Мы снова открываем рубрику «Подростки» — в ней старшеклассники будут размышлять о том, что их беспокоит, интересует, волнует. И первый наш текст — на тему, которая подростков пугает и привлекает одновременно. 17-летняя Даша и 16-летняя Лиза рассказали нам про аутоагрессию (самоповреждение), объяснили, зачем они причиняют себе физическую боль, как на это реагируют близкие и какой поддержки они на самом деле ждут от родных. А мы разобрались, как можно предотвратить такие случаи и помочь детям.

«В какой-то момент селфхарм стал зависимостью»

Даша, 17 лет:

Первый раз селфхармом я занялась в 14 лет. Мне сложно назвать конкретную причину, почему я это сделала. Просто тогда на меня много навалилось. У меня впервые завязывались отношения с парнем, и я не знала, как справляться с эмоциями во время первых ссор. Селфхарм помогал мне заглушить психологическую боль физической.

Я не рассказывала маме о своих проблемах и не обращалась за помощью. Потому что, когда мне было 7 лет, родители разводились. Тогда у нас как-то незаметно прервался хороший, доверительный контакт друг с другом. Несмотря на то что они разошлись тихо и мирно, я не понимала, чью сторону мне нужно занять. И нужно ли? Поэтому я довольно сильно металась из стороны в сторону и не могла открыться никому из родителей.

Сами родители моих проблем не замечали. Хотя сейчас мне кажется, что мама всё понимала, но делала вид, что ничего не происходит

Возможно, так сработал ее защитный механизм. Она много времени проводила на работе. А я постоянно сидела у себя в комнате. Все, что я делала со своим телом, отлично скрывалось длинными рукавами. Когда наступало лето, я начинала это делать в других местах. Например, на ногах, чтобы было менее заметно.

В какой-то момент селфхарм стал зависимостью. Это проявлялось уже не только в травмах на теле, но и в вырывании волос, голодовках, запрете на эмоции и в десятке других изощренных способов причинить себе боль.

Когда мне было 15, я поймала себя на мысли, что больше не хочу так жить. У меня не получалось добиваться поставленных целей. Да и в целом у меня было настолько поникшее состояние, что даже ставить их не особо-то хотелось. Поэтому однажды я приняла решение улучшить качество свой жизни. И самостоятельно обратилась за помощью.

Не помню, как отреагировала мама. Но уже через год она по своей инициативе отвела меня к психиатру. Мы постепенно прорабатывали какие-то детские травмы. Поняли, что с детства у меня стоял внутренний блок на выражение эмоций. Я воспитывалась по правилу «девочки должны быть скромные и тихие», поэтому иногда не могла позволить себе каких-то банальных вещей — сильно радоваться или злиться.

Год назад я попала в психоневрологический диспансер с диагнозом «аутоагрессия». Я приходила туда к обеду, получала дозу своих лекарств, проходила разные процедуры, а вечером возвращалась домой. Вся помощь заключалась в медикаментозном решении проблемы, что мне совсем не помогало.

Когда закончилось это лечение, начался карантин. И все стало гораздо лучше. У меня появилась новая компания друзей, мы стали вместе отдыхать, развлекаться.

Я в первый раз за долгое время испытала состояние абсолютного счастья

Думаю, если бы не помощь психолога и поддержка друзей, я бы не справилась. Я проделала огромный путь к понимаю себя и своего тела, занялась медитациями. Иногда у меня все еще случаются острые периоды. Например, недавно я не могла уснуть, пока не наносила себе травму. Но такое стало случаться намного реже, примерно раз в две недели.

Подросткам, которые с этим столкнулись, нужно не бояться обращаться за помощью. Вместо селфхарма можно громко слушать музыку и подпевать, писать на листочке свои эмоции, рисовать красным фломастером на теле, успокаивать себя дыханием, умываться холодной водой, рвать бумагу, заниматься спортом, разговаривать с близкими, играть с домашними животными.

Ну а если бы я могла что-то изменить в реакции моих родителей, то я бы хотела, чтобы моя мама серьезно отнеслась к этой проблеме, а не смотрела на нее, как на какую-то подростковую ерунду. Чтобы она со мной больше разговаривала. Кажется, тогда мне было бы чуточку легче.

---

«Никто не пытался меня остановить»

Лиза, 16 лет:

Примерно три года назад у меня начались сложности в школе. Учителя постоянно на меня кричали, унижали. Это была настоящая травля со стороны взрослых людей. Они могли меня оскорбить как за небольшое опоздание, так и просто за присутствие на уроке. Это повторялось из раза в раз. В конечном счете мне стало настолько некомфортно, что я просто перестала туда ходить.

В то же время я узнала, что некоторые подростки заглушают эмоции физической болью. Я решила попробовать, и мне помогло.

Шрамы на теле освобождали меня от разных мыслей. Я нашла в этом способе спасение, хоть и понимала, что это не совсем нормально, но других методов не знала.

Большинство моих ровесников тоже занимались селфхармом. Мы часто собирались вместе и обсуждали это. Не поощряли действия друг друга, а просто пытались почувствовать, что мы не изолированы со своей проблемой, что есть люди, которые понимают, каково это.

К родителям я обращалась только в крайних случаях. Помню, что говорила им: «Мне очень плохо, я причиняю себе вред». Но они относились к моим признаниям как-то пренебрежительно. Говорили что-то в духе: «Ну ты просто перестань заниматься этой ерундой, и все».

Может, их фразы и не звучали так прямо, но ощущение было, что они просто не воспринимают мои слова всерьез

В какой-то момент мне удалось их уговорить отвезти меня к психиатру. Врач диагностировал у меня депрессию, обсессивно-компульсивное расстройство и фобию школы. Я была на время отстранена от занятий.

Наверное, это лучшее, что могло со мной случиться. Психиатр выписал мне лекарства, и стало намного легче. Я начала ощущать физическую боль настолько реально, что больше не хотела этого с собой делать.

Сейчас я не наношу физические повреждения, но замечаю селфхарм в других проявлениях. Например, иногда я бью себя по рукам или ногам, могу не есть какое-то время. Это вызвано тем, что я просто начинаю думать, что чего-то не заслужила, поэтому должна понести наказание.

Думаю, я могла бы все это пережить намного легче, если бы родители не кричали на меня и не везли бы со злым лицом к врачу, а больше обнимали, поддерживали. Мне было бы комфортно, если бы мама чаще подсаживалась ко мне, говорила, что все будет хорошо.

---

Марина Быкова, психолог:

Нельзя оставаться в стороне, если ваш знакомый или родственник занимается селфхармом. Когда маленький ребенок не может выразить свои чувства, он «откатывается назад»: громко плачет или гулит вместо того, чтобы говорить. Во взрослом возрасте защитный механизм от переизбытка эмоций срабатывает так же.

Это не означает, что, влюбившись, подросток в первый же день делает что-то сумасшедшее. Схожесть ситуации с маленьким ребенком в том, что, если человек не может осознать и переработать свои эмоции, так сильно занимающие его сознание, он может перевести их в физические действия. Сюда же относятся советы бить посуду или громко кричать. Если вы когда-нибудь сильно сжимали кулаки перед чем-то волнующим, например уколом, вы знаете, какие могут оставаться следы на ладонях. В момент максимального напряжения симпатической нервной системе не до ладоней: она работает на выработку адреналина. Представьте человека, который сидит и думает о том, что он в секунде от какого-то опасного действия, — адреналин зашкаливает, даже если внешне он невозмутим.

В подростковом возрасте человек задумывается о себе как об уникальной личности: какой я, чего я хочу, зачем я здесь, кто мое окружение. Ежедневные открытия, связанные со своим телом, новыми суждениями об истине и межличностным общением, могут вызывать сильные эмоции. Кроме того, полярные желания быть как все и в то же время выделяться толкают на активные действия. Я решил — и я это сделаю. Я сделал — и теперь я выше тех, кто не сделал. Романтику вокруг героев (даже сомнительных) никто не отменял.