Помните, как у ребенка перед контрольной внезапно начинает болеть живот? И как после слишком активного дня у дошкольника случается истерика? Блогер «Мела» Ирина Шепетько нашла решение этой проблемы. И нет, гастроэнтеролог здесь чаще всего не нужен.

Мы всегда много путешествовали. На выходных могли рвануть в соседний город просто погулять. Объездили почти всю Центральную Россию, побывали на Кавказе, в Грузии, Армении, Азербайджане — куда можно было доехать на машине, мы доехали, а куда нельзя — долетели. Сын любит путешествовать: перед поездкой мы всегда читаем, что интересного можно увидеть, откуда взялось название города, где вкусно поесть. Всегда привозим сувениры и подарочки.

И вот после одной из поездок Ваня пожаловался на сильную боль в животе. Он был вялый, бледный, через пару часов его вырвало — и он сразу уснул. Утром проснулся бодрый, словно ничего не было. Мы решили, что, наверное, дело в еде. Но это начало повторяться. Мы прошли обследование у гастроэнтеролога, сдали анализы — всё в норме. Но приступы: слабость, тошнота, рвота, сонливость — а утром снова «как огурчик» — начали пугать.

Пазл сложился, когда Ване было около шести. Мы полетели в Стамбул. Он очень ждал эту поездку: у него в планах были жареные каштаны и красный трамвайчик. Перелет прошел отлично, но, как только мы заселились в гостиницу, ему снова стало плохо.

И тут мы поняли: его тошнит, когда он сильно впечатлен, когда эмоций так много, что они не помещаются. Вспомнили все прошлые поездки — и действительно, почти всегда по возвращении домой его рвало.

С возрастом это случалось всё реже, и я уже думала, что скоро и вовсе пройдет. Но тут началась школа — впечатлений море, эмоции накрывают, а привычный способ «переваривать» их остался тем же. Самое тяжелое: я не могла предугадать момент. Понять, что приступ начинается, удавалось только в процессе.

Кто-то поддерживал мою идею «непереваренных эмоций», кто-то отмахивался: «Не может такого быть, просто нужен хороший врач, и всё вылечат».

В третьем классе случилось обострение: Ваню стало тошнить слишком часто. Мы пошли к врачу и услышали:

— Мамочка, да у него просто контрольная завтра. Вот и придумывает, что живот болит. Правда, Вань? Не хочешь учиться?

Вот и весь «осмотр».

После этого мы пошли уже к детскому психологу. Потому что мне было страшно и очень хотелось помочь сыну.

И там прозвучало главное:

— А почему вы считаете, что Ванин способ плохой? Да, он неприятный, но ведь рабочий именно для него сейчас. Его организм очень четко оберегает его от лишнего. Понимаю, что вы хотите помочь. Тогда попробуйте вот что…

Так у нас с Ваней и психологом получилось вот что:

1. Профилактика. Мы начали разговаривать о чувствах. Раньше я спрашивала в основном про уроки, оценки, домашку. Теперь у нас появились новые вопросы:

— Как прошел твой день? Что было интересного? Что запомнилось?

— Ты сегодня радовался, злился, боялся?

— Что бы ты вырезал из этого дня?

— Что положил бы в копилку хороших дней?

— Кто тебя удивил? Кто порадовал? Кто разозлил?

Сначала он отвечал сухо: «Нормально», «Ничего», «Никто». Постепенно появились развернутые ответы — то живые, то отстраненные. Главное, что они появились. Мы научились говорить не только об уроках, а о чувствах и эмоциях.

2. Личный пример. Когда Ваня не хотел разговаривать, я не настаивала, а делилась сама. Про то, как удивило, что на тренировку все пришли в черном. Как смеялась до слез, когда бухнула соль в кофе. Как злилась на кандидата, который не пришел на собеседование. Я училась говорить не о фактах, а о том, что чувствую.

3. Доверие. Я верю своему ребенку — и это оказалось важным. Мы договорились: если он чувствует, что не справляется, ему страшно, тревожно или слишком волнительно, он звонит мне, и я приезжаю его забирать.

Даже если это было после первого урока — я забирала. Иногда он просто оставался дома. Кто-то сказал бы: «Будет пользоваться и прогуливать». Но нет — у нас этого не случилось. Я была честна с ним, и он был честен со мной.

У психолога мы были, когда Ване было десять. С тех пор мы учимся говорить о себе. Ваня учится. И я учусь. Кажется, у нас получается.

Сейчас он уже умеет «переваривать» эмоции. А если чувствует, что их слишком много, приходит и говорит своим подростковым басом: «Мам, тут такое произошло, можно я расскажу?»

И мы садимся и вместе «перевариваем». Я знаю, что впереди будут новые впечатления и новые «непереваренные» эмоции. Но теперь у нас есть способ справляться с ними — вместе.

Сейчас ему почти 12 лет. Он уже одного роста со мной, у него ломается голос, и фраза «Мам, я дома!» иногда пугает — это говорит незнакомый мужчина, а не мой зайчик-колокольчик. Сейчас он проживает новый этап: переезд в Москву из небольшого Орла, новая школа, новые одноклассники, занятия с репетитором, первые шаги в самостоятельности в большом городе. И он справляется. А я учусь быть рядом с подростком — и это тоже нелегко.

Обложка: © Kelly Tippett / Shutterstock / Fotodom