«Они прятали еду под подушкой и сбегали из дома»: монолог приемной мамы, которая воспитала 20 детей

Ирина Ларионова, вообще-то, не планировала становиться приемной мамой: она вышла замуж, родила двоих сыновей, работала учителем. А потом позвала в гости нескольких ребят из детского дома. С этого все и началось. Историю Ирины и её удивительной семьи рассказала Александра Мильто в блоге фонда «Виктория».

Детей брать не планировали

Я выросла в Кемеровской области, в городе Прокопьевск — прожила там почти всю жизнь. Папа работал шахтёром, мама — на заводе, в семье нас было трое детей. Мама пила. В детстве я этого стыдилась, но сейчас мне не стыдно об этом говорить: я понимаю, что алкоголизм — это болезнь.

После школы я отучилась в энергетическом техникуме, но по специальности долго не работала. Родители продали квартиру в городе, уехали в деревню, я поехала с ними и устроилась преподавать математику в деревенскую школу. Одновременно с этим работала в колхозе лаборантом, проводила анализы молока, даже осеменителем успела поработать. С будущим мужем познакомилась там же, в деревне. Мы вместе уже 30 лет.

С детьми-сиротами мы впервые познакомились, когда начали возить мед с нашей пасеки в детский дом. Мы общались с ребятами, а потом решили позвать кого-то из них в гости. Так прошло три года: приходили разные дети, мы с ними разговаривали и играли. Но оставлять детей и мысли не было — мы уже воспитывали двоих сыновей. А потом появились Таня и Саша.

Таня подошла ко мне и говорит: «Мама умерла два дня назад. Сейчас она на небе. Она мне послала тебя»

Через несколько месяцев у Тани нашли инфекционное заболевание легких. Причем на Манту и до этого у дочки была реакция — но все говорили, что это индивидуальная особенность. Никто ребенком не занимался. Я была так возмущена! Но мы дочку вылечили.

Около двух лет мы жили с тремя детьми — старший наш Саша уже уехал учиться. На гостевой режим больше детей не брали — все силы отдавали Саше и Тане. Но мёд продолжали возить. Однажды нам позвонил четырнадцатилетний Ваня. Не знаю, где он номер взял. Говорит: «Ирина Анатольевна, возьмите меня к себе на лето». Мы подумали и оформили гостевой.

Ваня успел пожить в приёмной семье, но его вернули обратно. Возврат его сильно травмировал, в новую приёмную семью он идти отказывался. Но после двух месяцев в гостях вдруг попросил остаться у нас. Опека удивилась и разрешила, и мы Ваню приняли в семью. С тех пор он стал звать меня мамой.

Саша — наш первый приёмный сын очень тогда ревновал, просил не брать никого больше. «А тебе в семью хотелось, когда ты жил в детском доме?» — спрашиваю я у него. — «И Ване очень хочется».

Четвертый приёмный ребёнок появился очень скоро: родная тётя отдала в детский дом двоюродную сестру Вани Полину. Таня её очень тепло приняла, девочки сразу подружились.

Приезжали только подростки

Однажды звонят из опеки и говорят: дети потеряли отца. На глазах у одной из девочек папа убил маму. Сначала они жили с бабушкой, потом с дядей, но жена его была против. В итоге брат с сестрой оказались в детском доме. Когда папа отсидел и вышел, детей забрал. Правда, ненадолго: вскоре он умер и Федя с Ксюшей снова оказались в приюте.

Девочка сразу согласилась пойти к нам, а Федя ждал, что его родственники заберут. Мы уговорили мальчика просто приехать в гости, И сработало: они остались. Кстати, никто из родственников не изъявил желания забрать ребят к себе.

Потом якобы «в гости» стать приезжать все чаще: Валера, Саша, Олег, Никита. Все дети — старше 12 лет. Малышей быстро разбирали, а подростки сидели в детском доме, никому не нужные.

У Полины —нашего четвертого приемного ребенка — был брат-двойняшка Павлик. Его сначала в Москву увезла бабушка. Когда она умерла, нам позвонили из опеки. Так и Павлик — третий, получается, ребенок из одной семьи — попал к нам.

Лапша и побеги

Мне адаптироваться было сложнее, чем детям. С Таней — первой приемной дочкой — мучили сомнения: правильно ли сделала, что забрала, будет ли ей лучше здесь, чем там, не навредила ли? Но с сомнениями удавалось справиться, как и с другими трудностями.

Ещё в Сибири мы приняли в семью Лёву, Артёма и Никиту, они тоже «возвратные» дети. Никиту с Лёвой забирали у предыдущей приёмной семьи с прокуратурой. У Никиты был энкопрез (неудержание кала и/или газов в прямой кишке. — Прим. ред.), родители вместо того, чтобы лечить ребёнка, били его.

Артём с трёх лет жил в приёмной семье, а когда там родился кровный ребенок, приёмный стал не нужен

Дома ни один из детей мне никогда не хамил и не грубил. В школе — да, там было тяжело: могли обматерить учителей. В школе их обзывали приёмышами, детдомовскими. Я к директору ходила, ругалась: «Какие же они детдомовские? У них есть семья, я их мама!» Дома я могу детей за что-то поругать, но от нападок посторонних всегда защищаю. Моя давняя подруга была классной руководительницей Тани. Мы дружили 20 лет, но когда она на уроке оскорбила мою Таню, я до директора школы дошла — никому с рук не спущу плохое обращение с детьми! Тогда дочка поняла, что она под моей защитой, появилось безграничное доверие.

Иногда мы собираемся все вместе. Я всегда их благодарю за то бережное отношение, которое чувствовала. И они меня благодарят тоже.

Из других сложностей были пищевые расстройства: ели все без меры. Мы никогда не экономили, не считали еду. Всё у нас в деревне было своё: молоко, сметана, творог, мясо, яйца. Бери сколько хочешь! А дети никак не могли насытиться, прятали еду под подушками. Заглядываешь в такой тайник, а там хлеб уже зелёный от плесени. Даже сухую лапшу в карманах находили! Зачем им эта лапша?

Однажды посмотрели фильм «Побег», набрали еды и ушли в лес

У Никиты неконтролируемая агрессия — он и сейчас как с парнями поругается, собирает рюкзак, чтоб вернуться в Сибирь. Я его уговариваю подождать до утра. Утром проснётся уже спокойнее, но рюкзак ещё дня три не разбирает.

Кирилл с шести лет воровал, чтобы поесть. Сколько мы говорили с психологами, сколько работали! У него было тяжёлое детство. Раньше он никогда не носил одежду по размеру: всё с чужого плеча — то велико, то мало. Но какой он чуткий ребёнок! Всегда чувствует моё настроение: «Мам, кто обидел? Мам, я виноват?» Сейчас ему 15 лет, у него любовь, даже планирует жениться. Говорит: «Надеюсь, они обо мне всю правду не узнают». Но разве он виноват в своём прошлом?

Недостойны участвовать в проекте

Мы с Серёжей и детьми всегда мечтали уехать на юг, строили планы, и однажды купили квартиру в Анапе. Но переехать всё не получалось. А потом умерла мама мужа, и мы решились — больше нас на старом месте ничего не держало.

Бросить всё, что было дорого, оказалось сложнее, чем мы думали. Мы тосковали, была тяжёлая адаптация к новой жизни, но раскисать было нельзя — важно поддерживать детей. Однажды в опеке нам предложили поучаствовать в программе Благотворительного детского фонда «Виктория» — в регионе была их Детская Деревня. Мы согласились, начали готовиться, общаться со специалистами фонда. И вдруг Никиту ловят на воровстве.

Опека нам тогда сказала: «Снимайте заявку, вы не заслуживаете быть участниками проекта, недостойны»

Было очень горько, но пришлось отказаться. А потом нам звонят из фонда, спрашивают, почему мы вдруг отказываемся. Я всё объяснила, и сотрудники фонда нас поддержали, уговорили остаться. «Викторию» нам Бог послал, это огромная удача — без них бы не появились мои маленькие.

За время жизни в Детской Деревне у нас произошёл огромный рывок в знаниях. Точно могу сказать: Детская Деревня — это «вершина» приёмного родительства. Здесь всегда рядом психолог — он работает не только с детьми, но и с родителями, это огромная поддержка. Когда Ева пришла в новую школу и сказала однокласснице, что я её бью — в каком я была шоке! Подружка передала её рассказ маме, та — учителю, а от него уже узнали и мы. Кирилл тогда на Еву сильно разозлился за эту ложь, грозил побить. Но мы поговорили с психологом фонда, она объяснила, что Ева, фантазируя, старается вызвать жалость окружающих. Не знаю, что бы я делала без поддержки специалистов.

Наши дети ходят в секции, с огромным удовольствием посещают гончарную мастерскую, а девочки — бальные танцы. Мы с мужем не забываем о себе: тоже раз в неделю ходим на танцы. Начали, когда готовились к выступлению на день рождения Деревни — потом муж бросил. Я очень расстроилась, потому что мне танцы нравились. И он ради меня вернулся, чтобы я не осталась без партнёра. Сейчас вошёл во вкус, танцует с удовольствием. Успеваем ходить в бассейн, в кино иногда вдвоём выбираемся.

Родители живы, но детьми не интересуются

Ещё когда мой старший сын Саша жил с женой в Сибири, они надумали принять ребёнка, девочку, в семью. Звонили, советовались. Хотели дом расширять, чтобы всем места хватило. Не скажу, что такой непростой судьбы я им желала, но решение поддержала: Даша, моя невестка, росла в детском доме, она на себе испытала, что это такое, и всегда с теплом к сиротам относилась.

Когда здесь, в Детской Деревне, начался отбор семей, я им позвонила, предложила поучаствовать. Переезд им дался нелегко, боялись бросить дом, но всё-таки решились. Сейчас у них 5 детей, из них две девочки — приёмные. Я рада за них и за себя: оба сына рядом.

Саша нас поддерживает — с парнями говорит при необходимости, учит их важным навыкам: у него руки золотые, и мальчишки рядом с ним растут такие же. Иногда приходят за советом. Даша удивляется, как я с 9-ю детьми справляюсь. А я ей отвечаю: «Я уже 17 лет приёмная мама!»

У меня почти все дети — социальные сироты. Родители живы, но никто из них детьми не интересуется. У многих долги по алиментам. Но ладно деньги — хоть бы позвонили, спросили, как живут!

Таня и Саша поддерживали связь с тётями, но это было непросто: родственницы вмешивались в нашу жизнь, одна всё время говорила, что вот-вот заберёт, а для детей это стресс — они уже 6 лет с нами живут, привыкли, здесь их семья.

У моих шестерых из Армавира — Кирилла, Евы, Ани, Жени, Тани и Кати — мама рядом, но сколько бы мы ни старались с ней наладить прочную связь, не получается. Она у меня в друзьях в «Одноклассниках», я ей скидываю фото детей, она их даже на страничку свою выкладывает, а общаться не торопится. Когда я ей рассказала, что Кирилл пошёл к логопеду, она заявила: «Что вы там с моим ребёнком сделали?! Всё у него было нормально!» Мы уже перестали за ней бегать. Сейчас она ждёт очередного ребёнка, Ева очень волнуется, говорит: «Мам, неужели ты малыша не возьмёшь к нам, если она и его бросит? Он же там будет голодать!» Что мне ответить дочери? Меня тревожат мысли о младенце — как мы с ним управимся? Стараюсь ее успокоить, не паниковать раньше времени.

Я очень благодарна за то, что у меня есть: фонду, своим детям, мужу. Какое счастье всё это! Не надо бояться принимать детей в семью. Если появилась эта мысль — не гоните её. Наоборот, развивайте, работайте над ней и примите ребёнка, когда будете готовы. Я никогда не проходила мимо детского горя, и ни о чём не жалею. Вторую жизнь прожила бы так же. Через 3 года у нас останется всего пятеро детей. Возможно, мы примем ещё кого-то в семью.

Фото: Яна Калита