«Научился читать в четыре = хороший мальчик»: что стоит за желанием родителей, чтобы дети читали

В своей книге «Читай не хочу. Что мешает ребенку полюбить книги» учительница русского языка и литературы, постоянный автор «Мела» Римма Раппопорт пытается разобраться, что мешает современным детям полюбить чтение и как им в этом помочь. Публикуем отрывок, посвященный родителям с разным подходом к чтению.

Много лет наблюдая за мамами и реже папами на родительских собраниях, я поняла, на какие условные типы делятся родители в зависимости от подхода к чтению. Разумеется, как это бывает с любой классификацией подобного рода, переходные встречаются чаще.

Сам не читаю и другим не советую

Такие родители не видят в чтении ценности, книг дома не держат, а если держат, то не нарочно, потому что практической пользы они не приносят. Учителю литературы найти в этой категории союзников почти невозможно. В безобидных вариантах на собрании от них слышишь:

«Ну зачем писать сочинение на четыре страницы по „Капитанской дочке“? Я бы и сама не смогла написать. Для чего ребенка мучить?»

Внеклассное чтение кажется им непонятным, а иногда и опасным зверем. Допустим, привычка доверять устоявшейся школьной норме и авторитету учителя еще мирит их с программными текстами, но внеклассное чтение, особенно современные книги на актуальные темы, вызывает протест: литература, на их взгляд, бывает не просто бесполезной, но еще и вредной.

Нередко в комплекте с этой позицией идут духовные скрепы. Когда в классе появляются «и другим не советую», педагогическое свободомыслие ставится под угрозу и даже разговор о трогательной детской книге «Удивительное путешествие кролика Эдварда» оказывается чреват жалобами и унизительными беседами с администрацией. Одна знакомая учительница рассказывала мне, что мама ученика усмотрела жестокое обращение с животными в эпизоде, где игрушечный кролик наблюдал, как люди ели кролика настоящего. Другая знакомая столкнулась с недовольством родителей из-за того, что эта книга «депрессивная» и, о ужас, зарубежная. Дети в таких семьях начинают читать скорее вопреки сложившимся условиям. Пробуждается интерес к литературе либо сам (в аномально прекрасных случаях), либо благодаря сторонним взрослым, например педагогам и библиотекарям.

Сам не читал, но не осуждаю

В каком-то смысле этот тип идеален, а еще редок: мало кто готов от души наплевать на школьные требования, двойки и нотации о нечитающем классе, разумеется, худшем за все двадцать лет педагогического стажа. Так же как представители первого типа, такие родители не любят читать, зато не мешают делать это детям. Детское чтение для них — параллельный мир, но в этой деликатной области невмешательство порой лучше насильственного вторжения. В подобной семье ребенок может вырасти активным читателем, только ответственность за его литературную жизнь переносится на него и учителей. Читать дома не заставляют, в предпочтения не вникают — полная свобода выбора. Правда, выбор далеко не каждый делает в пользу книг.

Надо значит надо

В школе задали — будем читать. Первое лицо и множественное число здесь не случайны. Обычно ребенок при такой читательской стратегии оказывается не субъектом, способным получить от процесса удовольствие, а объектом — заложником необходимости соответствовать. Если не читает сам, то появляется давящее «мы». Не то чтобы взрослые в семье читают взахлеб. Они уже свой список отмотали, отсидели. Читается первым делом программное, остальное у родителей этого типа за скобками, а у детей в результате такого семейного подхода и подавно.

Ученики, у которых дома царит скупое на читательское разнообразие «надо», нередко приносят скомпилированные из сомнительных источников сочинения. Ты закономерно ставишь два, а потом раздается неожиданный звонок: мама где-то достала твой номер и спешит рассказать, что они, вообще-то, писали сочинение вместе и под ее руководством пользовались статьями из интернета, а то и уважаемыми печатными пособиями (читай: «от старшего ребенка достался сборник золотых сочинений»). Тебе, конечно, не хочется объяснять, что плагиат от материнского благословения не превращается в оригинальный текст, но надо значит надо.

Читайте также:

Ребёнок не любит читать? Возможно, проблема не в нём, а в родителях — даже если сами они обожают книги

Школьник, растущий в такой атмосфере и не наблюдающий дома активных читателей, скорее всего, в будущем по собственной воле читать не станет. Вместе с последним произведением из курса 11-го класса он наконец-то навсегда закроет для себя литературу. Представьте ребенка, которого все детство заставляют есть вареную морковку. Невкусно, зато сколько пользы! Только почему-то этим полезным в семье пичкают его одного. С какой вероятностью ребенок, став взрослым, продолжит питаться вареной морковкой?

Консерваторы. Они же потомственные читатели

Дома у них впечатляющая библиотека. Сначала Барто — Маршак — Чуковский — русские народные сказки в красивом издании. Через некоторое время Драгунский — Гераскина — Зощенко — Волков — Линдгрен. В следующей серии Жюль Верн — Стивенсон — Дефо — Майн Рид. А там и «Бронзовая птица» крылом махнет, и «Человек-амфибия» ластами по воде ударит. Вообще-то в таком списке нет ничего плохого. Консерваторы — родители, которые и сами чтением не брезгуют, и детей к нему последовательно приучают. Ничего плохого, но и ничего нового. Огромное преимущество консервативного подхода — системность. Системный читатель выгодно отличается от бессистемного: у него эрудиция пошире и мозги поупорядоченнее.

На детях консерваторов как будто есть особая метка: среди тридцати одноклассников их узнаешь безошибочно. Чаще всего это мальчики (в девочек у нас почему-то редко так вкладываются), которые вызывают одновременно умиление, уважение, радость от встречи, учительский страх опростоволоситься (я-то, увы, бессистемный читатель, меня даже родители-консерваторы не спасли) и желание заботливо перенести дитя в лучшие времена.

Ему бы во Дворец пионеров, в какой-нибудь правильный кружок, а он тут сидит в сандалиях на носки и скучает от своего ума и чужой глупости

А в это время модные маленькие издательства выпускают шикарные детские и подростковые книги… Но сын консерваторов о них не узнает, а дочь — тем более.

Продвинутые читатели

Отважные герои, приобретающие первые виммельбухи (иллюстрированная книга-головоломка. — Прим. ред.), когда ребенок еще не начал толком ходить. Для них самокат — это сначала издательство, а уже потом средство передвижения. Для них Маршак — это сначала книжный магазин, а уже потом Самуил Яковлевич. Когда комиксы называют графическими романами, они не впадают в истерику, потому что и сами так их называют.

Они всей семьей читали «Мой дедушка был вишней» Анджелы Нанетти. А потом сходили на спектакль. Но и репринтами не брезгуют. Ну как не прикупить переиздание детских стихов Мандельштама? Не знаю. Лично я купила. И привезла в подарок двухлетней дочери на вырост.

И с удовольствием мы с мужем читали этого Мандельштама безо всякой, собственно, дочери

Продвинутые читатели следят за новинками, но не вычеркивают и классику. Только изредка: пишут в фейсбуке лонгриды о необходимости сбросить с парохода современности Чуковского, потому что «Муха-Цокотуха» формирует стереотип о беспомощной героине. Дети у таких родителей если читают, то чаще бессистемно. Зато радостно, а это для взращивания осознанного читателя совсем неплохо.

Такой общий страх

Тем не менее почти всех родителей (за исключением разве что представителей первого и второго типа, которым честно плевать на чтение) что-то объединяет. И это тревога и стыд: словосочетание «детское чтение» срабатывает как универсальная красная кнопка. За тревогой скрывается многое, но в первую очередь страх оказаться плохим родителем. Мы же с детства знаем, что хороший мальчик «тычет в книжку пальчик», мы видели идиллические сюжеты семейного чтения в литературе и живописи.

Если твой ребенок вместо книжки тычет пальчик в смартфон, то на арену выходит стыд

Стыдно, с одной стороны, перед собой, с другой — перед воспитателями в детском саду, учителями, комментаторами в родительских пабликах.

Очень точно написал Эдуард Успенский в «Простоквашине»: «У одних родителей мальчик был. Звали его дядя Федор. Потому что он был очень серьезный и самостоятельный. Он в четыре года читать научился, а в шесть уже сам себе суп варил. В общем, он был очень хороший мальчик. И родители были хорошие — папа и мама». Научился читать в четыре = хороший мальчик = хорошие папа и мама. Вот она — формула, ведущая в преисподнюю родительских комплексов и уничтожающей рефлексии.

Читайте также:

У мамы дяди Фёдора есть имя! Тест для тех, кто Простоквашино не только смотрел, а ещё и читал

Нет, я не нагнетаю. Я сделала такой вывод на основании опроса среди родителей — всего в нем участвовали 152 человека: родители дошкольников, младших школьников, учеников средней и старшей школы.

Тут надо оговориться, что многие из опрошенных — мои знакомые и их знакомые, а это преимущественно читающие люди. Так что, увидев вопрос «Важно ли вам, чтобы ваши дети читали?», все 152 человека кликнули на кнопку «да». Полагаю, если бы я вышла со своим опросом на улицу, ответы были бы чуть расслабленнее. Но мне куда интереснее посмотреть, что творится внутри у родителей, для которых чтение представляет ценность. У таких, как я, у потенциальных читателей моей книги — у тех, кто относится к «консерваторам», «продвинутым читателям» и реже — типажу «надо значит надо».

Грусть. Разочарование. Сожаление. Расстройство. Боль. Горе. Тревога. Тоска. Катастрофа. Ярость. Отрицание. Вина. Провал

Наверное, так могли выглядеть ответы родителей, которых попросили бы описать, какие чувства возникают у них при мысли, что их дети вырастут наркоманами, алкоголиками и преступниками. Но нет, я всего лишь спросила: «Если ваши дети откажутся от чтения и не будут воспринимать его как ценность, как вы к этому отнесетесь, что почувствуете?»

Многие из отвечавших называли сразу несколько эмоций, описывали, как будут действовать в такой ситуации, или рассказывали об уже имеющемся опыте. Некоторые — сразу переходили к плану наступления. На перспективу оказаться родителями нечитающих детей опрошенные реагировали либо негативно (82,9%), либо нейтрально (17,1%). Радости, разумеется, не испытал никто.

В общем трагическом хоре многократно повторялось словосочетание «родительский провал», а больше всего меня впечатлил ответ: «Это не мои дети». Кажется, «Шок и ярость» — подходящий и достаточно литературный заголовок для результатов этого опроса.

Почему у взрослых столько боли сосредоточено вокруг чтения? Почему я сама точно так же отвечала бы на подобные вопросы, перепрыгивая с горевания на тревогу, а оттуда на чувство вины и отчаянное желание хоть что-нибудь сделать? Страх перед нечитающим ребенком и нечитающим поколением огромен. Я бы сказала, что этот страх как явление пугает меня даже больше, чем образ дочери, не интересующейся литературой. И соврала бы, потому что сама нахожусь в той же психологической ловушке, что и мои респонденты.

Фото: Shutterstock / Deman