Красим кота и поджигаем ковёр: чем занимаются дети, когда остаются дома одни
Красим кота и поджигаем ковёр: чем занимаются дети, когда остаются дома одни
Помните ли вы день, когда впервые остались без родителей? И поняли, что теперь все вещи в доме в вашем распоряжении (косметичка мамы и фотоаппарат папы, ура!). Читатели «Мела» рассказали свои истории из серии «один дома» — публикуем самые веселые из них.
Я просто нереально много болела. Фактически постоянно. Однажды мама вышла в магазин: холодильник пустой, я болею, неотрывно. Я не боялась оставаться одна, была очень рассудительной и вменяемой девочкой.
Уходя, мама посетовала, что окна пора мыть, но пока некогда. Так как я себя уже хорошо чувствовала, решила сделать маме сюрприз — вымыть окна. Но успела только одно.
Мне было восемь лет, жили мы на девятом этаже. Мама сюрприз не оценила. И больше меня одну не оставляли. А я, помня свою вменяемость и этот случай, своих теперь тоже не оставляю.
Меня лет в семь оставили одну дома. Я решила сварить сгущенку, а банка взорвалась. На кухне в это время было белье развешено сушиться. Бабушка была очень рада последствиям моей самостоятельности.
Мне лет восемь, я дома одна. С улицы зовут гулять, а у меня нет ключей, так что выйти я не могу. Стою в тоске на балконе, смотрю на друзей-подружек внизу. И тут вижу перед собой конфетку на веревочке. Наша соседка сверху заметила мою печаль. И поддержала.
Лет в пять я умудрился подцепить краснуху. Меня, разумеется, отправили домой на больничный. Те, кто болел ею, знают, что в детстве она чаще всего переносится относительно легко. Однако вся штука в том, что даже после видимого выздоровления ребенок остается некоторое время вирусоносителем и может заражать окружающих, в том числе не болевших ею прежде взрослых, для которых отношения с краснухой отнюдь не так безоблачны.
В общем, сидели мы с матерью дома. Я, разумеется, считал себя совершенно здоровым и честно не понимал, почему я не могу идти во двор гулять. Как-то мама ушла ненадолго то ли в магазин, то ли ещё куда, и я остался дома один. Лето. На улице теплынь. А тут ещё надо сказать, что мой детский сад находился прямо во дворе дома, где мы тогда жили. И вот я сижу у окна и вижу, как все мои детсадовские приятели вовсю гуляют на участке, играют — в общем, получают все возможные на тот момент радости жизни. В отличие от меня, само собой.
И так мне стало обидно, что я, недолго думая, оделся, вышел на улицу и пошёл прямо туда. При этом я сообразил, что вход в детский сад через центральную калитку будет с моей стороны, мягко говоря, некоторой наивностью и может быть чреват неприятностями.
Поэтому я просто спокойно перелез через забор и присоединился к своим сверстникам
Ещё одна странность: в тот момент на участке почему-то не оказалось ни одного воспитателя, который мог бы пресечь мою преступную беспечность. Поэтому по участку я разгуливал (по крайней мере, по моим тогдашним ощущениям) относительно долго. И лишь в определённый момент я краем глаза заметил крупную фигуру нашего детсадовского врача Зои Ивановны в белом халате и колпаке. Она торопливо шла в направлении нашего участка и беспокойно поблёскивала золотистой оправой очков. Я понял, что мне следует ретироваться, и чем быстрее это сделаю, тем будет лучше для меня.
Словом, я тем же путём, через забор, выбрался на волю и буквально минут через пять уже опять сидел у окна и наблюдал за переполохом, который невольно успел натворить. Самое удивительное, что никаких серьёзных последствий ни для меня, ни для остальных это не имело. По крайней мере, я не помню, чтобы после моего побега из карантина в детском саду пошли повальные случаи краснухи. Через несколько дней из этого карантина отпустили уже меня самого, и в самом саду мне, помнится, по этому поводу тоже никто ничего не сказал. Хотя сейчас я, конечно, понимаю, что весёлого в этой истории, прямо скажем, не больше, чем грустного.
Когда мне было примерно девять лет, родители и их друзья куда-то ушли на вечер, оставив меня с трехлетним братом и мальчиком четырех лет, сыном этих самых друзей. Меня отвлек телевизор в зале. Когда я забежала на кухню проверить мальчишек, то увидела, что они распотрошили мешок с 10 килограммами муки. Старший, видимо, сильно тер руками глаза, потому что они у него просто слиплись и не открывались. Прямо тестом слиплись верхние и нижние ресницы! Я думала, что меня хватит удар. Решила, что ребёнок останется слепым, что его уже не разлепить и не спасти. Включив хладнокровие, я решила проблему самостоятельно, ещё и убрала муку с кухни. Но психологическая травма осталась на всю жизнь!
Нам с братом было шесть и пять лет. Решили, пока мама побежала в магазин, сделать тортики: пластинки посыпали индийским чаем и сверху одеколоном дорогим. В общем, 20 тортиков так украсили. С учетом дефицита в советское время мама была просто в шоке.
Мама часто оставляла меня одну дома, потому что считала меня самостоятельной. И я боялась потерять ее доверие, поэтому не шкодила. Но один раз не удержалась и зажгла свечи. Одна упала и подожгла ковер. Я быстро потушила огонь водой, но чудовищное чёрное пятно было никак не спрятать. Мама очень ругалась. И я, чтобы ее смягчить, сказала, что молилась. Она опешила и не знала, как реагировать. Просто попросила больше так не делать. И я не делала.
Дома одна оставалась с четырех лет, когда болела. Мама несколько раз звонила мне по телефону с работы, по сто раз объясняла, как включить видеокассеты с мультиками.
Лето, мне уже 6 лет, я одна дома играла в преступницу. Это была моя любимая игра: как будто я украла бусины-бриллианты (стекляшки от люстры). И чтобы меня не поймали, мне нужно было замаскироваться. Я накрасилась маминой косметикой и надела купленные к школе белые колготки, юбку, блузку, заколку с бантом. В общем, все то, что мама строго-настрого запретила трогать до 1 сентября.
И меня, загримированную преступницу, все-таки поймали!
Я застегнула наручники полицейского детского набора почему-то на ногах. Вдоволь наигравшись, надо было убрать следы преступления, пока мама не пришла с работы. Однако ключ от наручников оказался утерян. С каждой попыткой снять наручники они затягивались все сильнее. Пришлось звонить маме на работу, чтобы она меня спасла. Ногам было нестерпимо больно. Всю зареванную, перепачканную косметикой, меня освободили ключиком от заводного петушка. Колготки были безбожно испорчены. Но меня даже не отругали!
Раскрасили с братом немецкие обои помадой Dior. В далеком 1983 году.
Однажды лет в шесть, пока дома никого не было, я играла в парикмахерскую со своим рыжим котёнком Кузей. Я обстригла ему все усы. И покрасила маминым оттеночным шампунем в цвет махагон.
Фото: кадр из фильма «Один дома», Shutterstock / Konmac. Иллюстрации: Emojipedia