Опекать детей — обязанность родителей. Но иногда опека становится удушающей: ребенку не дают ни по горкам лазить, ни вилкой пользоваться, ни одеваться самостоятельно — а вдруг что? Как справиться с собственной тревожностью и не ограничивать детей, рассказала наш блогер Ольга Хворова.

Моя дочь всегда была очень активным ребенком. В 1 год и 3 месяца она на детской площадке залезала на огромный металлический шар, оставшийся еще с советских времен, обходила его кругом и по металлическому решетчатому мостику переходила к следующему спортивному снаряду. Она лазила по турникам, лестницам, каким-то деревянным и металлическим конструкциям. В общем, была неугомонна. Тихо и чинно играть в песочнице или кататься на качелях не хотела.

А я всё это время умирала от страха. Конечно, тревожиться за своего ребенка — это нормально. Но не по любому же поводу! Когда дочь забиралась на высокую горку и махала мне рукой, слегка перегнувшись через перила, я практически набирала номер скорой. А вдруг она упадет? Я готова была пить литрами корвалол, видя, как она перелезает с лестницы на горку и обратно.

Как относительно разумный человек я понимала, что с этим нужно что-то делать. В противном случае — попаду в больницу с инфарктом. Самым простым решением казался запрет: «Не лезь, упадешь!» Но я не хотела портить ребенку жизнь из-за своих страхов. Разве можно было бы после этого назвать меня хорошей мамой?

Я нашла компромисс. Ничего не запрещала. Наоборот — поощряла. Говорила, как у нее здорово получается, помогала правильно ставить ноги и учила крепко держаться. А еще всегда, когда она лазила, стояла рядом, за ее спиной. Я никогда ее не держала, но мои руки были на расстоянии нескольких сантиметров от ее талии. Чуть пошатнись или оступись — я поймаю.

Я учила дочку быть внимательной и гибкой, оценивать свои силы, полагаться только на себя (она же не понимала, что я поймаю ее, если что) — и всё это только потому, что я сама была эгоисткой и трусихой.

К 2,5–3 годам дочь облазила всю округу, знала все детские площадки, все спортивные снаряды на них. А я наконец смогла просто смотреть, как она забирается на каждый из них, перебирается с одного на другой, только иногда помогая ей, когда она просила поднять ее на очередной высокий турник.

Может, если бы ей нравилось качаться на качелях или играть в песочке (что тоже бывало, но нечасто), я бы вела себя иначе. Но она пошла в меня и обошла все места, где можно было полазить. К 6 годам ее любимым местом был веревочный городок, по которому она могла лазить сколько угодно — вернее, пока у меня не заканчивались деньги.

Возможно, именно это стало началом ее самостоятельности, первым кирпичиком. С 11 лет дочь постоянно твердит мне, когда я пытаюсь помочь: «Не волнуйся, мама, я разберусь сама». И приходит к нам за помощью только тогда, когда сама не справляется. Может, еще потому, что мы всё детство твердили ей: «Пробуй! Не получится — придешь, мы поможем разобраться». Конечно, это уже касалось не только «лазилок», но и уроков, выстраивания отношений с друзьями или учителями.

Боюсь ли я за нее сейчас? Конечно. Но тот период раннего детства научил меня, что можно находить компромисс между моими страхами и желанием ребенка самостоятельно познавать этот мир. Например, дружить с приятелями своего ребенка, чтобы они не удивлялись, когда ты звонишь им, если не можешь связаться с дочерью, потому что ее телефон разряжен или валяется где-то в сумке, которая лежит на лавочке.

Компромиссы действительно возможны. Главное — желание понять ребенка. А когда он подрастет — донести до него свою точку зрения. И научиться принимать решения вместе.

Фото: Dmitry Naumov / Shutterstock / Fotodom