Мы уже писали о том, что учительнице из села в Смоленской области назначили штраф за дискредитацию российской армии — поводом стала её аватарка с пацифистским высказыванием. Редактор «Мела» поговорила с Александрой и услышала не просто монолог учителя, а историю почти каждой сельской школы в России.

Штраф для учителя высшей категории

Я всю жизнь жила в городе. Родилась в Челябинске, а потом, поскольку отец у меня военный, мы переехали в Смоленск. Окончила школу, университет. Работала учителем, вышла замуж, родила детей — сейчас их четверо, — несколько лет находилась в декрете. Затем по семейным обстоятельствам мы переехали в село Шестаково — я снова пошла работать в школу. Это было десять лет назад.

Сейчас в отношении меня начата служебная проверка — на самом высоком уровне интересовались, «как такую змею в школе пригрели».

Разбирательство начали из-за аватарки во «ВКонтакте». На меня наложили штраф в размере месячной зарплаты, 30 тысяч рублей, по статье за дискредитацию действий вооруженных сил. Я пока не оплатила его — собираюсь подавать апелляцию. Надеюсь, это сработает: ну, странная же сама по себе ситуация. У меня сложилось впечатление, что и полицейские, и судья, с которыми я общалась, понимают её абсурдность. Аватарка дискредитирует действия вооруженных сил? Серьёзно?

Я учитель высшей категории — меня теперь ещё и с работы уволят? Думаю, разум возьмёт верх. У нас учителей нет: их не хватает в городе, а про сёла я молчу. Выгонят меня — некому будет вести русский язык, литературу, физику и музыку. Кому сделают хуже?

Это вот и есть Россия

По специальности я учитель русского языка и литературы, но преподаю ещё и физику с музыкой. Когда у нас настала такая эпоха эвфемизмов, появилось слово «оптимизация», которое занимает достойное место рядом с «высвобождением от работы». В связи с оптимизацией у некоторых наших учителей появились новые специальности. Мне, например, пришлось дополнительно выучиться на учителя физики.

Наша школа совсем небольшая, сельская, малокомплектная. Даже не «школа», а «Шестаковский филиал МБОУ „Соловьевская основная школа“». У нас учатся 20 учеников, преподают 10 учителей.

Когда я говорю «сельская», я делаю на этом акцент — это совсем не то что городская школа. Мы живём одной семьей. 20 человек, куда их ещё делить? Нет такого, что старшеклассники считают, что общаться с младшеклассниками «не комильфо», нет буллинга или нетерпимости по национальному признаку. Все мероприятия у нас считаются общешкольными, дети и взрослые организуют их вместе.

На «Последний звонок», например, пришли все школьники — и их родители тоже. Как-то по-семейному, тепло у нас всё всегда проходит. Не знаю, как школу воспринимают дети, но это, по сути, единственное место в селе, в котором ими занимаются. Школа не то что просвещает, но открывает новые перспективы, расширяет горизонты.

Нашу школу закрывали два раза. То есть не закрывали, извините, — оптимизировали практически до нуля

В течение последних 20 лет у нас в стране закрыли 40 тысяч школ. Это нормальная ситуация: если никто не живёт в деревне, зачем школа? Нас хотят закрыть не потому, что школа плохая или потому что мы плохо работаем. Просто нас 10, учеников 20. Мы вкладываем душу, стараемся — наша школа и образование даёт не хуже, а местами и лучше, чем в городе. Но учеников у нас нет по причинам, которые от нас не зависят. Просто в деревне выжить сложно.

Крым наш, Донбасс наш, Венера наша, а что в средней полосе — всем абсолютно безразлично. Если бы в сельское хозяйство вкладывались деньги, если бы деревня развивалась, если бы у людей здесь была хоть какая-то перспектива, неужели бы в школе было меньше детей, чем сейчас? Здесь никто не живёт, потому что нет работы, а люди пытаются устроиться там, где можно хоть как-то содержать семью.

Я говорила чиновникам: «Если закроют школу, через какое-то недолгое время вся деревня придёт в упадок. Здесь не будет молодых — одни пенсионеры, которые доживают свой век». А мне отвечают: «Ну да, не будет деревни». Тогда, кстати, хотели закрыть ещё одну школу, вместе с нашей, — значит, исчезло бы две деревни. «Ну да, не будет района».

У меня есть возможность уехать в город работать в городской школе, но если я уеду, тут всё закончится, а я хочу, чтобы всё было. У меня такой пунктик, что это вот и есть Россия. И в тот раз мы отстояли школу.

«Коллеги, молчать нельзя»

Сколько у нас было всяких историй с закрытием школы! Я говорила: «Слушайте, ребята, нельзя же так». Кто-то может и промолчать, а я, например, не могу: если вижу несправедливость, должна об этом сказать. В этот момент я не думаю о последствиях. Может, потому что я выросла в 1990-е, во время вспышки демократии в России. Большинство моих коллег — люди более старшего поколения, а я такое дитя перестройки и гласности.

У нас в прошлом году увольняли директора. Бывало, она шла вразрез с позицией администрации, и вот её вынудили написать заявление по собственному желанию. Но мало того что уволили из директоров, её совершенно унизительным образом уволили и с учительской должности.

Директором она быть уже сама не планировала, а вот педагогом — очень хотела

Я сказала: «Коллеги, молчать нельзя». Так вышло, что в головной школе, где она проработала учителем 30, а директором 20 лет, в её поддержку никто слова не сказал, а наш филиал устроил шум на всю область. Какие-то флешмобы, тут же депутаты понаехали, стали вникать в вопрос — благо выборы на носу были. Мы тогда её отстояли как учителя, и сейчас она продолжает работать, причём и в головной школе, и в нашем филиале.

На мой штраф коллеги никак не отреагировали. Сделали вид, что ничего не происходит. Я замечаю, что люди в последнее время — может, это защитная функция психики — стараются игнорировать большую часть всего, что вокруг нас происходит. Потому что этого слишком много: если реагировать на всё, можно сойти с ума. Есть те, кто выразил мне поддержку наедине, но чтобы массово за или против — нет. Ни против, ни за.

Наверное, у нас есть те, кто разделяет мои взгляды. Есть те, кто считает, что нужно весь мир обратить в труху. Но мы стараемся больше, что называется, работать работу, а не обсуждать это всё — просто потому, что разговоры порождают разного рода конфликты, а нам не нужно конфронтации внутри коллектива. Нужно, чтобы мы могли спокойно работать.

Чтобы дети были смелыми

В нашей школе с начала спецоперации не было проведено ни одной тематической акции. Но был традиционный школьный праздник День Победы, мы пели с детьми фронтовые песни.

В районе при этом проводились определенные мероприятия с детьми — в начале спецоперации, а потом это прекратилось. У нас есть люди, которые считают, что не нужно размышлять о чём-то, давать оценку. Прислали приказ — надо выполнять. Но такое ощущение, что это всё не от сердца идёт.

Если я что-то поддерживаю, я это делаю постоянно, открыто. А тут люди галочку поставили — и всё

Я сомневаюсь, что у нас в школе появятся советники директора по воспитательной работе — может быть, они будут в городских школах. На это нужен бюджет, зарплату нужно будет людям платить.

Но если такая должность будет, не думаю, что мои коллеги воспротивятся. «Вроде как мы и не за, но будем делать — ну потому что». Но когда учитель работает без энтузиазма, это не приносит никакой пользы. Учитель должен сам гореть — ученик же не сосуд, который нужно наполнить, а факел, который нужно зажечь.

Основная задача учителя — формировать даже не словами, а своими поступками некое представление о понятных, общих для всех ценностях.

Мне вот кажется, что людям не хватает смелости изменить свою жизнь, высказать мнение, несогласие с чем-то. Если учитель будет сам показывать пример того, что он не боится, дети тоже перестанут испытывать страх. Мне хочется, чтобы дети были смелыми, чтобы они со мной спорили. Всегда прошу этого у своих учеников — чтобы они не боялись высказывать своё мнение, даже если оно отлично от моего. Пусть мы совсем на разных полюсах — но мы должны уважать друг друга и прислушиваться друг к другу.

Чтим память пропавшего дедушки

Мы обсуждаем войну на уроках литературы: в учебниках много материала, который позволяет это делать. Говорим о том, что война несёт только горе, что победителей в ней нет, что это всегда трагедия. Я стараюсь уйти от парадной картинки, воспитать общечеловеческие ценности.

В 2012 году у нас приняли концепцию духовно-нравственного развития школьника. Основное внимание там уделяется гражданско-патриотическому воспитанию. То есть духовно-нравственное сводится к патриотическому, патриотическое — к военно-патриотическому. Может быть, на бумагах это выглядит красиво и лучше, но с точки зрения общечеловеческих ценностей концепция сильно проседает.

Однажды мы с дочерью писали работу на конкурс сочинений о Великой Отечественной войне «Без срока давности». Вошли в пятерку победителей по Смоленской области, сочинение отправили на всероссийский конкурс. Приезжало телевидение, ролики потом на «Россия 24» крутили — о том, как мы чтим память нашего пропавшего без вести дедушки.

Мы писали о том, как десятки лет искали, где похоронен наш дед, но так и не нашли. Организатор «Бессмертного полка» в нашем регионе сказал мне так: «Ваше сочинение произвело на меня очень сильное впечатление: такое проникновенное, такое покаянное. Только на федеральном уровне оно не займет никакого места, потому что там нужен ура-патриотизм».

Мы тут сидим в своем Шестаково, продолжаем по инерции понимать войну так, как её понимали наши родители, как учили понимать её в детстве. Без пафоса. А оказывается, на федеральном уровне акценты давно сместились.

Если бы тут была перспектива

У нас нет 11-х классов, но это оптимизировали ещё до моего прихода — может, я бы воспротивилась. Сейчас восстановить их — сделать из основной школы вновь среднюю — довольно трудно.

В этом году у нас пять выпускников. Как правило, ребята идут в средние профессиональные образовательные учреждения. Наши девятиклассники уже сделали свой выбор, куда-то настроились поступать. Я очень надеюсь, что они успешно сдадут ГИА и поступят туда, куда решили. Что у них всё сложится — мы об этом узнаем, потому что всегда поддерживаем отношения с выпускниками.

В Шестаково, правда, никто пока не возвращался, потому что незачем. Если бы тут была работа, если бы тут была перспектива… Ездить отсюда в город проблематично: автобус ходит два раза в неделю, так что на работу без машины не доберёшься. Люди ведь не хотят возвращаться, чтобы просто возделывать огород: у них появляется специальность, которую можно приложить, умения. Но я пока здесь.

В подготовке материала принимал участие Сергей Родионов.