Валентин Постников — автор книг о Карандаше и Самоделкине, Мармеладной бабушке, Шоколадном дедушке и Конфетной маме. В эфире «Радиошколы» Валентин рассказал нам о том, каково быть сыном известного писателя, что нужно есть, чтобы придумать необычных героев, и какая детская книга — самая лучшая.

«Давай меняться! Я тебе книжку Успенского, а ты мне три рубля»

Известный факт — продолжение всегда хуже оригинала. Как-то Эдуард Успенский сказал мне, что никогда в жизни не вернется к истории про Чебурашку, а потом настрочил 20 книг, и все они не очень. Забавно, что в одной из них меня даже сделали героем. В «Похищении Чебурашки» Чебурашка сходит с ума и сидит в психиатрической больнице. Крокодил Гена хочет его спасти, пытается прогрызть решетку, и тут какой-то стукач Валя Постников (то есть я) бежит жаловаться главврачу.

Мне кажется, проблема в том, что продолжение написал тот же автор. В моем же случае папа написал две книжки, «Приключения Карандаша и Самоделкина» и «Волшебная школа Карандаша и Самоделкина», а я — все остальные, поэтому они хорошие. Мой папа, Юрий Дружков, — создатель журнала «Веселые картинки» и автор книг для детей. Я считаю себя потомственным сказочником во втором поколении. Не знаю, будут ли писать мои дети. Слава богу, что они читают хотя бы иногда. Это меня радует.

Книга папы «Приключения Карандаша и Самоделкина» выходила в разных странах, ее переводили на многие языки, поэтому он знал не только российских писателей и поэтов, но и заграничных. Родители были очень хлебосольными, так что каждые два дня у нас гостили Эдуард Успенский, Виктор Драгунский, Астрид Линдгрен, Джанни Родари, Николай Носов, Валерий Шульжик.

И в детстве они мне ужасно надоели. Ходят и ходят, ходят и ходят. Мало того, что приходят, так еще и с пустыми руками

Мой друг жил в соседнем доме — ему гости родителей дарили деньги, два-три рубля. Немалая сумма, вообще-то, сейчас это тысячи три. Он складывал их в большую банку, и я так ему завидовал. Мне эти творческие личности не деньги дарили, а книжки свои — например, «Простоквашино» с автографом. Я сказал другу: «Давай меняться! Я тебе книжку Успенского, а ты мне три рубля». Конечно, он ответил: «Я дурак, что ли? Книжка твоя 20 копеек стоит». Сейчас я рад тому, что он был несговорчивый. Зато у меня на полках до сих пор хранятся лучшие детские книжки с автографами, а он эти деньги наверняка уже потратил.

«Шел-шел, уснул, и под ним подсолнух вырос»

Свою первую сказку я написал в пять лет. Ну как сказать написал. Скорее нарисовал. Из какой-то поездки папа привез мне игрушку — плюшевого тигренка. Я повсюду с ним таскался, из рук не выпускал, а потом решил нарисовать — фломастеры, кстати, мне тоже папа подарил. Прислонил его к настольной лампе, рисую и думаю: «Что-то простовато, пусть загорает», — так что дорисовал еще и подсолнух, на котором тигренок лежит. Я тогда только учился писать и корявыми буквами вывел: «Тигренок на подсолнухе».

В то время в журнале «Веселые картинки» проходил конкурс рисунков. Заявок было сотни — все-таки тираж около 11 миллионов. Естественно, по блату папа мой рисунок опубликовал. Писателю Юрию Ковалю очень понравилась моя работа, он позвонил ему и сказал: «Передайте трубочку своему сыну». Спросил у меня: «Валя, а как тигренок попал на подсолнух?» — и я ответил: «Шел-шел, уснул, и под ним подсолнух вырос». Он из этого сделал маленький рассказик, по которому позже сняли мультфильм «Тигренок на подсолнухе», его еще Евгений Леонов озвучивал.

На вопрос, кем я хочу быть, когда вырасту, я отвечал: «Кем угодно, только не детским писателем. Они мне надоели»

Мне было лет десять, и я собирался стать сыщиком — ловить преступников, всё такое. После армии пошел в юридический, и на первом курсе мне вдруг приспичило сочинять. Дело в том, что папина история о Карандаше и Самоделкине закончилась довольно печально: за ними погнались разбойники, так что им пришлось уплыть на корабле из родного дома. Честно говоря, меня всегда волновал вопрос: а дальше что? Папа, к сожалению, умер, когда мне было 13 лет, и на вопрос так и не ответил. Так что продолжение я написал сам в «Карандаше и Самоделкине на необитаемом острове».

Однажды Сергей Михалков сказал, что человек получает самое большое удовольствие, когда занимается творчеством, нет ничего выше этого. Свою первую книжку я написал в 23 года и сразу прочувствовал, о чем он говорил. Объявил маме: «Слушай, я тут понял — не хочу быть сыщиком. Буду сочинять детские книжки». Ну, как любая мама, она ответила: «Не смей». Пришлось мне все шесть лет учиться на юриста, но параллельно я продолжал писать. Мама стала моим редактором — она уже вышла на пенсию, но раньше много лет работала в детском издательстве «Малыш» с Маршаком, Чуковским и Драгунским. Помню, как я раз пять переписывал свои сказки по ее наставлениям.

С тех пор, как я написал «Карандаша и Самоделкина на необитаемом острове», прошло 30 лет и 30 книг. Не сказать, что я каннибализировал наследие отца — да, я брал его героев, но суть немного переделывал. У папы просто сказка, а у меня познавательная сказка. Я был фанатом Жюля Верна, у него во всех книжках есть какой-нибудь Паганель или другой ученый, который по ходу дела объясняет мир. Так что я придумал профессора Пыхтелкина — он путешествует с Карандашом и Самоделкиным.

«Есть лучшая книжка всех времен и народов»

Я всегда со всеми спорил на тему того, должен ли детский писатель быть хорошим человеком. Мне все говорят, что не должен, что это совершенно необязательно. Например, Ганс Христиан Андерсен детей не любил вообще. Когда скульптор создавал его памятник в Копенгагене, он планировал изобразить писателя, читающего сказки детям. Андерсен сказал: «А при чем здесь дети? Я писал не для них». Не буду называть фамилий, но я, допустим, не люблю одного знаменитого современного российского писателя, потому что знаю его как человека. Мне сложно выделить хороших авторов: кого-то люблю за их произведения, а кого-то — за то, какие они люди.

Но есть лучшая книжка всех времен и народов. Это «Малыш и Карлсон, который живет на крыше» Астрид Линдгрен. Причем я был влюблен именно в третью часть, когда у фрекен Бок появился жених, дядюшка Юлиус. Значит, сидит Карлсон на кухне и говорит ему:

— Дядюшка Юлиус, а вам кто-нибудь говорил, что вы умный, красивый, смелый, отважный, в меру упитанный мужчина в самом расцвете сил?

Он так смущается и отвечает:

— Нет, никто не говорил.

— Ну и почему же эта нелепая мысль пришла в вашу голову?

Как же это остроумно и интересно написано! Такие простые сказки мне нравятся больше всего. Убери у Карлсона пропеллер — ничего сказочного не останется. Всё волшебство в том, что он летает. Конечно, я люблю и «В стране невыученных уроков» Лии Гераскиной, и «Денискины рассказы» Виктора Драгунского, и «Непоседу, Мякиша и Нетака» Ефима Чеповецкого — само собой, он с папой дружил. А из более сложных сказок мне нравятся скандинавские. Например, «Папа, мама, бабушка, восемь детей и грузовик» Анне-Катрине Вестли, норвежской писательницы.

Я очень радуюсь, когда придумываю необычного героя. Например, Мармеладную бабушку. Дело было как: я гулял по Лиссабону, зашел в местную лавку и вдруг увидел мармелад из лука. Подумал: «Ого, лук же горький, его для супа режут», купил, попробовал, и вкус оказался очень странным. Спросил у местных, что это за мармелад такой, и они ответили, что его надо не с чаем есть, а на соленый сыр мазать. На следующий день я снова заглянул в этот магазин и купил мармелад из жгучего перца чили. Выяснил, что его надо с мясом есть, как бутерброд.

В общем, так пристрастился, что дошел до мармелада из кактуса, он был синего цвета

Так у меня появилась идея написать о Мармеладной бабушке, которая умеет варить необычный мармелад. Но для сказки надо же какое-то волшебство придумать, поэтому она еще постоянно чихает и исчезает. Допустим, попалась ей специя острая — апчхи, и всё, полетела. Она не может управлять чиханием, но научилась им пользоваться. Скажем, у нее есть кабриолет. Она пристегивается, чихает, и машина едет без бензина. И конечно, благодаря чиху и мармеладу становится крутой бабушкой, которая спасает королеву от грабителей. Это простая и понятная история, в ней нет многоуровневых волшебств, но детям пяти, шести, семи лет очень весело. Ну вот от этого чиха.

По такому же принципу придумана Конфетная мама. В наследство от бабушки ей досталась целая корзина с сотней разных носков

Как же я старался придумывать для них цвета — всё смотрел в интернете, какие бывают. Вот вы, например, когда-нибудь слышали о цвете «лягушка в обмороке»? Или о цвете «испуганная мышь»? Каждое утро Конфетная мама засовывает в корзину две руки и наугад вытаскивает носки. Когда она их надевает, у нее появляются волшебные способности. Бывают и бесполезные — целый день свободно говорить на японском, петь оперным голосом, шикарно жонглировать. Иногда волшебство пригождается — так она поймала грабителей. Конфетная мама сама не знает, что за способность ей сегодня достанется. Присутствует элемент нежданчика. Как и «Мармеладная бабушка», это простая история с элементами детектива.

Всего у меня четыре такие «сладкие» сказки, четвертую сейчас пишу. Первую историю, «Шоколадного дедушку», я сочинил вместе с Наринэ Абгарян, автором «Манюни». Шоколадный дедушка просто обожает сладости и ест их в огромных количествах. Он уже настолько пропитался сиропом, что умеет ходить по стенам, потому что прилипает к ним. Он запросто может уснуть на потолке. У этой книги, как и у других из серии «сладких» сказок, было уже очень много переизданий. Они обогнали по популярности всех Карандашей и Самоделкиных, вместе взятых, и всё благодаря умным колонкам. Сейчас не так часто снимают мультфильмы, поэтому современные дети слушают сказки на умных станциях. Они играют, рисуют, а на фоне профессиональные актеры потрясающе читают им истории.

«Через две недели мне 55. Получается, всё позади?»

Иногда я и сам прошу колонку включить мои сказки. Одно дело — читать глазами, совсем другое — слушать ушами. Книжки, написанные в последние лет десять, я могу воспринимать, а вот первые просто так оставить не могу, переписываю и надеюсь, что они становятся от этого лучше. Особенно хорошо, когда читает профессионал — со всеми интонациями. Слушать себя очень сложно, точно так же многие актеры не могут смотреть на себя в фильмах, но это полезно, ты учишься. Я пишу уже 30 лет и всё еще стараюсь работать над своим стилем.

Раньше я думал, что можно просто сочинить веселую историю — и достаточно. Сейчас перечитываю свои книжки по тысяче раз, чтобы убедиться — начало сразу цепляет. Представляю какого-нибудь трехлетнего Валю, который уже в «Роблокс» играет и ютьюб смотрит, и прикидываю, на каком моменте он бросит читать мою сказку. Конечно, если у него будет выбор между книжкой и телефоном, он выберет телефон. Так что мне, как писателю, надо не только с другими писателями соревноваться, но и с интернетом. Не дай бог будет какая-то скучнота вроде описаний природы на пять страниц. Хотя какие пять страниц? Три строчки уже много. Чем старше я становлюсь, тем тщательнее работаю над тем, чтобы ребенок не устал и не отложил мою книжку.

Меня потрясла «Возвращенная молодость» Михаила Зощенко. В ней читателя уверяют, что все творческие, талантливые люди создают лучшие произведения до 45 лет. Даже взять моего любимого Жюля Верна: он написал больше ста романов, но все знают только восемь-десять, которые он сочинил в 30–35 лет. И главное, сам творец не видит себя со стороны, не может понять, когда он в расцвете сил. Если спросить у актера, какая его лучшая роль, он всегда ответит: «Моя лучшая роль еще впереди». Ничего подобного. «Еще впереди» случилось 20 лет назад. И когда человек уже становится известным, его всё время хвалят. Какую бы ерунду он ни сделал, он всё равно для всех — гениальный режиссер, художник, писатель. И это очень страшно. Через две недели мне 55. Получается, всё позади? Но! «Шоколадного дедушку», «Мармеладную бабушку» и «Конфетную маму» я написал после 45. И, мне кажется, это мои лучшие книжки. Буду надеяться, что я исключение.

Обложка: © личный архив Валентина Постникова; Antonov Maxim / Shutterstock / Fotodom