В разделе «Грамотность» на «Меле» мы постоянно пишем о разных, часто довольно распространенных, ошибках. Но на самом деле некоторые из них могут в будущем стать нормой: такое случается в языке нередко. Редактор Екатерина Красоткина поговорила об этом с доцентом Школы лингвистики факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ, к. ф. н. Яной Ахапкиной.

«Язык никогда не застывает»

Пока язык живой, то есть люди на нем говорят, слушают, читают, пишут, думают, он никогда не застывает. Языковые изменения универсальны — они касаются абсолютно всех языков; регулярны — происходят в определенных условиях, по определенным причинам; непрерывны.

Даже если мы возродим мертвый язык и начнем им пользоваться в повседневной жизни, тут же возникнут изменения, варианты и задачи, с которыми ему нужно будет справляться. Языку нужно будет передавать новые смыслы, новые отношения к смыслам, называть новые реалии, предметы, практики, эмоции, нюансы — поэтому изменения коснутся и словаря.

Какие-то слова уходят. Мы прекрасно знаем, что они могут уходить вместе с предметом или явлением. А может быть, предмет переосмыслился и теперь будет называться другим словом.

При этом появляются разнообразные новые словечки. По сленгу очень хорошо видно, как меняются поколения и какую лексику молодежь использует в неформальном, фамильярном, интимном общении («Мел» посвящал этому тест).

Сейчас вообще все очень быстро меняется, обновляются технологии, носители информации, средства связи. Нельзя сказать, что сейчас скорость языковых изменений какая-то уникальная: в любые эпохи перемен (петровские реформы, Октябрьская революция) язык менялся очень быстро. Но сейчас благодаря интернету мы стали это сильнее ощущать.

«Мы бы сегодня не нырнули из-за куста»

Изменения происходят не только в словаре, но и в грамматике — то есть в правилах соединения языковых единиц. Конечно, такие изменения довольно медленные. Основные закономерности склонения, спряжения, построение фразы мы сохраняем — иначе мы бы утратили возможность понимать своих бабушек и дедушек и наши внуки бы нас тоже не поняли, а мы в этом не заинтересованы. Поэтому язык в определенном смысле традиционен и консервативен.

Костяк изменяется медленно, а вот нюансы меняются быстро. Если мы прислушиваемся, вчитываемся, то начинаем такие изменения замечать, особенно когда они противоречат привычке и нашему опыту. Если мы откроем роман Лермонтова «Герой нашего времени» и начнем его последовательно читать, то обнаружим, что предлоги и падежи там не совсем те, которые мы бы употребили сегодня. Мы бы сегодня не нырнули из-за куста: из него можно вынырнуть, а нырнуть можно за куст.

Язык двухсотлетней давности отличается от принятой в современности нормы при абсолютной понятности. Нам не нужно переводить Лермонтова с русского на русский, как протопопа Аввакума XVII века. Но микрорасхождения хорошо при этом видны.

«Обзор на фильм» и «точка зрения о политике»

Меняется предложно-падежное управление. Зона вариативности тут довольно широкая, но есть норма, которая сдерживает это изменение: она рекомендует, с какими падежами и при каких глаголах или управляющих существительных использовать определенные предлоги.

Но мы видим, что действует закон аналогии. Например, если бывает отзыв, мнение или сообщение о чем-то, то предлог «о» может раздвинуть свои функции и перейти в те узлы, где ему делать нечего. Например, точка зрения должна быть на что-то. Предлог «о» может ее захватить — получится точка зрения о чем-то.

Или бывает рецензия на что-то, отклик на что-то. И предлог «на» начинает захватывать новую территорию. И оказывается, что раньше у нас был обзор чего-то, но по аналогии с откликами и отзывами получился обзор на что-то — обзор на фильм, игру, косметику.

При этом немного сместилось и содержание слова обзор. Старое значение предполагало, что мы знакомы с многими частностями и сейчас их в некотором порядке представим читателю, слушателю, зрителю (это могла быть, например, первая часть научной работы). А сегодня это довольно быстрый отклик на какие-то события — поэтому слово отклик оказало влияние на значение слова обзор.

При этом слово отзыв тоже претерпело изменение в управлении: классическая норма отзыв о чем-либо, но все чаще мы слышим и читаем отзыв на что-либо.

В рефератах и диссертациях мы, наверное, не найдем обзор на литературу, потому что там обзор в старом значении — «обзор литературы». И тот же самый человек, снимая стрим, скажет: «Обзор на фильмы недели». Это два абсолютно разных обзора.

Когда я училась в аспирантуре, мои старшие коллеги с трудом переносили предлог «про» при глаголах речи: рассказать про что-то, говорить про что-то. Но в бытовой речи все говорили не «о», а «про». Этот предлог оказался очень воинственным, он захватил эту сферу очень надежно.

«Я не умею в отношения»

Новое употребление предлогов стало формировать что-то похожее на короткие фразеологизмы. Появилась абсолютно ненормативная конструкция наименования личности: «Петров — это про футбол». Это сравнительно новые конструкции разговорной речи, где предлог «про» занял свою нишу. Сейчас не очень жесткие границы между речью публичной и частной. И в публичной речи для сокращения дистанции, для приближения к себе аудитории говорящий часто использует разговорные конструкции, в том числе и сленговые, поэтому такое употребление оказывается вполне широким.

Еще есть замечательная конструкция уметь во что-то: «Я не умею в борщи», «Я не умею в гламур», «Я не умею в отношения». Это может быть калькой с английского языка, но иностранные клише могут просуществовать в языке и уйти. Если же язык воспринял эту конструкцию, она может занять свою нишу и расширить свое употребление. А приживается то, что на что-то опирается, на что-то похоже. Например, в русском языке есть конструкция играть во что-то и конструкция, в которой теряется смысловой глагол: «Будешь в шахматы?». Эти конструкции дают опору новой, можно сравнить с ней привычные я не умею в шахматы, я не буду в шахматы.

В языке сейчас дательный падеж начинает сопротивляться экспансии родительного. Даже в научных и деловых текстах рядом с существительными вроде выгода, польза, целесообразность, причина начинает появляться именно дательный, а не родительный падеж, который нужен там по всем правилам. Это, конечно, не норма, а тенденция. Посмотрим, насколько она закрепится или же уйдет, не будет поддержана следующими поколениями.

«Удаленка» и «б’реза»

Есть изменения и в произношении. Например, сегодня мы гораздо сильнее редуцируем (то есть проглатываем) безударные гласные, чем наши бабушки и дедушки, — это заметно, если послушать речь в записях, в том числе домашних, любительских. Так, в словах зеленый и береза первого гласного звука сейчас практически не слышно (з’леный, б’реза), а раньше он произносился. И это можно увидеть в письме маленьких детей: они не пишут первую букву е, потому что не слышат этот звук.

На уровне интонации фиксируются новые и не очень стандартные интонационные конструкции. Иногда они привязаны к конкретным социальным группам или возрастам и даже к отдельному гендеру. Например, некоторые утвердительные фразы становятся похожи на вопросительные — исследователи заметили такую особенность женской речи. Предложение как бы приглашает к диалогу, такого не было еще несколько поколений назад.

Меняется и состав слова. Сейчас очень много универбов — это свернутые словосочетания на базе определений, например удаленная работа — удаленка, дистанционное обучение — дистанционка.

«Гости, кеми мы были замечены»

От изменения словообразования один шаг до словоизменения и синтаксиса, то есть до строения фразы. Например, у местоимения кто появляются формы косвенных падежей даже множественного числа: «Я знаком с гостями, кеми мы были замечены». Пока это шок, но мы знаем, что со временем шок может стать распространенной ошибкой, вариативностью и в конце концов нормой.

Еще в речи, особенно устной, стало чаще появляться сочетание то что вместо союза что: «Он сказал, то что придет завтра». Это может происходить, чтобы заполнить паузы. Человек получает возможность немного задержаться и решить, что он будет говорить дальше. Кроме того, работает аналогия: во многих конструкциях опорное то нормативно. Например, в выражении «Он произнес то, что давно хотел сказать» оно уместно. Такая конструкция может влиять на употребление то уже не в качестве местоимения, а в качестве части союза. Например, есть союз как будто, сформированный из двух полноценных союзов как и будто.

Есть и присоединительный союз также, который обычно присоединяет к предложению дополнительную информацию: «Он любил собирать цветы, также он любил собирать ягоды». Но сейчас мы можем начинать с также новое предложение или даже абзац, а еще хотим обособить это слово запятой. Мы сделали из него что-то вроде кроме того. Предложения стали начинать и с так что, хотя вообще-то это союз следствия. Такая же история происходит с союзами потому что, хотя бы — сейчас они вырываются из сложноподчиненных предложений и становятся такими словечками-коннекторами для самостоятельных реплик.

Здесь можно вспомнить и о не соотнесенных с подлежащим деепричастных оборотах. Чехов запретил нам говорить и писать: «Подъезжая к городу, у меня слетела шляпа». Так нельзя. Шляпа не должна быть героем деепричастного оборота, там герой — человек. Но почему нельзя? Если мы посмотрим на другие языки, там такие обороты с деепричастием — абсолютная норма. В древнерусском языке они тоже встречались. И в устной речи почти все так говорят.

«Ошибка может стать корректным вариантом»

Пока большинство этих ненормативных конструкций никто не поместит в словарях и справочниках в качестве рекомендательной нормы. Но путь фиксации изменений очень долгий. Новые слова или конструкции могут быть однодневками, они просуществуют и уйдут. В языке закрепляется то, что ему функционально нужно.

Мы никогда не ошибаемся случайно. Это всегда связано с какой-то аналогией, внутренней способностью слова, когда оно потенциально по своему значению и кругу ассоциаций, по привычным контекстам могло бы включить новое употребление. Или оно начинает вести себя так же, как его синоним, антоним, слово из близкой семантической группы. Или если это слово употребил медийный человек с большой аудиторией — это называется прецедентным текстом: «Никогда такого не было — и вот опять».

Влияют на язык и лакуны. Когда у нас нет точного выражения, но вдруг оно появляется и оказывается функционально нужным, оно остается. Любой язык хочет выражать все возможные смыслы и использует для этого разные тактики.

Так то, что сначала считается грубой ошибкой и нарушением, может сначала стать привычной ошибкой (например, звОнит — мы знаем, что очень многие так говорят, и не удивляемся, услышав такое ударение). Затем ошибка может превратиться в вариативность: одни говорят так, другие так, все разделились на две большие группы (твОрог и творОг, галоши и калоши). И все это прекрасно сохраняется, никому эта вариативность не мешает. А может быть, один из вариантов вытеснит другой. Один уйдет, станет старым, архаичным, а другой останется нейтральным, и большинство будет ему следовать. Это нормальный путь: от удивления при нарушения правила до системного распространения и постепенной вариативности.

В подготовке материала участвовала стажерка «Мела» Арина Миргалиева. Иллюстрации: Alphavector / Shutterstock / Fotodom