«Оказалось, что мы очень привязаны к нашим друзьям». Правила жизни в изоляции главреда «Мела» Нади Папудогло

Всей редакцией «Мела» мы работаем удалённо уже шесть недель. Наши дети — с нами: в квартирах, на дачах, под присмотром супругов и бабушек и без него. Сегодняшняя история — от Нади, нашего главного редактора без белого пальто. В изоляции на даче она живет с семилетним Костей, учеником второго класса, мамой и мужем. А до этого была на карантине месяц.

1. Мы просто на корабле среди океана, а компас сломан. Примерно так мы договорились. Неделю назад я вывезла всех своих изолянтов на дачу, теперь я — капитан корабля, пусть и очень условный. В редакции «Мела» ко мне больше прислушиваются, чем дома (хотя и делают со мной мемы периодически). Дом поделён на части. На первом этаже — дистанционное образование, у меня — на втором — тексты, звонки, эфиры и обычная рабочая рутина. Под моими ногами идёт бесконечная детская железная дорога, по ней проносятся с рёвом поезда. Мой Костя — суперчеловек, он знает, что можно заходить, можно играть, но мама тут работает. Недавно он спас один из моих эфиров. Телефон стал внезапно садиться, Костя прополз по-пластунски, подтащил два удлинителя, подсоединил дополнительный роутер и воткнул шнуры — никто ничего не заметил.

2. У нас жёсткое расписание, школа и работа. К десяти утра все должны быть умыты, причесаны, допить чай или кофе. Но очень часто я без всяких будильников просыпаюсь по своему московскому времени, в 06:15. Открываю глаза, первые пять секунд соображаю, почему я на даче, что случилось. Потом закрываю глаза и ещё немного сплю. Костя же радостно спит до 08:30. Роскошь, которой у нас в старые времена никогда не было. Мне кажется, вот это всех радует.

3. Дистанционку остается принимать как данность. Меня спасает, что Косте помогает бабушка. Он занимается в обычной школе и музыкальной, еще математический кружок раз в неделю. Что-то в зуме, что-то в вотсапе, что-то в скайпе. Радуюсь только тому, что у нас всего-то второй класс, на носу нет ни проверочных, ни экзаменов. Раздражает, что в итоге весь день порван на уроки, между которыми надо делать многочисленные домашки. Вчера Костя заявил, что ему все это надоело. Я ответила, что и мне. Пошли гулять, после прогулки домашка доделалась легче.

4. В изоляции оказалось, что мы очень привязаны к нашим друзьям. В Москве постоянно ходим в гости к друзьям, вместе гуляем, зовем друзей к нам. Сейчас остались мессенджеры и зумы. Костя постоянно созванивается со старшим братом (он на карантине во Франции), звонит лучшей школьной подружке, любимому другу Грише. Они играют вместе в сетевые игры, переписываются в чатах. Первое время Костя постоянно спрашивал, когда он вернётся в школу, потом перестал. Строит планы только на лето.

5. И да, на гаджеты сейчас нет почти никаких ограничений. У нас их и раньше особо не было, просто тихие договоренности об экранном времени. Мне всегда казалось странным, что мама, которая проводит по 18 часов за компьютером, будет что-то требовать. Любимые игры моего сына — «СимСити», «Майнкрафт», «Роблокс». Обычный набор младшего школьника. Иногда, конечно, он пытается меня обхитрить и прячется где-то с айпадом, чтобы поиграть не 20 минут, а часок. Тут я включаю строгую маму (а я достаточно строгая по своим меркам), но никаких наказаний и показательных выступлений у нас нет. А ещё у гаджетов новая сила — мы делаем маленький фотопроект, наблюдаем за звездами через приложение, гуглим всякое про птиц.

6. Мы не занимаемся ничем «полезным». Я не прослушала ни одной онлайн-лекции, Костя не записан ни на один дополнительный онлайн-курс. Сейчас столько онлайна, что совершенно не хочется что-то добавлять в этот коктейль. Если есть время, идём гулять, вокруг же настолько прекрасно — я очень люблю такую весну, когда всё только просыпается, берём блокнот и карандаши, рисуем вербу и почки. И да, гулять после полутора месяцев в квартире — ещё до самоизоляции я болела и не выходила из дома, — это огромная ценность. До этого я гуляла на балконе. Теперь я знаю, что мой балкон — это семь шагов. Раньше я об этом не задумывалась.

7. Иногда я срываюсь. Даже, наверно, часто. Работы стало не меньше, а раза в три больше, а удалёнка окончательно размыла временные границы. Ещё есть история, что медиа очень уязвимы в кризис, каждый день я должна планировать вперёд, а всё это планирование идёт в зоне риска и на нерве. Ещё в десять вечера в почте запросто может оказаться срочное письмо. К вечеру иногда я чуть-чуть схожу с ума, спускаюсь из своей капитанской рубки, и хочется лечь в кровать и просто закрыть глаза. Не отвечать на миллион вопросов семилетки, не играть в ежевечернюю «Монополию», не слушать, что мне говорят муж и мама, — просто лечь и лежать в тишине. Но не получается, поэтому иногда кричу. Что-то вроде: «Дайте мне хотя бы пару минут, ну сколько можно». При этом я чётко понимаю, что это имеет отношение не к моим близким, а к ситуации в целом. Прошу потом прощения. Что ещё тут можно сделать.

8. Мы все немного на трудовых работах. В перерывах между зумами ребёнок идёт с бабушкой сажать морковку, обкладывать кустики какой-то травой (видела сегодня это из окна второго этажа). Возит жухлую траву на тачке на специальную кучу. Ходит в магазин за хлебом, со мной или бабушкой, до магазина три километра, обратно домой — те же три, получается настоящая экспедиция. У каждого из нас свои обязанности. Я привожу в дом дрова, убираю, стираю, носила из колодца воду (сейчас, к счастью, починили насос). В общем, если есть свободное время, нам есть чем его занять.

9. Про вирус мы не говорим. Костя задавал вопросы, я всё рассказала. Показала видео, графики и прочее. Объяснила, почему мы должны мыть руки, не можем гулять, почему уезжаем на дачу. Конечно, он спрашивал, когда всё закончится. Я честно сказала, что не знаю. Поэтому мы просто должны радоваться тому, что у нас есть дом, в доме тепло и гудит печка, что мы можем гулять. А как только снимут ограничения, мы вернёмся к нашим друзьям, приедут наши брат и сестра, запертые на карантине во Франции, мы устроим настоящий пир, и эта радость будет радостнее всех праздников с аниматорами.