Год назад они стояли на школьной линейке — испуганные и совершенно не представляющие, что их ждёт впереди. Илья Красильщик, Майя Стравинская, Роман Супер и Катерина Агроник рассказали, как они больше года назад выбирали школу для своих детей (в Риге, Москве и Дублине), о чём переживали и как в итоге прошёл первый класс.

Роман Супер, журналист

Сын Лука, 7 лет

Школу выбирали по трём критериям: отзывы друзей, география и иврит в качестве обязательного для изучения языка. Все три критерия сошлись на нашей школе. У многих моих приятелей учились там дети и были довольны, Новослободская рядом с домом, иврит преподаётся с первого класса. Но всё это меркнет на фоне главного: когда наш сын, у которого всегда были сложные отношения с детскими садами, впервые оказался в школе — сказал нам «пока» и радостно побежал в класс. Это было невероятно, потому что мы с женой ожидали совсем другого.

1 сентября я (как, уверен, многие родители) волновался гораздо больше собственного ребёнка. Прежде всего потому, что хорошо помнил, как сам пошёл в школу: это была катастрофа, лил дождь, я ревел как ненормальный. Я был самым несчастным человеком на свете, и интуиция меня не подвела: все 11 лет в школе я мучился и ненавидел её. Я очень переживал, что сын повторит мой опыт.

Но он не повторил. 1 сентября 2017 года светило солнце, сын проснулся за час до будильника, чтобы не проспать торжественную линейку. Это был счастливый день.

С тех пор он часто вставал раньше будильника, боялся проспать первый урок. Когда заболевал, переживал, что пропустит контрольные. Это может прозвучать неправдоподобно, но это правда. В один из первых дней наша классная руководительница сказала, что в первом классе нужно обязательно делать уроки с ребёнком. Нужно дать ему понять, что родителям не всё равно, что происходит в школе, нужно научить его учиться. Поэтому каждый день с сыном делает уроки либо жена, либо я (реже).

Самое классное в первом классе для родителей — наблюдать за тем, как ребёнок схватывает новые знания. Ещё позавчера он не умел складывать десятки, а сегодня умеет. Ещё позавчера он читал по слогам, а сегодня бегло. Ещё вчера он знал одну букву ивритского алфавита, а сегодня почти все. Эта эволюция завораживает.

Самое сложное — сталкиваться с проблемами во взаимоотношении сына с одноклассниками. Все дети разные, не все ведут себя адекватно, а кто-то и вовсе агрессивен

Тут главное не прошляпить возможные конфликты и вовремя с помощью школы их разрулить.

Школа помогла мне посмотреть на ребёнка как бы со стороны и увидеть, насколько он активен, насколько закомплексован, насколько усидчив, насколько общителен и открыт для мира. Эти знания очень важны.

---

Илья Красильщик, издатель

Сын Лев, 7 лет

Мы живём в Риге, Лёва вместе со своим братом Яшей какое-то время ходил в детский сад при еврейской школе. Через какое-то время он стал по воскресеньям ходить на подготовительные занятия в эту школу, а потом вдруг выяснилось, что все его друзья из сада идут туда в первый класс. Лёве было всего шесть лет, и мы с его мамой, Катей Кронгауз, долго обсуждали, что делать. В конце концов, решили, что Лёва уже достаточно взрослый, да и учиться вместе с друзьями гораздо важнее, чем всё остальное.

Тут важно подчеркнуть: я ненавижу школу. Мы с Катей считаем, что школа — очень неприятное место. Поэтому разговаривать с детьми о школе никто из нас был не готов. Сам Лёва очень хотел пойти в первый класс (правда, что он имел под этим в виду, я не знаю). Я не хочу, честно говоря, чтобы это было для Лёвы новой жизнью, а первый класс — первым шагом в эту новую жизнь.

То, что это станет новой жизнью для меня, я понял, когда пошёл на первое родительское собрание. Тут мне стало по-настоящему нехорошо. Эта новая жизнь ничем не отличалась от той моей старой, когда я сам ходил в школу. Я снова сидел, засыпая, на последней парте и вспомнил всё самое худшее. С тех пор зарёкся не ходить на родительские собрания.

Не понимаю, зачем собирать взрослых людей в одном месте и рассказывать, как точить карандаши, писать имя в верхнем левом углу и какая линеечка должна быть в тетрадке. Что это за безумие? Есть миллион других способов нам это донести, зачем нужен этот сеанс коллективного издевательства?

Первый класс оказался жутким стрессом не для Лёвы, а для нас. Но это были наши чувства и страхи, а не его. Нам вообще с Лёвой повезло: он любит учиться, волнуется за результаты, хотя у них в первом классе нет оценок. Лёва оказался самостоятельным мальчиком, что вызывает у меня, с одной стороны, радость, а с другой — тревогу. Это даёт нам возможность минимизировать своё участие в его учёбе. Надо признать, что ни я, ни Катя сильно в Лёвиной школьной жизни не участвуем. У него есть няня, с которой он делает уроки, иногда мы делаем их вместе — я один-два раза.

Дело в том, что у него много учебников на латышском языке, который мы с Катей не знаем. Лёва тоже не знает, но гугл транслейт и няня как-то с этой проблемой справляются

Прошёл год, пока всё нормально. Я не понимаю, что такое образование в первом классе, гораздо важнее, какие там дети и обстановка. Так вот, дети и обстановка в Лёвиной школе приятные, он нашёл друзей. Поэтому главное переживание — это переживание родителей, потому что они вспоминают свой опыт и пытаются приложить его к опыту своих детей. Хорошо ли это? Не уверен. Я хочу, чтобы Лёва переживал свои ощущения от школы, а не мои. Пусть сам решает, а моя задача — быть рядом и поддержать его, если надо.

---

Майя Стравинская, digital-директор Политеха

Дочь Лиза, 8 лет

Мне кажется, по сравнению с другими мамами я не готовилась, а просто боялась. Лиза ходила на подготовительные занятия во французскую гимназию, а я расспрашивала друзей и знакомых. Все советовали разное, но большинство говорили: «Чтобы учительница была хорошая и к дому близко». Последнее, кажется, я прослушала. Выбрала экспериментальный проект при московской школе. Там было мало учеников в классе, индивидуальный подход и новые методики. Меня привлекало, что можно постепенно войти в учебный ритм. Быстрый слом привычной жизни травмировал меня больше, чем Лизу. Но, к сожалению, школа находилась далеко от дома. Через две недели стало ясно, что это действительно важный параметр, особенно если ребёнок ходит в музыкальную школу и на танцы рядом с домом.

Нам удалось перевестись в Хорошколу, которая всем понравилась и была поблизости. Переход из одной школы в другую дался Лизе нелегко. Дети, которые учились в первом классе, были уже сплочённым коллективом, потому что до этого ходили вместе в детский сад. Лиза была новенькой, ей пришлось пережить переход в другую школу по-настоящему. Но ей нравится учиться. Первоклашкам не задают домашних заданий и не ставят оценки — мне кажется, это большой плюс для адаптации в первый год школы.

Вообще, я думала, что учёба будет требовать от меня больше усилий. Куда важнее — психологический аспект. Я должна была помочь ей социально адаптироваться и войти в ритм. Самым большим испытанием стал ранний подъём: Лиза оказалась совой. Приходилось идти на разные ухищрения: я и уговаривала, и чесала спинку, и щекотала, и прыскала водой — будила, как могла. Нас спасло приложение Kids Timer. В нём можно выставлять таймер на разные детские занятия. Если ребёнок успевает, получает звёздочки, которые можно копить и обменивать на подарки.

Самым классным было узнавать Лизу по-новому. Я даже не догадывалась, какая она настойчивая. Для меня первый класс — история про осознание, что ты не во всём и не всегда можешь помочь своему ребёнку. Было много ситуаций, в которых я чувствовала беспомощность, например, из-за её отношений с одноклассниками, учителями. Сердце сжималось от бессилия, но я не могла помочь, только обнять и выслушать. И это была наша общая история про сепарацию, про принятие, что она — отдельная личность, со своими проблемами, делами и решениями.

---

Катерина Агроник, основатель ателье тортов Select Cake

Дочь Соня, 7 лет

В Ирландии, где мы живём, дети идут в школу рано. В подготовительную группу можно отдавать с трёх лет, но я считаю, что это слишком рано. Если честно, будь моя воля, я бы оставила её дома дольше, потому что тот уровень знаний, который она получает в школе (кроме общения), гораздо меньше, чем хотелось бы. Возможно, это особенности развития именно Сони. В Ирландии процесс приучения к дисциплине расстягивается на два года, очень плавный. Я помню, как сама пошла в первый класс в России, после детского сада это была настоящая ломка. Тебе вдруг надо отсидеть 45 минут за партой, делать уроки, слушаться. Даже при мягком ирландском подходе Соне всё равно было не просто — она очень свободолюбивая. В первом классе появились домашние задания, какая-то ответственность.

Я, честно говоря, думала, что учёба будет более структурированной. Тем не менее, Соня изменилась за этот год. Я не знаю, связано ли это с возрастом или школой, скорее всего, всё вместе. Например, у неё заметно развилось чувство эмпатии. Раньше ей приходилось часто напоминать, что она не одна, что надо прислушиваться и присматриваться к окружающим. Замечать, как её действия и поступки влияют на других. Сейчас такие напоминания нужно делать реже. Думаю, это один из главных результатов первого учебного года.

Соня научилась прислушиваться к чужому мнению и идти на компромиссы. Раньше каждое утро начиналось с препираний по поводу того, что она не хочет идти в школу. Я предложила ей отнестись к вопросу конструктивно и подумать, что можно изменить в учёбе, чтобы ей стало интересно. Она сочинила целую реформу системы ирландского образования! Мы составили список вещей, которые можно внедрить в её учебу прямо сегодня (брать более сложные тексты, больше свободы творчества и так далее). Я отнесла список учительнице, и та обещала учесть Сонины пожелания.

В целом, думаю, академические знания, которые жаждет получить моя дочь, можно дать ей и вне школьной программы. Но внутренняя свобода и вера в то, что малые действия могут привести к результатам даже в 6-7 лет, которая даёт Соне учёба в школе, — бесценно.