Взросление — процесс медленный, мучительный и, кажется, бесконечный. Как писала Линор Горалик, «страшно не то, что мы взрослые, а то, что взрослые — это, собственно, мы». Иногда эта мысль приходит совсем рано. Когда вдруг какое-нибудь событие выбрасывает в мир взрослых — с утратами, болью и ответственностью. Дина Батий выбрала несколько книг о детях, которые в какой-то момент детьми быть перестали.
1. Дарья Доцук «Голос»
Обычная девочка Саша едет в школу привычным маршрутом, переживает из-за грядущего теста по физике, но в один миг вся её жизнь разбивается вдребезги, как стекло вагона, выбитого взрывной волной. «Голос» — это история о жизни после теракта. О девочке, на которую навалилось всё разом: панические атаки, «особенное» отношение одноклассников, раздражение папы на её «слабость», походы к психиатру и миллион вопросов о жизни и смерти. Дарья Доцук не понаслышке знает о панических атаках, описывает их очень подробно и показывает, чем они отличаются от сильного волнения. Главное, что нужно Саше — поддержка понимающих людей. И, кажется, это нужно всем, кому пришлось резко повзрослеть, для того, чтобы однажды наконец сказать: «Я не боюсь».
— Не волнуйся. Везде, где надо, ты успеешь. Для учёбы никогда не поздно. Жизнь не осталась там, откуда ты уехала. Жизнь вокруг тебя. Посмотри, у тебя есть люди, с которыми тебе интересно и которым интересно с тобой. Это ведь большое дело — встретить таких людей. Ты себя как в тисках держишь. Отпусти! Не оглядывайся ни на кого. У тебя свой путь, по чужому пройти не получится. Подумай, что сейчас нужно тебе самой. Кроме тебя этого никто не знает. Ни мама, ни папа, ни я. Только ты сама.
2. Дина Сабитова «Три твоих имени»
Родители Риты пьют, и этого уже достаточно для рассказа о недетском детстве. Но в книге Дины Сабитовой с героиней происходит так много всего, что чем дальше, тем сильнее хочется вернуться на первую страницу, где всё было хоть в каком-то в порядке: пусть грязный, но дом, пусть пьяные, но папа и мама, пусть грубоватые, но друзья. Если слишком рано столкнуться со взрослыми проблемами, то внутри может всё отмереть — кроме, пожалуй, надежды на чудо. Надо ли её потерять, чтобы окончательно повзрослеть? Или самое мудрое — верить? Рита, она же Марго, она же Гоша, каждую свою новую жизнь пытается найти ответ.
Вот с тех пор Ритка знает. Нельзя кричать. Жаловаться нельзя на татку. И вообще надо, чтоб соседи думали, что всё у них, у Новаков, и во дворе, и в избе в порядке. Ну, любит её мамка гостей, ну, шумят они иногда, а так — всё хорошо, всё как у людей, и будет ещё лучше. Вот комод купит Ритка, и свяжет на него кружевную дорожку, и никто не отнимет Ритку от татки и от мамки, и от дома её, и от Гельки, и от деревни Большая Шеча, и от ручья Каменный лог, в котором они сейчас с Гелькой отмачивают сожжённые красные лапы и куда крошат бурый хлеб юрким чёрным малькам.
3. «Ваши письма я храню под матрасом» — переписка Астрид Линдгрен и Сары Швардт
В 1971 году Астрид Линдгрен получает письмо от возмущённой 13-летней девочки, которой не дали роль Пеппи. Вместо снисходительной формальной отписки Астрид Линдгрен присылает довольно резкое письмо (Сара тут же спустила его в унитаз, но о гневном содержании помнила всю жизнь). Так завязалась переписка главной шведской писательницы с подростком, которая скандалит с родителями, иногда лежит в психиатрической лечебнице и признаётся, что ей «немножко слишком одиноко». Линдгрен оказывается одним из немногих, с кем Сара может поделиться своими мыслями и от кого она чувствует приятие. Казалось бы — всего-то, но через много лет она напишет: «Знаете, в психологии есть понятие — „быть увиденным“, принятие всерьёз, безусловная любовь. ВОТ ЧТО на самом деле мне дали ваши письма». Оказывается, чтобы стать счастливым взрослым, надо в детстве повстречать старшего патронуса.
«Вот имел бы человек право плакать где захочется и чтобы на него не таращились — по-моему, это так же естественно, как смеяться. Один в нашем классе „вечно“ ревёт и слышит в ответ, что он рёва-корова и нарочно чуть что в слёзы, чтобы его пожалели. (Я об этом заговорила просто потому, что хочется об этом хоть с кем-то поговорить.)»
4. Эдуард Веркин «Друг Апрель»
Аксён, Чугун, Тюлька — три брата, которые живут в деревне у железнодорожного разъезда. Живут не «солнечно-пасторально», а страшно и глупо, но зато у Аксёна есть спасение — любовь. Он ждёт Ульяну, в которую влюбился в детском саду и не отпускал до тех пор, пока она не уехала в город. Вот-вот она вернётся, и всё изменится. Он блуждает по лесу, по мечтам, воспоминаниям, собственным страхам, а она всё не едет, и провинциальная безнадёга всё сильнее. С одной стороны, вроде ничего не происходит — ну живут себе люди, ну ждёт парень девушку, но тем временем где-то медленно сходят снега последней весны детства.
Ждать.
А к марту, к первой земле, Аксён уже разбирался в ожиданиях лучше всех на свете. Он стал настоящим специалистом. Он стал мастером. С изумительной точностью дегустатора вин, он определял оттенки ожидания, их было много, чуть ли не каждый день приносил новые.
Тусклое, это когда серо, когда безнадёга.
Злое. Это когда не находишь себе места, хочется что-то делать, головой об стену лупиться, когда нетерпение.
Радостное, самое глупое и страшное — потому что знаешь, что станет после, что оно сменится тьмой, и даже кости начнут болеть, и локти опухнут.
И тёмное. Когда огонёк в желудке раздувается до размеров кулака, занимает всё пространство и жрёт. И бесполезно хоть что-нибудь делать, ни одно занятие не даёт забыться, и каждую секунду, вместе с кровью в голову бьёт — «ещё долго, ещё долго, ещё долго…»
Она стоила того, чтобы ждать.
5. Мег Розофф «Как я теперь живу»
А что если вдруг начнётся война? И не где-нибудь, а в безмятежной и благополучной Англии. И если при этом вам 15, и вы приехали из Америки погостить у родственников. А если тут ещё и первая любовь. Мег Розофф собрала все эти «а что если…» и сочинила историю от лица девочки-тинейджера, да так убедительно, что читается она как чужой дневник, котором избалованная и вечно недовольная девочка превращается в храбрую любящую девушку. И неясно, что больше повлияло — война или первая любовь. В Голливуде, конечно, быстренько сняли фильм. На русский название перевели «Как я теперь люблю», и, в-общем-то, справедливо, потому что «живу» и «люблю» — это одно и то же.
Хотелось бы рассказать о прекрасной и невинной любви Двух Детей во Враждебном Мире в Переломный Момент Истории, но, согласитесь, это будет полная хрень.
На самом деле, война тут особо ни при чём, просто-напросто, если в военной неразберихе родственники, слишком близкие и слишком юные, вдруг начинают целоваться, остановить их некому. Ни родителей, ни учителей, ни расписания уроков. Слишком много свободного времени, и некому напомнить, что в Настоящей Жизни так не бывает. Потому что Настоящая Жизнь кончилась.
Поговорить подробнее о современной литературе и недетских проблемах подростки могут в новом книжном клубе Государственного литературного музея «Точка с запятой». Встречи для детей 12-13 лет будут проходить раз в неделю по четвергам, в 16.00, в Музее Серебряного века (проспект Мира, 30, третий этаж).
