Блогер «Мела» Диана Амирханова заморозила яйцеклетки и честно рассказала о том, как прошла процедура и как это решение повлияло на ее жизнь. Спойлер: внутри подробный гайд для тех, кто решится на этот шаг.

Список «to do» в голове

Я задумалась об этом еще лет в 26. Тогда тема отложенного материнства начала мелькать в инфополе — кажется, благодаря Асе Казанцевой* (признана Минюстом физлицом, выполняющими функции иноагента), — и идея заморозки яйцеклеток перекочевала в мою личную внутреннюю папку «to do».

Но по-настоящему я начала думать об этом в 30, спустя два года жизни в Португалии. Я миллениалка. А значит, из поколения, где раннее материнство стало скорее исключением, чем правилом.

Еще в подростковом возрасте я решила, что заведу детей только тогда, когда почувствую, что я готова. А с этим чувством у моего поколения, сами понимаете, всё непросто.

Мы откладываем. Тревожимся. И откладываем еще немного.

В 30 я пыталась выстроить новую жизнь, восстановиться, собрать себя по частям. Подруги в соцсетях уже выкладывают свои беременные фотосессии, а я всё еще жду, «когда пойму», «когда станет стабильнее».

В какой-то момент я поняла: хватит.

Весной 2024 года я прилетела в Москву и — между визитами к врачам — записалась к репродуктологу. Просто на консультацию. Мне выдали брошюру по ЭКО, спокойно и по делу рассказали, как это работает. Для меня было важно, чтобы подход был доказательным, а общение — уважительным. Чтобы я чувствовала себя в безопасности, а не «странной».

Через пару месяцев я приняла решение, что вхожу в протокол отложенного материнства.

Почему? Потому что устала жить в подвешенном состоянии. Потому что хотелось меньше бояться. Хотелось вернуть себе ощущение опоры — и перестать ждать, пока всё как-нибудь решится само.

Зачем вообще всё это нужно

Лучше всего замораживать яйцеклетки до 35 лет. После этого овариальный резерв — то есть количество и качество ооцитов — начинает снижаться.

Что я смогла понять: с возрастом яйцеклеток становится меньше — и это касается не только количества, но и качества. В 30 их еще «в целом много», но в каждом цикле организм выбирает только 1–2, остальные теряются. И чем старше становишься, тем выше шанс, что оставшиеся активные клетки будут с хромосомными нарушениями. С 35 лет такие поломки начинают накапливаться активнее.

Есть еще антимюллеров гормон (АМГ) — он отражает объем овариального резерва, то есть количество потенциально доступных яйцеклеток. Он не показывает качество, но дает представление о «запасе».

Если сдать этот анализ, можно понять, насколько ты «в ресурсе» и стоит ли задуматься о заморозке.

Я сделала такой тест — и для моего возраста показатель был хорошим. Это была не страшная цифра, но здесь, как нигде, действительно тикают часики. Время имеет значение.

Подготовка: куча анализов и сюрпризы

К моменту, когда я решилась войти в протокол, у меня уже была первичная консультация и внушительный список анализов. Всё случилось стремительно: за одну неделю — УЗИ, справки, консультации. Столько обследований, что я чувствовала себя не женщиной, планирующей отложенное материнство, а кандидатом в космическую программу.

Первый тревожный звоночек: УЗИ щитовидной железы показало небольшое отклонение — пришлось получить заключение эндокринолога.

Еще один нюанс: я принимаю нормотимики, у меня биполярное расстройство II типа. Было страшно, как гормональная стимуляция повлияет на психику. Пошла к психиатру. Она всё подробно объяснила, сказала, что риски минимальны, и заверила, что я не сойду с ума.

Чтобы не тратить слишком много, часть анализов я сдала в Калуге — моем родном городе. Там же прошла УЗИ молочных желез. Нашли крошечное образование (всё в порядке), но направили к маммологу. Он, помимо одобрения на протокол, предложил сдать генетический тест на мутации BRCA1 и BRCA2 — те, что связаны с рисками рака груди и яичников.

Ответ пришёл: всё чисто. Можно двигаться дальше.

Финансовый расклад: до первого укола — уже 71 000 ₽

То, что казалось просто этапом «посмотреть», оказалось полновесной медицинской эпопеей.

Я рассчитывала на 43 000 ₽.

Потратила 71 000 ₽.

И это еще до начала стимуляции.

Как работает гормональная стимуляция

Чтобы собрать больше яйцеклеток за один цикл, организм нужно условно «разогнать». Делается это с помощью гормональных уколов и таблеток — под наблюдением врача и по индивидуальному протоколу.

Один препарат запускает рост фолликулов — в них «спят» яйцеклетки. Другой удерживает цикл под контролем и не дает случиться преждевременной овуляции. А третий — дает сигнал к суперовуляции: организм запускает финальный марш фолликулов. На этом этапе ты чувствуешь себя героем странного комикса, только без суперспособностей. Или почти без.

Самый ответственный укол — финальный. Его нужно сделать строго по времени. Мне назначили в 23:30. Я сижу со шприцем в руке, иголка крошечная, почти не ощущается, но не могу себя уговорить. 15 минут веду с собой внутренние переговоры. Потом собираюсь, делаю укол и выдыхаю.

Через 36 часов — пункция.

Как я себя чувствовала

Физически — как очень надутый шарик.

Я не паниковала: мне всё объяснили заранее. Врач сказала: «Представьте себя в конце менструального цикла… и умножьте это на два».

Фолликулы начали расти, и их было много. Живот стал плотным, как будто я съела всё меню в грузинском кафе, а потом запила это большим малиновым латте. Походка изменилась: я двигаюсь, но даже недолгая прогулка напоминает трекинг по пересеченной местности. Тело просит бережности.

А вот эмоционально — это было удивительное ощущение контроля. Страха стало меньше. Тревога отступила. Впервые за долгое время я делала что-то важное для себя — не потому что «надо», не из страха или давления, а потому что сама этого хотела. Это стало точкой внутреннего фундамента. Очень простого и очень личного.

До дня пункции я никогда не была под наркозом. Даже несмотря на то, что процедура считалась малоинвазивной, само слово «операция» вызывало у меня внутреннее напряжение.

Меня проводили в палату: душ, туалет, тапочки, халат — всё выглядело почти как в хорошем отеле

После короткой беседы с анестезиологом мне принесли на подпись стандартный документ.

Среди прочего там значилось, что в случае осложнений я не буду возражать. Я усмехнулась, сглотнула и подписала. Понятно, что это формальность и всё безопасно, но ощущение — как при чтении инструкции к лекарству, где сначала шесть строчек про пользу, а потом — полотно побочек. Только тут ты еще и подпись ставишь.

Медсестра в симпатичных кроксах отвела меня в операционную. Анестезиолог, медсестра и хирург оказались женщинами — неожиданно важная деталь. Атмосфера — почти детсадовская: все заботятся, шутят и поддерживают. Я почувствовала, что могу расслабиться.

Я легла в кресло, мне поставили внутривенный катетер. Анестезиолог снова что-то пошутила, я повернула голову — ощутила характерный привкус лекарства во рту и тут же отключилась.

Очнулась уже в палате. Это не было похоже на сон — скорее на легкий обморок. Всё прошло быстро, неприятных ощущений не было, только слегка тянуло низ живота.

Мне принесли ягодное пюре, злаковый батончик и кофе. На стаканчике кто-то нарисовал сердечко (спасибо этому человеку).

В палате я провела еще около часа. Врачи заглядывали каждые 10–15 минут, спрашивали о самочувствии. Это стандартный протокол — после пункции пациентку наблюдают, а параллельно оценивают качество полученных яйцеклеток.

Что это значит для меня

Мне повезло: гормоны подошли, всё прошло без осложнений, количество яйцеклеток — отличное.

В медицинском заключении так и написано: «Получено 21 ОКК. Витрифицировано 14 MII».

ОКК — это ооцит-кумулюсные комплексы, то есть «упаковки» с яйцеклетками внутри. Из 21 такой «упаковки» зрелыми оказались 14 яйцеклеток — в стадии MII (вторая стадия мейоза). Именно такие клетки пригодны для будущего ЭКО. Каждая — потенциальная жизнь. И, возможно, моя будущая семья.

Это не просто история о медицинской процедуре. Это история о том, как я перестала ждать, пока жизнь всё решит за меня. А еще — это первый этап ЭКО. Если однажды оно мне понадобится, один из самых сложных шагов уже позади.

Я сделала это не потому, что надо «успеть», а чтобы вернуть себе спокойствие. Чтобы снова почувствовать, что у меня есть выбор — даже если я еще не до конца знаю, каким он будет.

Мои 14 яйцеклеток теперь хранятся в криобанке. А я — в тепле. И впервые за долгое время чувствую, что действительно могу быть управленцем своей жизни, а не просто пассажиркой.

Обложка: © CI Photos / Shutterstock / Fotodom