Как мы строим школу, которой никогда не было

Педагог Виктор Цатрян в своём блоге продолжает рассказывать о создании принципиально новой школы под названием «Новая образовательная среда» (или НОС). Историю создания школы, можно прочитать здесь, а сейчас рассказ о том, как прошли первые недели учёбы.

Предыстория

В течение двух лет я проводил эксперимент в одной из ведущих московских школ. Загадал себе загадку: можно ли в традиционную образовательную модель вписать демократическую образовательную модель? Что будет, если дать детям право выбора, сказать им: «Берите и володейте»? Возможно ли в таких обстоятельствах побудить в них внутреннюю мотивацию?

Я отменил на своих уроках оценки, выставлял их, только когда администрация пару раз в год грозила мне выговорами и санкциями

Не заставлял детей делать домашнее задание. Собственно, практически не задавал им работы на дом, а решал вместе с ними, предлагал решать самим, что им делать дома.

Я вёл углублённый курс литературы, и тексты двухсотлетней давности заменил на произведения для детей и подростков — или на произведения о детях и подростках, написанные в последние 50-70 лет. Я предоставил им право выбирать, что писать и что читать.

Я играл с ними в увлекательные языковые игры, гулял по лесу (что было, конечно же, запрещено без тысячи предварительных согласований), дискутировал, смотрел фильмы, рассказывал о книжках, о которых им нельзя рассказывать. Да чего я только не делал!

И, разумеется, в течение двух лет эксперимент методично проваливался. Когда дети получали свободу делать что угодно, они не делали ничего. Когда учитель передавал им инициативу, они воспринимали это как его слабость и задирали ноги выше люстр, закидывали локти за шею, делали на моих уроках домашку по математике.

Я разрешил им не ходить на занятия, пообещав не отмечать пропуски в журнале — и некоторые перестали ходить

Часть из тех, что ходила, ходила по инерции, из страха: а вдруг всё-таки отметит, а мало ли что, а всякое можно ждать от чудака.

После двух лет я ушёл из этой школы, найдя ответ на загадку, вот такой: «Можно, в традиционную образовательную модель можно встроить демократические принципы. Для этого нужны учителя-единомышленники, дружественная администрация, неистощимый запас сил, сверхмотивация и море свободного времени. В таком случае цель достижима».

В течение двух лет я время от времени спорил с заместителем директора о необходимости свободы в школе. «Детей можно учить, только заставляя», — утверждала она. «В них надо пробудить внутреннюю мотивацию», — не соглашался я.

Про неё и ещё одну учительницу русского и литературы в школе говорили, что они хорошо дают предмет, что дети у них с высокими баллами, но я не понимал, почему говорившие считают, что это хорошо — давать. Я знал, что не нужно давать, что дети сами возьмут то, что им нужно, если это им нужно. А давать насильно бессмысленно: не возьмут ведь всё равно.

Я видел, как на индивидуальных занятиях, в семейном классе, даже в группе первоклашек в детях просыпается мотивация, они начинают сами писать, читать, интересоваться. И я знал, что если в малых группах возможно развитие внутренней мотивации через освобождение — высвобождение, — то оно возможно в принципе.

Кошки

— Бася, Бася, ты где? — кричит Тёма и идёт с тарелкой по двору. — Вы не видели Басю? — спрашивает он меня.

Не видели, но Бася никуда не денется, он найдётся. Он прекрасно знает, когда время обеда. Он выучил, когда мы приходим и когда оставляем его одного. Ходить хозяином по двору, поправлять смятые за день цветы, обмениваться впечатлениями с баней, сараем, тыквами, самим затихающим домом, плавным в движениях, медлительным, большим, разговаривающим так тягуче и взвешенно, будто каждое его слово — бриллиант. Считать ступени на лестнице. Забираться через слуховое окно в подвал и засыпать. А утром, верхом на том же слуховом окне, деловито зажмурившись, встречать всех.

Бася — толстый трёхлапый кот, старейший обитатель НОСа, живший в доме до начала начал. Он уже свыкся с ритмом школы и, судя по всему, одобрил его. Его устраивает, что дети оберегают его, кормят, заботятся о нём и стараются не тискать.

Боня, другая обитательница дома, встретила нас настороженней. Поджарая чёрно-белая кошка, она, не в пример увальню Басе, присматривалась к нам неделю. Но и она к пятнице одобрила происходящее, к нашему приходу положив на коврик у порога гостинец — пойманную мышь. Ребята не заставили себя ждать с ответным подарком, и Василиса угостила кошек принесённым из дома кормом.

Люди

Все мы, как Боня, в понедельник не понимали, что происходит. Не было практически никаких границ, правила, которые мы приняли в пятницу на общем сборе, казались далёкими, абстрактными, какой-то игрой. На нас навалилась свобода — и на взрослых, и на детей — и нам тяжело было с ней совладать, мы не знали, что делать. Дети бесились, разбегались на уроках, доставали друг друга, ссорились, бегали по лестнице, сталкивались, галдели, не могли сидеть, не могли сконцентрироваться, не могли успокоить себя и взять в руки.

Во вторник стал вырабатываться общий ритм, в среду мы обсуждали правила, делали первые выводы — и незаметно поведение детей менялось. Незаметно, но быстро и кардинально.

Мы учились самостоятельности и самоорганизации, необходимости слушать друг друга и замечать

На данный момент у нас четыре возрастных группы. Первая — морковки — это дети детсадовского возраста, от трёх до пяти лет. Вторая — кролики — ребята от шести до восьми лет (соответственно, подготовишки, первый и второй класс обычной школы). В третьей — экстремалы — те, кому от восьми до одиннадцати. И в старшей — жрыцарям — от одиннадцати до тринадцати лет (5-8 класс). Названия групп ребята придумывали сами.

К пятнице все группы организовались, и в них началась самостоятельная работа. Жрыцари успели дописать юмористическую пьеску, которую планируют к 23 сентября поставить (в последний день недели вместо того, чтобы набрать текст пьесы на компьютере и распечатать, добровольно переписывали его в тетради, диктуя друг другу). Параллельно они пишут сценарий по одному из романов братьев Стругацких.

Экстремалы, которым всю неделю было сложно организоваться, в пятницу открыли литературный клуб, в котором каждый будет рассказывать о своей любимой книжке и читать её.

С лёгкой подачи Тимы ребята читали сказки Сергея Седова про мам, смотрели мультик по одной из сказок, договорились продолжить чтение в понедельник.

Сложнее других школьников приходится кроликам, поскольку они совсем не имеют представлений о школьном процессе, об учёбе

В первые дни НОС представлялся им местом, где можно пообщаться друг с другом, погреметь дверями, побегать, поиграть, но и они к пятнице стали заметно организованнее, почувствовали общий ритм и вкус к занятиям. Они с интересом рассказывают, как сажали с Аней траву, а с Сашей говорили про египтян. Играют в тех же египтян, в первобытных людей, ходят в лес за палками, чтобы построить дом, который построил Джек.

Люди постарше

Как ни странно, сложнее со свободой оказалось справиться учителям, взрослым.

Оказалось, что это очень страшно — не проводить уроков, как в школе. Что соблазн велик. Что так надёжней, что результат понятен, да и процесс — как проторенная дорога: иди себе шагай, чего ещё надо? А эти проекты, а работа с внутренней мотивацией — вещи сложные, непонятные, без чётких сроков и гарантий. Ведь через несколько месяцев маячит аттестация, а мы ответственны, а детям сдавать, а как же мы успеем их подготовить, если погрузимся в проекты? Очень сложно поверить, что такая работа эффективнее.

Очень хочется по-нашему, по-советски, по-простому: тема такая-то, открывайте тетради, пишите

Оторваться от традиции, от учебной программы, вести проекты вместо уроков — как в космос без страховки, страшно. Но отрываемся потихоньку. Это сложно, и долго, и далеко — но это дорога, настоящая. Не иллюзия, не езда по кругу, как в школе: тема — проверка — тема — проверка.

Череп в лесу

В среду у нас день поездок и проектов. Мы почти не проводим занятий и делаем то, что предложит один из преподавателей. Или посвящаем больше времени собственным проектам.

В эту среду мы ходили по грибы в лес. Грибов почти не нашли: всё больше поганки да плесневелые старички — зато нашли череп собаки. Обломанный, с несколькими зубами, позеленевший сбоку.

Я был против того, чтобы нести череп в школу, но все остальные (19 человек) единогласно проголосовали за

Надо обязательно отнести Ане, ведущей естественные науки, чтобы изучить. Пришлось (со скрываемой радостью) покориться большинству. Теперь череп лежит на полке в пакетике, ждёт своего часа.

За неделю произошло много ярких событий, наберётся на небольшие чётки — приятно перебирать их. Приятно осознавать, что школа задышала, слышать её дыхание, чувствовать сердцебиение — общий ритм, тот самый, который приняли кошки, Боня, Бася. Ту границу, которая не отменяет нашу свободу, но позволяет ей не превратиться в анархию. Свободу, которая стремится к толерантности, а не к насилию.