Психолог с 20-летним стажем Алина Адлер в книге «Ты можешь. Книга о том, как найти контакт с собой и реальностью» (вышла в издательстве «Альпина») рассказывает, как каждый из нас может сделать свою жизнь проще и счастливее. Публикуем главу «Как расколдовать в себе „плохую мать“».

Марину поставили в угол. Насупившись, она ковыряла ногтем отслоившийся кусочек штукатурки. Из противоположного угла доносилось Юлькино всхлипывание и шепот Софьи Ивановны. Туда Марина не глядела. Специально. В стенку злилась.

«Что мама скажет? Мама…» — от этой мысли глазки заблестели.

В зале пахло котлетами, свекольником и тишиной. Стучали ложки. Дети с любопытством вертели головами то в один, то в другой угол.

Обед задался. Марина совершила поступок. Правильный для нее и недопустимый для всех остальных. Это была месть.

Десятью минутами ранее…

За обеденным столом Юлька села рядом с Мариной… Все мысли Марины куда-то мгновенно улетучились. Осталась лишь готовность действовать: бросаться, на кусочки рвать! Прерывисто дыша, покусывая губы и сжимая кулаки под столом, Марина таращилась в жующий Юлькин профиль. «Убью…» Без плана.

Набросилась. В Маринкином кулачке — Юлькин хвост с шуршащим бантом. Толкнула изо всех сил! И вот лицо соперницы в тарелке со свекольником. Маринин кулачок ослаб, а Юлькино лицо застыло, облепленное теплыми овощами…

Ругается воспитательница, вопит Юлька, смеются дети.

Твердая рука волочет Марину в угол. И мама вечером накажет. Но это все будет потом. А в эту минуту тысячи разноцветных свеколок кружат танец в Маринкиной душе! «Теперь по-честному! И поделом ей. Будет знать, противная».

Двумя часами раньше…

Подружки щебетали на площадке. Возились с куличами из песка, копали ямки, «варили кашку» из ромашек и вплетали маргаритки друг другу в локоны.

Царство девичье переполошилось, когда Софья Ивановна вынесла большую коробку с надписью «для улицы»

Из нее торчала одноглазая взъерошенная кукла, безносый Буратино, свисала плюшевая лапа, кудлатый хвост и прочие части жителей игровой комнаты. Любимого Маринкиного мишку тоже вынесли на площадку.

Девочки решили играть «в дачу». Нырнув в коробку, достали «маму», «бабушку», «сестренку» и «соседа». Маринка выудила Миху. «В дачу» она не захотела — там с игрушками не церемонятся. Поэтому бережно обняла Миху и отнесла в сторонку. Для Михи она состряпала вкуснейший супчик из листьев сирени, лепестков розы и комочков белой грязи. Забыв о подругах, Марина погрузилась в заботу о любимой игрушке. Две черные пуговки с благодарностью смотрели на нее.

Идиллию нарушила Юлька. Она бежала к Марине выкрикивая:

— Нам «папа» нужен, Мишка подойдет! Дай! — натянуто улыбнувшись, она выдернула Миху из Марининых объятий.

Тихое «ой»… Остатки супчика оказались на земле. Марина не моргая смотрела вслед подружке. Не заплакала. Затаила обиду.

Вечером…

Послеобеденное время тянулось, как растопленная на солнце ириска. Во время сна, съежившись под простыней, Марина думала: «Что мама скажет?..» Соленые бусинки тихонько скатывались на подушку.

Мама у Марины была строгая. С ней не забалуешь. Она не разговаривала два дня, когда Маринка изрисовала холодильник помадой. Кричала и дергала за руку, после того как Марина разбила трехлитровую банку с вареньем. Могла отшлепать за порванную юбку и поставить в угол за новое словечко, значения которого Марина даже и не знала. А тут такое…

Маринкино воображение рисовало одну и ту же картину. Софья Ивановна все-все рассказывает маме. А мама с высоко поднятым подбородком слушает не шелохнувшись. Ее губы сжаты, и только колкий взгляд из-под очков сверлит виновницу. Когда она так делает, Марина знает: не к добру.

Потом они будут идти молча. А потом что-то начнется… И здесь картинка обрывается. Здесь страшно. Здесь хочется свернуться калачиком. Марина не могла найти себе места, шатаясь из угла в угол. У нее не было сил получать радость ни от сахарных булочек на полдник, ни от репетиции танца, ни от игры в лапту на свежем воздухе…

Мир стал одной большой угрюмой тучей. Маму ждала…

Дневной зной сменился свежестью вечернего ветерка. Зазвучал ароматом куст розы и звонкими трелями — армия птиц. Стали подходить родители. Марина тянула шейку в сторону калитки, вздрагивая при каждом ее стуке.

Мама прикрыла за собой калитку и двинулась по асфальтовой дорожке навстречу дочке. Она улыбалась. Марина едва дышала, наблюдая мамино приближение. В висках пульсировало: «Сейчас ее окликнет воспитательница, сейчас…»

Мама повернула голову в ту сторону, где стояла Софья Ивановна. Кивнула. Та кивнула в ответ. Мама двинулась дальше по дорожке. И все. И все?! И все?!

Марина подпрыгнула, взвизгнув от радости. Похоже, пронесло! Мама не узнает!

Не тут-то было… Откуда-то сзади на дорожку выпрыгнула Танька- ябеда, выкрикивая:

— А ваша Марина! Ваша Марина! — в три прыжка оказалась Таня перед женщиной.

Танька-ябеда была страшным человеком. Она все про всех знала, подглядывала, частенько врала, из ниоткуда появлялась. А еще ей было больше всех надо. Там, где чужие родители, — там и Ябеда. Все доложит, слюнями своими набрызжет и уйдет довольная, оставив нашкодивших однокашников с испугом в глазах, а их родителей со складкой у межбровья.

Естественно, «свекольную историю» она едва донесла до вечера, чтоб ни словечка не расплескать! И маму Маринкину ждала не меньше, а может быть, и больше родной дочери.

И вот Ябеда уже жестикулирует, в красках рассказывая маме о происшествии.

Отчаяние заставило Марину сорваться с места. Не ждать! Бежать — кричать — спасать — убивать, но только не стоять!

— Не слушай, мама, не слушай ее! Я все сама расскажу! Не так все было! — рыдала Марина

Мама спокойно взяла дочку за руку, притянув к себе. Близко- близко наклонилась к Танькиному лицу и процедила сквозь зубы, глядя той прямо в глаза:

— Иди-ка, девочка, к своей маме…

Ябеда аж присела, поперхнувшись своим последним словом. Марина с мамой вышли за калитку.

— Фу, ненавижу ябед! — фыркнула мама, смахнув букашку с плеча. — Марина, все! Прекращай рыдать и рассказывай, что случилось. Но только правду.

Про Миху и Юлькину подлость, про боль свою и то, как окунула обидчицу в свекольник, про угол и слезы в подушку, про то, как боялась и ждала маму, — про все Марина рассказала. Выдохнула и зажмурилась, готовая понести наказание.

После паузы мама произнесла:

— А знаешь, доча, и правильно сделала! Молодец! Сумела постоять за себя. Теперь она будет знать, что с тобой нельзя так поступать! И другие дети будут знать, что тебя нельзя обижать. Марина открыла рот, стараясь разглядеть мамины глаза за очками.

— И дальше в жизни так делай. Пригодится, — добавила мама.

Они гуляли до темноты, ели мороженое и кормили в парке лебедей. Мама смешно рассказывала про своего детсадовского ябеду — Борю. И снова тысячи разноцветных свеколок кружили танец в Маринкиной душе!

Сегодня…

Пригодилось. Марине Викторовне тридцать четыре. И каждый раз, когда ей приходится сталкиваться с несправедливостью, наглостью и хамством, ее поддерживают мамины слова. В тот летний вечер маленькая Маринка и не догадывалась, что получила на всю жизнь бессрочную путевку в уверенность.

«С тобой нельзя так поступать» — эти слова научили ее отстаивать себя и близких

Шагать туда, где страшно, и не бояться наказания за свою смелость. И пусть не всегда получается, а уж если выходит, то тысячи разноцветных свеколок кружат танец в ее душе!

---

Эта история не про отчаянный поступок маленькой девочки. И не про правильный педагогический посыл, который удачно лег на свежий наглядный пример, как масло на теплый ломоть хлеба. И не про материнскую любовь.

Она про воспоминания о маме, которая бывала разной.

Об обычной женщине — строгой и любящей; иногда несправедливой, но ласковой; орущей от злости и читающей нежным голосом сказки на ночь. Уставшей, суровой после тяжелого рабочего дня и дошивающей новогодний костюм снежинки, когда вся семья уже спит. Тихонько плачущей ночью после того, как отшлепала дочку, и смеющейся с ней над мультиком. В ярости бьющей посуду после ссоры с папой и с детским азартом кричащей «гол!» вместе с сыном на стадионе. О маме неидеальной, живой. О такой, какой у нее получалось быть, и о той, которой не вышло стать…

---

Я не детский психолог. Но так складывается, что с «детьми» и «родителями» работаю каждый день. Все мои клиенты были детьми. И у них есть родители — в соседней комнате или государстве, на другом конце города или страны, в воспоминаниях или в сердце. В фантазиях или придуманных образах, потому что выросший ребенок никогда не видел их, но ему кто-то рассказывал. Люди вспоминают детство по-разному:

• с болью и благодарностью;
• с теплотой или парой безэмоциональных фраз;
• с сожалением, что закончилось, или с радостью, что больше не повторится.

Многие из этих людей сами уже мамы и папы. И они до дрожи в голосе боятся неосознанно повторить неудачи своих родителей в воспитании собственных детей. Переживания сидящих напротив меня мам так же похожи, как бессонные ночи в заботах об их малышах: «я плохая мать».

Есть еще варианты: «ужасная», «никчемная», «бездарная». И самый неизученный ни самой родительницей, ни психологией подвид — «я какая-то неправильная мать»!

Взрослая Марина Викторовна — не исключение.

— Я могу иногда не сдержаться и накричать на детей. Иногда я устаю настолько, что мне становится невыносимо их присутствие. Единственное желание в такие моменты — сбежать и куда-нибудь спрятаться на неделю, а лучше на месяц. Меня бесит делать уроки со старшим. Мне это жутко неинтересно, приходится себя заставлять. Через день мне не хочется возвращаться вечерами домой, потому что там эти дурацкие уроки… Периодически мне не хватает терпения, чтобы выносить дочкины капризы, у нее сейчас опять какой-то переходный сложный период. Я с ними двумя ничего не успеваю, особенно когда муж в отъезде. У меня есть любимое интересное дело, в котором я хочу развиваться, но мне абсолютно не хватает времени на себя, и я очень страдаю от этого. Я разрываюсь… Я ужасная мать… Мое материнство выглядит совсем не так, как я себе представляла, и не приносит мне той радости, которую должно приносить нормальной женщине. Но вы не подумайте, при всем при этом я, конечно же, люблю своих детей.

— Марина, допустим, если предположить, что по каким-то там «стандартам» вы — «плохая мать». Тогда чего вы больше всего опасаетесь? Что может произойти с вашими детьми? — уточняю я.

— У них будет куча детских психологических травм и поломанная психика, — в ее интонации вибрировало недоверие с вкраплениями раздражения. Марина смотрела на меня как на человека, который как минимум не разбирается в детях, а как максимум — вообще в роде человеческом. Как же так: профессиональный психолог не понимает такой элементарщины!

— А ваша мама была какой? У вас — взрослой дочери — какое впечатление осталось о ней?

После моего вопроса жестикуляция и мимика Марины оживились. Ее брови высоко взмывали, затем выпрямлялись в одну линию над полузакрытыми глазами; падали уголки губ, а затем губы вытягивались в трубочку. Она постукивала пальцем по щеке и потирала им межбровье. Наклоняла голову влево и вправо, прокручивала золотую звездочку в ухе.

— Мама… Неидеальная, это точно. Разной была моя мама… Во многом я бы не хотела обращаться со своими детьми как она со мной в детстве.

— Марина, вы точно другая мама. Если вы помните свою детскую боль, то не будете воспроизводить те же паттерны в общении с собственными детьми. Вы уже мама лучше, потому что знаете, как нельзя было обращаться с вами.

При всем уважении к старшему поколению, дети должны стать лучше своих родителей. Во всем. Образованнее, мудрее, сильнее, богаче, здоровее, эмпатичнее, человечнее, более зрелыми психологически.

Если бы дети не становились лучше своих родителей, то цивилизация не имела бы развития

Я попросила Марину рассказать самый запомнившийся поддерживающий эпизод из детства, связанный с мамой. Не для того, чтобы окатить клиентку ушатом бодрящего позитива: «Ну вот, видите, какая у вас мама замечательная! И вы поэтому тоже прекрасной мамой стали, прекращайте на себя наговаривать, все у вас хорошо!» А для того, чтобы ей было проще сравнить. Даже не себя со своей мамой, а двух взрослых женщин в материнских ролях: себя настоящую и свою маму в прошлом. Так прозвучала «свекольная история», в которой мама поддержала дочку в нужный момент.

Но в которой малышка до слез переживала, что столкнется с так хорошо ей знакомой маминой «неидеальной» реакцией…

— Я побаивалась маму. Строгая она была. Когда я подросла, стала злиться на нее частенько, сопротивляться ее правилам и мироустройству, в котором она пыталась меня удерживать. Когда мама ругала или игнорировала меня, мне казалось, что она меня не любит. А когда помогала, заступалась или поддерживала (как с тем свекольником детсадовским), я была счастлива и уверена: моя мама — самая лучшая в мире. Н-да… Такие разные чувства к маме каким-то удивительным образом умещались во мне-ребенке…

— Марина, а чего вы хотите от себя как от мамы? — Я хочу быть идеальной мамой.

Я не спешу комментировать стремление живого человека — обычной женщины — адекватной мамы — превратиться в « очищенный от ошибок компьютерный файл».

Но к запросу на «идеальную маму» у меня ответ всегда один: Боже упаси ваших детей от идеальной матери! Идеальная — это нарциссическая мать.

Ни ребенок, ни подросток еще не оперирует такими многосложными сравнениями, как «идеальная», «средненькая», «качественная», «на троечку», «приличная», «неквалифицированная», «старательная», «непригодная «, «добротная» и пр. Для ребенка в период его детства мама такая, какая есть! Поэтому как «идеальную» себя может определить только сама женщина.

И если женщина непоколебима в своей «безупречности», то сын или дочь, согласно ее глубинным потребностям, не может быть самодостаточнее и успешнее, чем она. Такая матушка считает наследника своим продолжением, своей собственностью. У ее ребенка могут быть лучшие игрушки и одежда, но отняты личные границы, заблокировано право выбора, придушено собственное мнение и в зародыше ампутирован взгляд на собственную жизнь.

Такое материнское поведение, конечно, тема неосознаваемая. И только попробуй укажи ей на это. Тончайшее нарциссическое лезвие отбреет ваше деликатное замечание быстрее, чем вы успеете подумать: «Черт, не стоило в это лезть…»

Кстати, такие «супермамы» никогда не приходят на терапию. Они самые умные (ну, идеальные же!), у них все хорошо, и у их чад тоже (по мнению самих мам).

Но на самом деле эти детки, когда вырастают, часто становятся клиентами психотерапевтов…

Я не стала выяснять у Марины, что она вкладывает в понятие «идеальная мама». Еще в начале разговора я обратила внимание: практически перед каждым описанием ее «материнского несовершенства» звучали слова «иногда», «периодически»… Спросила только:

— Как вы считаете, вам удается обеспечивать детям без- опасность?

— Да, — ответила «неправильная мать» уверенно. — Я делаю все, чтобы мои дети ни в чем не нуждались и жили в безопасности.

— Похоже, Марина, вас достаточно как мамы, — развожу я руками. — У вас получается идеально делать главную мамину работу: создавать безопасность своим детям.

Это не значит, что не надо учиться терпению, искать баланс между своими потребностями и детскими, бесперебойно вдыхать кислород в безусловную любовь к своим чадам. Вы впервые в жизни мама, даже если у вас трое–пятеро детей, все равно впервые с каждым рожденным малышом. Растут, учатся дети — вместе с ними растете и учитесь вы быть их мамой в разном возрасте. Этот навык невозможно приобрести заранее, как можно вызубрить расположение дорожных знаков по всему городу. Вы перманентно пребываете в ситуации «экстремального вождения» в своем родительстве.

И по-человечески вполне понятно, что иногда заносит… Иногда в злость, периодически в раздражение, через день в сожаление об упущенных возможностях. Вы переживаете, а значит, вам небезразлично, а значит, вы — ДОСТАТОЧНО ХОРОШАЯ МАТЬ*. И не все всегда зависит только от вашей «неправильности».

Еще есть внешние обстоятельства, актуальное состояние здоровья, влияние отношений с супругом (или их отсутствие), внутриличностный кризис, особенности характера и психики ребенка. Ограничения, бессилие, усталость — не без этих препятствий. Пусть вы не можете (и не должны) быть идеальной мамой, но вы можете многое другое. Вы можете пользоваться инструментами, которые всегда в наличии в вашем арсенале родителя: попросить прощения у ребенка за свою несправедливость; крепко обнять; поговорить; объясниться, опустившись на корточки рядом.

Вы можете поведать о своей неидеальности. О том, как тоже чудили в детстве, вынуждая маму нервничать до запотевших очков. Да-да, бабушка подтвердит!

Вы можете злиться, но не отпустить дочку спать без хоть и плохонького, но примирения. И буркнуть, пусть даже сквозь зубы: «Эй, не спишь? (Не спит, конечно, хлюпает в подушку…) Я тоже очень расстроилась из-за того, что мы повздорили… Мир? Помни, я все равно люблю тебя. Спокиноки, козюлька».

Вы можете выдерживать строгую гримасу, когда учительница отчитывает за пятую двойку по математике вас двоих с сыном. Но одновременно нежно держать его за холодную ручку под партой, как бы подсказывая: «Ситуация так себе… Но вместе мы что-нибудь придумаем. Я с тобой, справимся».

Вы можете уехать на несколько дней отдохнуть от семьи, оставив малыша с бабушкой или папой. Но перед расставанием обратиться к нему: «Разрешишь мне взять с собой твоего любимого Тигра? Он будет там приглядывать за мной и рассказывать все твои сны, пока мы не вместе. А я обещаю, что буду всегда носить его с собой и каждый день присылать фото из всех мест, где мы с Тигром побываем!»

Ваше родительство может казаться вам «экстремально неправильным», но маркером всегда являются дети. И если у вас получилось сотворить для них базово безопасное детство, то и у них в воспоминаниях останутся теплые «свекольные истории» о вас.

* Понятие «достаточно хорошая мать» ввел в обиход британский педиатр и психотерапевт Дональд Вудс Винникотт. Он подразумевал под «достаточно хорошей» мать, которая делает все, что в ее силах, признавая при этом, что может совершать ошибки.

Фото на обложке: Gustav Klimt / Public domain