя, то их должно быть мало.

Пошуршать и закопаться

Так что же, справедливо возмутитесь вы, так я теперь и буду шуршать вашими причастиями и прочей грамматикой? Ведь тремя примерами тут явно дело не обходится! В учебники закапываться?

Что ж, пока учишься и пока чувствуешь, что ты не блестящий оратор, можно и пошуршать, и закопаться. Список книжных структур действительно велик, он описан в учебниках по стилистике. Но можно пойти и другим путем. Есть, например, путь подражания. Почему в свое время приходили как в театр на лекции Дмитрия Ивановича Менделеева и судебные процессы с участием Анатолия Федоровича Кони? Почему интересно и легко слушать насыщенные и совсем не простые по содержанию выступления Эдварда Радзинского? На чем сделал свою писательскую и театральную карьеру Евгений Гришковец? Слушать и подражать мастерам — это тоже обучение.

И есть еще один способ. Все мы легко общаемся с родными и друзьями, разговорной речи нас учит не школа, а вся наша жизнь, с пеленок. Сохранить верность основным правилам общения и тогда, когда говоришь не на бытовые темы и не в личном общении, — вот правильная установка. Если следовать ей и не писать полный текст выступления по законам письменной речи, язык поведет тебя сам, обходя как слишком трудные для уха и причастные обороты, и книжные штампы, и громоздкие, слов в сорок, предложения. При этом желательно не впадать в другую крайность — фейсбучный язык, который то и дело скатывается в языковой примитив. Тяга к штампам и тяга к предельной упрощенности в равной степени портят речь. Баланс необходим не только эквилибристам.

Канцелярит подстерегает каждого из тех, чья профессия связана с речью, а профессий таких — миллион. И от каждого из нас сколько-то зависит, в какой среде мы будем жить, разразится ли пандемия канцелярита или же он останется вполне понятной и излечимой болезнью отдельных лиц.

Фото: Shutterstock / Everett Collection